Неприкаянные

– Очень.

– Тогда быстро завтракаем, и вперед – в торговый центр. Надо подобрать тебе достойные шмотки для работы.

– Не уверена, что наше закисающее болотце, которое на грани разорения, заслуживает растраты твоего подарка на свадьбу, – озвучиваю свои сомнения я.

– Дело же не в болотце, Тася. Дело в Афинском, – лукаво улыбается сестра в ответ. – Кажется, он зацепил тебя сильнее, чем потеря свадебного платья.

– Черт с ним, с платьем. Какая разница, в каком одеянии я буду у алтаря? Это же всего один день. И за это мне не заплатят зарплату. К чему такие расстройства? Я вчера так горько плакала, а по большому счету, ведь все платья одинаково белые. А вот на работу мне придется ходить еще долго.

– Ну, до первого декрета, точно, – посмеиваясь, открывает дверь ванной комнаты Ира. – Учитывая возраст Феликса, в декрете ты окажешься довольно скоро.

Я хмурюсь. Мысли о декрете как-то не приходили мне в голову, и честно говоря, они меня не очень радуют.

Ближе к обеду в моем гардеробе появляются две приталенных блузки – одна из белого шелка с мелкими пуговичками-бусинками, другая черная, строгая, с воротником-стойкой. Две строгих юбки – алая и черная. И очень красивый светлый пиджак, который можно носить под любые вещи.

– О-о, да ты та еще штучка! – пока я примеряю облегающую блузку и юбку, веселится Ира. – С понедельника твой босс будет пускать слюни.

Я невольно улыбаюсь. Только надо ли мне, чтобы Афинский смотрел в мою сторону с нездоровым вожделением?

«Он не будет. Он же знает, что ты выходишь замуж, – успокаивающе шепчу себе я. – Да и фотомодель Лида, похоже, в пятницу впервые за все время работы пришла с чистыми волосами. В понедельник она оденется в деловом стиле, и Афинский не сможет устоять».

Я вдруг вспоминаю, что не сказала Феликсу о том, кто мой новый начальник. Шестое чувство шепчет мне, что мой жених будет вне себя от злости. Но я не хочу испортить выходные своим признанием. Оставлю его на потом.

– Ир, а давай купим мне красивое белье?

– Зачем?

– Феликс обещался отвезти меня к морю. Впервые за пять месяцев знакомства мы будем ночевать в одном номере, – краснею я.

– О. Ты что, думаешь, что он лишит тебя невинности до свадьбы? – недоверчиво ухмыляется сестра.

– Ну, он же не бревно – спать в одной постели с невестой и даже не прикоснуться к ней?

– Что-то я сомневаюсь… ну, да ладно, давай купим. Только тогда я иду на свадьбу даже без букета цветов. Когда будут оглашать подарки, я залезу под стол.

– Я подам тебе туда кусочек свадебного торта, – смеюсь я.

Мы сворачиваем в магазинчик женского белья. Сестра покупает мне черное кружевное белье и полупрозрачный кремовый пеньюар.

– Надеюсь, ночь у моря останется в твоем сердце самой романтичной, – все еще недоверчиво посматривает на пакет с подарком Ира. Толкает стеклянную дверь торгового центра, и мы оказываемся на шумной, залитой солнцем улице.

– Знаешь, Афинский спросил у меня, для чего я выхожу замуж, и я не нашлась, что ему ответить… – вздыхаю я. – И все эти поездки Феликса по отелям, странные правила семьи, беспрекословное подчинение его интересам – они выбивают из колеи.

– Тась, у нас простая семья. Думай о Феликсе, как о новых материальных возможностях. Когда ты выйдешь замуж, у тебя все изменится, понимаешь? Не надо будет считать каждую копейку, изворачиваться, чтобы приготовить на ужин что-нибудь вписывающееся в бюджет…С милым рай в шалаше только первый год. А потом это ад, – с горечью произносит сестра.

Я знаю ее трагедию. Год назад она развелась с мужем. Причина банальна – отсутствие материальной базы. Они ютились у Демида, потом у нас в квартире со мной, мамой и бабушкой, но зарплата хирурга в обычной больнице, где даже лекарств по квоте не всегда хватает – это кошкины слезы. Зарплата психолога тоже не фонтан. Демид был отличным мужем, но он не умел зарабатывать. Он умел только спасать людей. И в один день что-то сломалось. Они с Ирой разбежались. Сестра так и не смогла пережить их разрыв. Со стеклянными глазами она твердит, что «так лучше для всех», но я знаю, что она до сих пор любит Демида, который практически бесплатно спасает людей в операционной днем и ночью.

– Хочешь, угощу тебя пластиковым стаканчиком кофе? – желая ее поддержать, начинаю выгребать из сумки мелочь я.

– Да, пожалуй… Кофе, это все, на что был способен мой бывший муж…– грустно улыбается Ира.

Я считаю десятирублевые монеты. Добавляю мятый полтинник, и как раз хватает на два стаканчика «американо».

