Сбежавшая невеста миллиардера

– Анна Андреевна, а завтра в школу приходить?

– Анна Андреевна, а можно я доску вытру?

– Нет, я! Я дежурная, я!

Шум, гам – кажется, у нормального человека от такого взорвется голова. Но за учебный год я уже успела привыкнуть к детям, и очень люблю этих маленьких сорванцов.

– Анна Андреевна, а завтра допы будут?

– Нет, Мариночка. Завтра суббота, выходной, – поглаживая по светлой головке круглую отличницу Марину Петрову, поясняю я. – А с понедельника у вас начинаются летние каникулы.

– Ой, как же я забыла! – краснея, хихикает школьница.

В дверь заглядывает моя подруга – учительница четвертого «В» Елена Константиновна (для меня – Леночка), по совместительству подрабатывающая на полставки учителем пения. Ее рыжие неуправляемые кудряшки выбились из ободка и похожи на рожки бесёнка, но Леночку это совсем не волнует. Она – натура творческая, и кудряшки вдохновению не помеха.

– Как дела? – с любопытством посматривает на меня подруга из-под толстой оправы очков.

Я вздыхаю и выглядываю в распахнутое настежь окно.

– Плохо.

– Неужели отчим не выслушал твои доводы?

– Выслушал. А потом очень долго орал, что у него планы. И что после смерти моей мамы он вкладывал в меня средства не для того, чтобы я носом крутила.

– С этим срочно надо что-то делать.

– Да что тут поделаешь?

– Турки очень ревнивы и крайне вспыльчивы, Аня. Не смотри сюда, не смотри туда, с этим не общайся, это не покупай. Многие из них любят, чтобы им беспрекословно подчинялись. Ты к этому готова?

– Нет. Не готова.

Я слежу, как последний ученик выбегает из класса, на ходу теряя тетрадки из плохо закрытого рюкзака, и поворачиваюсь к дежурным.

– Девочки, поднимите бумажки. Пусть мальчики помогут вам вынести мусор.

– Хорошо, Анна Андреевна!

Четвероклашки бросаются выполнять мои распоряжения. Я грустно улыбаюсь – все же, какие они милые. Иногда я им завидую. Эти мальчики и девочки живут своей веселой детской жизнью. Впереди у них летние каникулы. Целых девяносто дней беззаботного счастья. Я бы тоже хотела никогда не знать, что такое отчим-бизнесмен с бандитскими замашками и грандиозными планами на мою личную жизнь.

– Давай чайку попьем? – уверенно подхватывает электрический чайник с подоконника возле учительского стола Елена Константиновна. – Я вчера в супермаркете «Гринфилд» купила. С бергамотом. Пахнет – закачаешься!

– Чай, так чай. Кружки в шкафчике.

– Идешь сегодня вечером с нами в «Олимп»? Отметим окончание учебного года.

– Конечно, иду.

– Тогда встречаемся у входа в шесть. Девочки заказали столик.

Леночка с улыбкой заливает воду из фильтра в чайник, а я продолжаю смотреть в окно. В небольшом палисаднике распустилась сирень. На небе сгустились тучи, и вот-вот разразится настоящая майская гроза. Перед дождем сирень пахнет как-то по-особому, и ее аромат кружит голову. Так хочется весны и любви, обязательно взаимной! Но, нет. Кажется, ее не будет никогда. Ведь мой отчим – процветающий бизнесмен, который держит три магазина автозапчастей для турецких автомобилей бизнес-класса (да, турецкими могут быть не только джинсы), – ни за что не позволит мне с кем-то встречаться. Раньше я не могла понять, – почему? Почему все робкие попытки сверстников ухаживать за мной затаптываются на корню? А месяц назад стало ясно. Отчим решил выдать меня замуж для турецкого миллиардера Асада Шахина.

Тот факт, что я не мусульманка, а простая русская девушка, никак не меняло дело. На прошлой неделе Асад впервые пришел в наш дом как официальный жених – познакомиться с невестой и обсудить детали свадьбы. Будь я немного наивнее, я бы даже обрадовалась. Жених – статный красавец с огромным счетом в турецком банке – мог свести с ума любую русскую девушку. Но ему сорок восемь лет! А мне через неделю исполнится двадцать два! Что я буду делать в Турции рядом со стареющим мужем?! К чему мне его достаток? Отчиму нужны крепкие связи, я понимаю. Но не ценой моей свободы.

Чайник весело закипал, Елена Константиновна совала мне кружку с пакетиком, пахнущим бергамотом, щебетала о вечернем походе в бар, а у меня внутри что-то скрутилось в тугую пружину – к стальной ограде школьного двора медленно подъехал хищный серебристый автомобиль из последней коллекции известного немецкого производителя.

Громыхнул самый настоящий майский гром, и в следующий миг дождь полил стеной.

Я обреченно следила за тем, как водитель торопливо выскакивает наружу, вытаскивает с переднего сидения черный зонт и услужливо открывает заднюю дверцу хищного авто.

Из машины показались дорогие кожаные туфли, а следом выбрался мой турецкий красавец-жених. Вальяжно поправив кое-где побитые сединой, но все еще густые и черные волосы, он выпрямился во весь рост и окинул школу взглядом, подернутым дымкой презрения.

– Мама дорогая… – замерла рядом со мной с кружкой ароматного бергамотного чая со скидкой Леночка. – Это твой суженый Асад?

– Ага… – пересохшими от напряжения губами прошептала я.

– Слушай, Ань, беги от него, а?

– Куда?

– Не знаю. Хочешь, ко мне переезжай? У меня, правда, комната в общаге и душ общий с соседями, но в тесноте ведь не в обиде, верно?

– Верно, – продолжая неотрывно следить за женихом, отозвалась я.

Личный водитель моего суженного смешно подпрыгивал над ним с черным зонтом, пытаясь спасти светлую (вернее, темную) голову господина от дождя.

Асад наклонился и достал с заднего сидения роскошный букет голландских роз. Поправив дорогой черный пиджак от ведущего турецкого кутюрье, он статной походкой хозяина жизни двинулся в сторону центрального входа с идеально отполированными ступенями на крыльце. Водитель бежал за ним вприпрыжку, едва поспевая прикрывать зонтом черную голову Асада и роскошный букет роз.

– На всякий случай, Ань, мои двери всегда открыты, – ободряюще сжала мою руку подруга. – Асад, конечно, хорош собой, но он слишком стар.

– Спасибо. Я и сама это понимаю.

– Встречаемся в шесть у входа в «Олимп».

– Я помню.

Елена Константиновна исчезла из кабинета вместе с кружкой ароматного чая, а я втянула в легкие побольше воздуха и принялась ждать, когда же за мной придут. Ждать пришлось не долго.

– Моя милая Аннабель! – раздался скрипучий голос с хрипотцой и турецким акцентом, и в следующий миг карие глаза моего жениха вспыхнули вожделением.

– Добрый день, Асад, – смущенно потупив глаза, принялась разглаживать стильную серую юбку-карандаш я.

Аннабель – дурацкое имя, которое записано у меня в паспорте. Не знаю, чем думали мои родители, которых я даже не помню. Привыкнуть к глупому «Аннабель» невозможно. Я предпочитаю, чтобы меня звали Аней. Видимо, Асаду неведомы мои предпочтения.

Любвеобильный жених протянул мне роскошный букет роз.

– Возьми эти цветы, ашким. Я приехал, чтобы пригласить тебя пообедать.