Бессмертное пламя

– Те люди, которых ты… эм… превратил в кучку пепла, они вернутся? – Ну, я хотя бы попыталась задать этот вопрос так ненавязчиво, как только можно. Но Люциан раздавил всю мою осторожность лишь одной плохо скрываемой ухмылкой.

– Ты хочешь узнать, умерли ли эти или придут ли вслед за ними другие?

– И то и другое.

Воздух завибрировал от его тихого смеха.

– Вот тебе маленькая лекция о моей скромной персоне, – объявил он и обвел себя замысловатым жестом, которому позавидовал бы любой артист. – Я всё довожу до конца!

Ничего себе, какое эго.

– Ну, меня ты не убил, как планировал, – ляпнула я, не подумав, как это было глупо. Люциан махнул рукой, отгоняя мой аргумент, как назойливую муху.

– Я передумал, а я очень редко так поступаю. Поэтому я все еще здесь. Потому что да, другие придут, и тогда я их остановлю.

Чтобы скрыть тревогу, я наобум выудила несколько вещей из шкафа Лиззи.

– Зачем?

– Потому что я всё довожу до конца! – повторился он. – Тем более я не для того спасал тебе жизнь, чтобы ты ее лишилась из-за чьей-нибудь некомпетентности.

Его беспощадный взгляд подтверждал, что он говорил всерьез. Я неожиданно почувствовала себя потерянной. Как будто комната Лиззи стала лабиринтом, а единственный, кто мог помочь мне выбраться, измучил меня тайнами. У меня больше не было настроения играть в дипломатию, как того требовало внутреннее чутье.

– О’кей, а теперь поговорим откровенно. Что здесь творится? С чего вдруг объявляется столько людей, которые хотят убить меня из-за моего отца? Людей, которые, собственно говоря, и не люди вовсе. И, кстати, что ты сам такое?

С долей удовлетворения я следила, как сказанное мной стирало с него все эмоции. Но это удовлетворение совсем скоро сменилось неуверенностью. Я не могла прочесть выражение его лица. Люциан весь подобрался, широкие плечи напряглись. Это угроза промелькнула в зеленых глазах? Или чувство вины? Я не знала, но стало ясно, что я зашла слишком далеко. Ну почему я никогда не прислушиваюсь к своей интуиции? Я хотела его разговорить, а добилась только того, что между нами чуть ли не воздух потрескивал. Когда это стало невыносимым, а я взвешивала идею стратегического отступления, он отвел взгляд.

– Этого я тебе рассказать не могу.

– Люциан, пожалуйста. Я…

– Я не могу, – прервал он мои отчаянные возражения, – потому что дал слово не рассказывать тебе об этом.

При виде моего удивления он тяжело выдохнул и запустил руку в волосы:

– Я и так радовался, что, очнувшись, ты не забилась в истерике и с криками «Кто ты? Что ты, черт побери, такое?» не дала мне по мозгам лампой, чтобы сбежать, – на его лице появилась кривая улыбка. – Почти все так реагируют.

Я не могла не улыбнуться в ответ:

– Очевидно, ты производишь неизгладимое впечатление на девушек, которые просыпаются рядом с тобой.

Он засмеялся уже в голос:

– Да, если я этого не захочу, ты меня так быстро не забудешь, – озорные зеленые глаза смотрели на меня. И я сразу ему поверила. Внезапно он оттолкнулся от подоконника и приблизился ко мне. У меня зашлось сердце.

– Но то, что я не могу тебе этого рассказать, еще не значит, что ты не можешь выяснить это самостоятельно.

Я сглотнула:

– Что-то мне подсказывает, что за этим последует предложение, от которого мне лучше было бы бежать со всех ног и не оглядываясь.

– Наверно, у тебя хорошие инстинкты? – предположил он.

– Не думаю. Иначе у тебя был бы огромный синяк на голове, а Лиззи понадобилась бы новая настольная лампа.

Он снова рассмеялся, а в его руке возникло что-то золотистое, напоминающее очень большую монету. Мне потребовалось сделать над собой усилие, чтобы оторвать взгляд от этой переливающейся штучки. Когда наконец мне удалось это сделать, Люциан стоял прямо передо мной.

– Что это?

– Подарок для тебя. – Монетка сверкнула, когда он покрутил ее между пальцев.

– И чем же я его заслужила? – поинтересовалась я. Он положил монету на гору одежды, в которую я вцепилась и стояла так уже некоторое время.

– Считай это счастливым совпадением, что помощь тебе так удачно расстраивает планы определенных людей, которые думают, что могут меня контролировать.

«Это полный бред», – проскочила у меня единственная мысль. Я очень надеялась, что он не заметил мой скептический взгляд, когда с негромким «Ну, хорошо, тогда спасибо» я скрылась в ванной комнате. Там я сложила все вещи, включая монетку, на стул рядом с раковиной и заперла за собой дверь. Впервые за все время, в которое так много всего случилось, я была одна.

