Проклятие на удачу

– Ну, тогда нужно воспользоваться случаем и заранее отомстить за испорченную жизнь брата. – Тоже тихо, но весело ответил Наг, слегка потрясая тяжелей ношей. Он углубился внутрь сарая. Заблеяла коза. Очень громко и мерзко. Через секунду она издала звук еще более пронзительный, на этот раз – подвывая, как затравленная собака. А потом коза неприлично выругалась.

– Очнулась! – Переполошилась Анника, распрягавшая коня. Она помчалась в сарай, где Наг, опустив Соню на соломенный настил, тянул за металлическое кольцо дверцы в полу. До меня доносились разгоряченные причитания подруги, которая, судя по-всему, забыла сонное снадобье в кармане ремня, отданном Крэду вместе со снаряжением. Пришедшая в себя Соня, как и положено порядочной заложнице, истерично завизжала. Я в это время предприняла попытку самостоятельно слезть с повозки и, минуя неугаданные ногами во мраке ступеньки, скатилась по ним на землю.

– Надо ей рот перевязать! Повязка съехала! – Спохватилась напарница.

– Так пока мешок развяжешь, она всю округу своими воплями перепугает! – Наг подхватил, протестующе брыкающийся мешок на руки и, на сколько это было возможно, аккуратно понес его к открытому входу в подвал. Скрепленная кореньями вековых деревьев и прочим природным материалом, почва, не осыпалась, устойчиво сохраняя форму ступеней, уводящих во мрак. Парень сделал неуверенный шаг, переместивший его, на добрые пол колена вглубь. Жертва почувствовала, что положение дел ухудшается, и начала резко сгибаться и разгибаться, сопровождая призванные порешить врага движения, страшными проклятиями. Анника поспешно обхватила руками какую-то часть брыкающейся пленницы. Еле удерживающий равновесие, Наг, сделал второй шаг, а вслед за ним и подруга, опустила ногу в подполье. В ту же секунду, она целиком скрылась из виду, оступившись и покатилась вниз, делая подсечку сообщнику, выпустившему из рук и, переставшую кричать в свободном полете, добычу.

Превозмогая боль, я, наконец доковыляла до сарая, и, опершись одной рукой на тонкую стенку, быстро перевела дух. Внутри кто-то глухо кряхтел и ругался, точнее не кто-то, а все трое. Вероятно, друзьям было не до нашей договоренности – в присутствии Сони общаться шепотом и только в случае крайней неободимости. Разговаривать при ней в полный голос запрещалось, особенно братьям. Хотя мы с Анникой и планировали смыться из города сразу по завершении диверсии, но все-таки нас дочь купца помнила последними в этой мутной истории. Сделав еще несколько шагов, я припала к земле и заглянула в черную дырку в полу.

– Есть кто живой?

Утвердительно мекнула коза, докладывая о своем добром здравии.

В следующие несколько минут из темноты доносились мычания и возня, а потом все стихло. Слегка покачиваясь, по ступенькам, поднялась потрепанная Анника, а вслед за ней – Наг. Парень опустил дверцу в подвал и закрыл на засов.

– Ну вот и все. Осталось ждать возвращения брата – Объявил он.

– Надеюсь – с ней все в порядке? – Меня крайне удручал факт грубой транспортировки заложницы в место заточения.

– Мы вернули кляп на место, если ты об этом. А вообще – лучше бы о себе позаботилась. – Слегка раздраженно ответил Наг. – Нет, чтобы подождать в повозке, пока мы разберемся, так приползла, как раненый пес. – Парень поднял меня на руки и направился в избу. Анника, идущая впереди, открывала попадающиеся на пути двери. Друг донес меня до кровати и аккуратно на нее уложив, отстранился.

– Ребятки, это вы? – Голос драконики молнией резанул слух.

– Ага… – Ответила за всех я. Мы затаили дыхание, не ожидав, что старуха еще бодрствует.

– А что за крики со двора доносилися? Аки упыря святой водой пытали.

Наг не растерялся:

– Это Майя. – Извиняюще пожал плечами он на мой выразительный взгляд, и громко продолжил. – Собака за ногу укусила, вот и стонет, бедняжка, от боли.