Продавец уличном павильоне с улыбкой делает нам два кофе, и мы с сестрой усаживаемся на лавочку под небольшим фонтаном торгового центра. Солнце слепит глаза, брызги фонтана приятно освежают, а мы с Ирой пялимся в серую тротуарную плитку. Иногда лучшее лекарство для разбитого сердца – кофе и молчание.

Глава 5. Афинский

Я медленно бреду по набережной, засунув руки в карманы джинсов. Море всегда меня успокаивало, но сегодня оно бушует. Темно-синие волны бьются о камни пенящейся россыпью брызг и вновь отступают. Вдалеке виднеется изумрудная полоса. Кажется немного странным, что спустя пять лет на набережной ничего не изменилось. Здесь, дома, оно мне нравится больше всего – суровое, не всегда теплое, с красивыми синими и изумрудными оттенками, плещущееся у подножья скал, оно завораживает, наполняет душу свободой и вот – мысленно ты уже паришь над скалами вместе с чайками.

Дина любила море. Она могла смотреть на него часами. Оно ей никогда не надоедало.

Я останавливаюсь и смотрю с опасного обрыва вниз. Со скалы срывается обломок и на головокружительной скорости летит в бурлящую стихию. Всего миг – и его поглощают волны.

Дины больше нет. Ее тоже поглотила мгла. Так же, как и обломок скалы, она мелькнула яркой стрелой и погасла. Она никогда не сможет стоять здесь и любоваться суровой красотой природы. Это так горько и так больно, что у меня сводит скулы. Можно ли смириться со смертью того, кто тебе дорог? Не знаю. Кажется, время не лечит. Оно только притупляет боль от потери.

Я бы никогда не вернулся в Россию, но мой отец тяжело болен. Пару недель назад он позвонил и сказал, что больше не может руководить компанией по продаже недвижимости, и вынужден уйти на покой.

После его звонка я вдруг понял, что бегу по кругу. Несколько лет подряд бегу по одному и тому же кругу, объятому пламенем дикой боли. Я не могу изменить прошлое, не могу вытравить из своей души горечь потери. И на смену панике пришло смирение. Я должен вернуться домой. Вернуться и похоронить Дину по-настоящему. Иначе мне никогда не начать все сначала.

И вот, я здесь. Иду по знакомой дороге через набережную в дом отца, чтобы провести вместе с ним и матерью выходной вечер. Но, черт, как же больно. Воспоминания имеют коварное свойство прятаться в знакомых местах. Даже спустя несколько лет их оттуда не вытравить. Они встают за каждым знакомым поворотом, за каждым обломком скалы, за каждой опасной тропинкой. А самое обидное – в первый же вечер встретить здесь подонка, который виноват в смерти Дины.

Мало того, что он продолжает наслаждаться жизнью в то время, как Дины вот уже несколько лет нет в живых, так еще и собирается жениться.

Милая, невинная Таисия в бесформенных нарядах и не подозревает, что творилось здесь в прошлом. Она даже внятно не может объяснить, для чего выходит замуж, что уж говорить о ясном видении ситуации. Мне жаль Таисию, но я ничем не могу ей помочь. Это ее выбор.

Вот и калитка. За забором родительский дом с уютным садом. Пионы перед входом еще не цветут, но бутоны уже набухли и вот-вот распустятся. Дина любила, когда цвели пионы. Не знаю, как у мамы хватает душевных сил продолжать ухаживать за садом. Лично мне все эти годы хотелось обратить прошлое в пепел – лишь бы снова не ощущать боли, которую хранят в себе напоминания.

Словно чувствуя мое приближение, мама появляется на пороге. Ее лицо озаряет счастливая улыбка.

– Андрей! – спешит она мне навстречу по выложенной плиткой дорожке. – Мой дорогой! Иди скорее, отец едва сдерживается, чтобы не начать резать запеченное в духовке мясо!

Я виновато улыбаюсь. С моей стороны было нечестно бросить родителей и при первой же возможности бежать в другую страну.

Я бодро иду по дорожке к дому и крепко обнимаю маму. В горле першит. Как же мне их не хватало…

– Сын! Наконец, – посмеивается у распахнутого окна отец. – Я собирался начинать без тебя. Пообедаем в беседке, на свежем воздухе? Погода отличная сегодня.

– Пообедаем, – соглашаюсь я.

Беседка. Еще одно страшное место, которое пропитано воспоминаниями. Когда садишься в беседке, вдалеке видна полоса синего моря. Райское место, которое теперь больно ранит.

Мама накрывает стол. Отец ставит на стол бутылку хорошего коньяка и достает небольшие хрустальные стопочки.

– Пока мать не видит, – весело подмигивает мне он.

Я придвигаю к себе порцию коньяка и вдруг понимаю, что только я один испытываю боль от воспоминаний. Это с непривычки. Родители давно смирились. Они просто радуются тому, что у них снова есть я.

– Ох, Андрюша, привел бы ты к нам невесту, – словно читая мои мысли, роняет фразу мама. – Неужели там, за кордоном, никого не встретил?