После продолжительного душа, борьбы с постоянно прилипающей занавеской Лиззи и признания в любви к ее огромным пушистым полотенцам я посмотрелась в зеркало. С такими кругами под глазами я бы истратила тонну косметики в попытке хотя бы издалека сойти за нормального человека. Так как фен я не нашла, пришлось заплести волосы в простую косу, после чего я помародерствовала в косметичке Лиззи. И только когда я хотела одеться, на глаза снова попалась монета. Она так и лежала на красной толстовке Лиззи, что еще больше оттеняло ее золотой блеск. Я аккуратно подняла монету и поднесла к свету. Казалось, знаки, выгравированные на идеально гладко отполированной поверхности монетки, повторялись между собой, но я не распознавала какой-то определенной системы. Узор, похожий на надпись на неизвестном языке, выделялся на золоте. Он был черным. Нет, даже не черным. Красно-коричневым. Как если бы на ней засохла кровь. Какой необычный подарок! При всем желании я никак не могла представить, как эта маленькая блестящая вещица должна расстроить чьи-то планы. Ну, она, бесспорно, ценная, судя по тому, что при своей величине была довольно тяжелой. Я положила ее на ладонь, чтобы прикинуть вес, как вдруг монета начала светиться. Сначала она слабо мерцала, но этот свет становился все ярче и ярче. Как уголек. Только свечение было не теплым и золотистым, а белоснежным и ледяным.

Я рефлекторно перевернула руку. Монетка не упала. Она просто держалась на моей ладони, не важно, как сильно я трясла рукой, тянула или отковыривала эту штуку. А потом мою кожу обожгло холодом. Я стиснула зубы, чтобы не закричать. По щекам потекли слезы. Монета еще раз пронзительно вспыхнула и исчезла. Боль схлынула вместе с ней так же неожиданно, как и появилась.

Тяжело дыша, я сползла по стене ванной на кафельный пол и тупо уставилась на раскрытую ладонь. Монета абсолютно точно растворилась в воздухе, но сперва прожгла оттиск на моей коже. Я осторожно прикоснулась к шрамам: прохладные и ровные. От касания не возникло абсолютно никакой боли. Я провела пальцем по рисунку. На моей руке красовался точный отпечаток монеты. «Что за чертовщина?»

Громкий стук ворвался в мое сознание. Ритмичное биение, как у сердца… «Моего сердца!» Это сопровождалось другим, более размеренным звуком. Мой взгляд устремился к раковине, куда как раз упала еще одна капелька воды из крана. Кап.

В голове грянули голоса. Я не могла разобрать, что они говорили, потому что что-то шумело неимоверно громко. Нет, этот шум исходил не от одной вещи, а от нескольких. Я будто слышала гигантский холодильник в аккомпанементе радиоволн, генератора, плеска воды, шелеста листьев на ветру и рокота мотора. Микроволновка запищала так громко, что меня чуть не хватил удар, а старомодный будильник на прикроватной тумбочке Лиззи настойчиво тикал. На улице стрекотали сверчки, но они с таким же успехом могли находиться прямо в моей голове.

В панике я сдавила пальцами виски и попыталась медленно сосчитать до десяти, как советовал маме врач, когда она страдала от панических атак. Я досчитала до десяти, и, вопреки всем ожиданиям, вокруг действительно воцарилась тишина. Нет, не полная тишина. Я слышала редкое шуршание – шелест страниц, уверенное сердцебиение – точно не мое – и ровное дыхание. Все эти звуки раздавались из-за двери. Люциан.

– Что ты со мной сделал? – прошептала я. Звука громче я бы сейчас просто не выдержала. Ответ пришел интересным образом. Он говорил очень тихо. Голос Люциана был приглушенным, но я слышала его так четко, как если бы он стоял рядом со мной.

– Только спокойствие, малышка. Это не прекратится.

Но как раз отсутствие этого спокойствия мешало мне понять смысл его слов.

– Что ты со мной сделал? – в этот раз мой голос прозвучал скорее как шипение.

Вздох – и еще одна перевернутая страница.

– Я подарил тебе печать, а с ней малую часть моих сил. – Даже через всю комнату Лиззи и плотно закрытую дверь ванной я почувствовала гордость и удовлетворение в голосе Люциана. Этого мои нервы просто не выдержали.

– Хватит говорить загадками! – шикнула я. Снова шелест и какой-то глухой звук. По всей видимости, он дочитал журнал.

– Откуда столько злости? Другие были бы счастливы слышать чуточку получше.

– Ты что, подарил мне суперслух? – заорала я испуганно. Собственный голос вонзился мне в уши.

– Временно.