За стенкой раздались шаги и копошение. Через несколько минут, драконника без стука вошла в комнату и, подойдя к моей кровати, посветила на раненую ногу свечным пламенем.

– Водицы подай. – Обратилась она к Аннике. Та принесла со стола кувшин с полотенцем и, старуха принялась обрабатывать мне раны.

– Я и сама могу… – Сконфуженно пролепетала я, пребывая одновременно в смущении и тщательно подавляемом страхе, перед драконихой.

– Знамо дело… – Она сунула канделябр в руки Нага и залезла сухим крючковытым пальцем, в колбу с резко пахнущим содержимым. Старуха толстым слоем намазала субстанцию из перетертых кореньев на места прокусов.

– Тебе бы, милочка, помыться не мешало. А за одно и мазь смоешь – ее опасно держать дольше часа. Я согрею водицы. – Дала наставления она и, заткнув сосуд пробкой, засеменила к выходу.

– Что делать будем? – Прошептала я, когда дракониха закрыла за собой дверь. – Крэд скоро вернется, а она не спит.

– Может отключить ее сонным зельем? – Предложила Анника, которая, судя по всему, стала поклонницей этого способа устранения препятствий. Мы с Нагом осуждающе посмотрели на подругу.

– А что такого? – Не поняла нашей реакции, девушка. – Приедет Крэд, возьмем у него снадобье и поможем старухе наладить режим сна. В ее случае будет легко списать потерю сознания на возрастной недуг.

В этот момент дракониха, шаркая лаптями в направлении выхода, прокричала. – Я к соседке! Зовет в честь праздника вина пригубить! Ужин на столе! – Послышался хлопок закрываемой двери.

– Интересно, какие еще у драконихи соседи? Тем более – под самую ночь! – Анника вскочила с места и побежала к коридорному окошку, чтобы проследить – не заглянет ли бабка в “мычащий” звуками всех представителей фауны, сарай.

К счастью – обошлось.

Поужинали мы втроем в нашей с Анникой комнате, поскольку передвижения мне давались с немыслимой болью. Наг планировал дождаться брата в сарае, чтобы прикрыть нас на случай, если старуха заглянет туда на обратном пути. Каким-то чудесным образом, дракониха за четверть часа нагрела четыре колодезных ведра воды, стоящие рядком вдоль кухонной стены. Наг принес их в спальню вместе с деревянной лоханью. Мне не терпелось “смыть с себя этот день”. Когда друг вышел из избы, Анника помогла мне снять грязное мятое платье. Я сидела в широкой бадье и с наслаждением поливала себя из ковша теплой водичкой. По телу разлилась приятная ломота. Напарница прополоскала мою одежду в тазу и, подвесив на настенный крючек – сушиться, облакотилась на открытое, по случаю теплого вечера, окно и слушала доносящиеся с реки песнопения:

– Знаешь, а ведь я не была на праздниках с того года, как моя деревня сгорела… Сегодня всю ночь гулять будут… Балагурить… – Подруга облакотилась головой на наличник и грустно вздохнула.

– Ну что ж, ответственно заявляю, что ты можешь идти в город и хорошенько там повеселиться! – Торжественно произнесла я, потрясая благословляющим ковшом в сторону Анники.

– А ты одна останешься? Ты же передвигаться практически не можешь? Наг в сарае. Если что случиться – и помочь будет некому.

– Да ладно, бывало и хуже! – Хуже не бывало, но мне не хотелось лишать удовольствия подругу, у которой в жизни и так было не сильно много поводов для радости.

Ты уверена? – С сомнением в голосе, уточнила она.

– Конечно, за меня не волнуйся! Развлекись там за нас обоих! –Я подбадривающее похлопала по руке, подошедшую к лохани, девушку.

– Я принесу тебе яблочный пирог. – Подмигнула на прощание Анника, выходя за дверь. После чего она тут же ее приоткрыла и прошептала:

– Спасибо.

Лежа в кровати, накрытая легким покрывалом и ощущая, как все тело расслабляется, я сладко зевнула. Горячее купание сняло напряжение в мышцах, а виноградное вино успокоило мысли. Влажный ночной воздух, проникающий, сквозь узкую щель приоткрытого окна, окутывал бархатистой пеленой. Толи, растворившаяся в воде мазь, обладала не только заживляющим, но и усыпляющим эффектом, толи совокупность всех факторов, но меня мягко начало переносить в объятия Морфея.

Засыпая, я слышала отдаленный гул-присвист и звук трепещущих на мощном ветру веток. В сарае забилась в угол и истерично блеяла коза. Интересно, как там Наг?.. Наверное, начинался ураган.

***

Проснулась я от неприятного чувства, что на меня смотрят в упор. Лучше бы не просыпалась. Надо мной огромной черной тенью нависла дракониха. Перегнувшись через бортик кровати, она сверлила меня пронзительным взглядом, застывших в магическом трансе, глаз. Больно кололо между бровями и жгло в мозгу, а макушку словно срезали, вливая туда что-то едкое. Растекаясь по всему телу, оно жарило меня из нутри, словно я проглотила раскаленный стальной прут. Кожа зудела и чесалась, фосфорецируя, руки и ноги налились свинцом и не поддавались движениям. Суставы хрустели и неестественно выгибались, а ногти, буд-то вытягивали щипцами. В ужасающем отчаянии я чувствовала, как ломаются все кости моего тела, но боли не было. Дракониха, не отводя от меня пустых блекло-желтых глазниц, утробно бубнила, зажав в одной руке рунный камень, а во второй “драконий глаз”. Ее голос становился все громче, произношение слов заклятия ускорялось. Между нами сгустилось, как кисель, пространство, и стало практически осязаемым. Я ощутила металлический привкус крови во рту. Меня трясло от тысяч прикасновений маленьких молний, которые пульсирующими цепочками шли от старухи, потерявшей очертания фигуры, ко мне. Кажется, я повисла в воздухе. Внизу живота загорелся огонь и, поднявшись к груди, пробился через кожу наружу, озарив всю комнату яркой вспышкой. Я начала задыхаться и кашлять, по инерции прижимая, ставшие огромными, руки к горлу. Застрявший в нем ком, давил и разростался. В испуге, потеряв равновесие, я упала обратно на кровать… Слепящая белизна вокруг, исходящая из моего солнечного сплетения, резко сменилась ночной тьмой. Старуха рухнула на меня мертвым грузом. Ее нечеловечески чудовищный вес, продавливал мою грудную клетку. Я беспомощно хватала ртом воздух, но, кажется, он совсем не доходил до легких. Ведьма впечатывалась в меня все сильнее, пока мои органы не расплющились, а дракониха, став прозрачной и неосязаемой, начала впитываться в мое тело. Я потеряла сознание.

***

Был полдень, когда меня разбудили мужские разговоры на опушке. Удивившись одному факту, что жива, я подскочила с кровати. Нога не болела. Ни чего больше не болело. Драконихи в комнате не было. Анника тоже отсутствовала. Не уж-то приснилось?.. Я сорвала с крючка платье, быстро натянула его на себя и подошла к открытому окну, прислушиваясь.

– А я говорю крышу снимать нада, шоб дух ведьминский по лесу не шастал!

– А кровельщику кто работу оплачивать будет? Я штоле? В казне городской каждый медяк на счету! Пущщай сама и хоронится, ведьма проклятая! Тьфу тьфу тьфу, храни Господи!

Невидимые моему взору собеседники, явно не сходились во мнениях.

– Тогда за бутылку самогона мужиков местных сподрядить, шоб да заката доски поснимали и дух ейный поганый выпустили! А тож повысосет нас, окаянная! – Причитал голос, показавшийся мне знакомым.

Второй, который по смыслу разговора, принадлежал городскому старосте, продолжил:

– Бутылку поставлю. Собирай мужиков.

– Дак пять бутылок надыть! Каждому – шоб не возмущалися! Избу ведьминскую оно, знаешь, как страшно трогать! Того гляди упырь из-под пола выскочит и поминай как звали! Не всякий на дело эдакае поганое согласится! – Давил второй, внушая старосте, что без пяти бутылок самогона, угроза быть съеденным нечестью, многократно возрастает.

– Будет тебе пять бутылок. Но больше – не проси! – Договорившись с местным любителем выпивки, староста удалился. Мужик прошел под окном, причитая на ходу: