Робкий ангел возмездия

В эту секунду в гостиную вошла Ирина, все, и «печальный Пьеро» Михаил, и «царевна-несмеяна» Варвара, и даже «мужик-хохмач» Аркадий, выпучив глаза, смотрели, переводя глаза с одной Ирины на другую, та, что сидела за столом, переглядывалась и хихикала с той, что стояла с термосом глинтвейна, до всех потихоньку начало доходить.

– Вы близнецы? – первым решился на вопрос Аркадий и захохотал своим громким грубым смехом.

Хозяйки дома, насладившись вдоволь эффектом и от души насмеявшись над этим, надо отдать должное, смех у них тоже был одинаковый, ответили наперебой:

– Нет, это магия, – продолжая смеяться, сказала Ирина.

– Да, конечно, – ответила более серьезная красавица по имени Нина.

– Я так люблю такую реакцию, мы уже обе заходили к вам в зал, только по очереди, но ни один из вас не заподозрил подмену. Нам по двадцать восемь лет, но я не устаю поражаться реакции людей.

– Ну почему же вы нам не сказали, что вы близнецы? – удивилась Людмила Владимировна, которая как школьная учительница любила во всем порядок и совсем не любила сюрпризы.

– Мы с сестрой еще в детстве договорились не рассказывать новым знакомым о том, что у нас есть близнец, – рассказывала Нина, разливая по кружкам глинтвейн. – Так легче, так люди не ждут постоянного подвоха.

Началось застолье, звон бокалов, пара тостов от Аркадия, из чего Маня окончательно заключила, что он мужик-балагур, из тех, что не стесняются пошлить при женщинах, а возможно, в силу своего воспитания просто не понимают, что это моветон. Также узнали немного об истории праздника от Михаила, который так ни разу за весь вечер не улыбнулся, и чересчур много учительских историй от Людмилы Владимировны, которая и вправду оказалась учительницей.

– А что там с привидениями? – спросила Ирина у Фомы, когда истории Людмилы Владимировны уже перевалили за десяток и окончательно заставили заскучать. Тот сразу выпрямился, приосанился и, поправив бороду, уселся поудобнее, так, как будто собрался пересказывать «Войну и мир».

– Ну, дело было так, – начал он, покосившись на Маню, – сижу дома, работаю, никого не трогаю.

– А кем вы работаете? – встряла Инесса.

Фома немного засмущался от этого вопроса.

– Ну, я не совсем работаю, а подрабатываю, вообще я бывший военврач на пенсии, – начал как-то из-за угла он.

– Понятно, – протянула Инесса, окончательно потеряв к нему всякий интерес опять.

– Фома немного лукавит, – вступил в разговор Михаил, – он писатель в жанре исторических романов, пишет он интересно, я читал, мне нравится.

– Да ладно тебе, Миш, какой я писатель, писатель – это Толстой, Шолохов, Богомолов, а я так, людей развлекаю, чтоб жилось веселее и интереснее.

– А ты знаешь, Фома, ведь и Пушкин, и Толстой, чью бороду ты сейчас пытаешься копировать, изначально тоже писали не для вечности, а для развлечения людей, это потом уже их признали гениями и т. д. Ведь читателю, зрителю, слушателю, да просто человечеству испокон веков нужно было только две вещи – хлеба и зрелищ. Вот мы с тобой и выступаем тем самым зрелищем, ты книги пишешь, я играю на скрипке, все одно.

– А как ваша фамилия? – спросил Аркадий. – Может быть, я тоже вас читал.

– Я пишу под псевдонимом, – опять смутился почему-то Фома.

Даже Мане стало интересно, вчера она не потрудилась узнать этот момент и сейчас очень об этом жалела.

– Мэрилин Фом, – тихо, почти шёпотом ответил Фома и смутился как девушка, так что даже борода не спасла от красных, как свекла, щек. За столом повисла минутная пауза, которую разбил Манин вопрос:

– Вы пишите под женским псевдонимом? – воскликнула Маня немного громче, чем это позволено нормами этикета.

– А вы вообще безработная, – по-детски парировал ей Фома, казалось, что он сейчас высунет язык и скорчит лицо.

– Вы Мэрилин Фом, – завизжала Инесса и бросилась к нему на шею. – Я читала все ваши книги, они замечательные, вы так пишите, что хочется жить и верить, что можно встретить свою половину в любом возрасте.

– Вы удивили меня, Фома, – сказала Людмила Владимировна. – Несмотря на общее мнение о легкости вашего труда, я знаю, что писать романы, да еще такие, чтоб трогали за душу женщин, – это очень сложно.

– Вы знаете, – решила сказать свое мнение Варвара, – правильно, что вы издаётесь под женским псевдонимом, мужчине мы можем не поверить, а вот товарищу по несчастью, той, которая пережила все это, поверим беспрекословно.

– Вы знаете, – со знанием дела сказал Михаил, – у Фомы в книгах смешивается тонкость и ранимость женской души с мужественностью и преданностью мужской натуры, и, по моему мнению, именно это придает книгам Фомы неповторимость.

– Что-то даже мне после такой рекламы захотелось почитать ваши опусы, – обиженно сказала Маня, ей было неприятно, что он напомнил ей о больном.

В глазах окружающих появилось неприкрытое уважение к писателю, жаль, что не у всех.

– А по мне, так это чушь – мужику писать про любовь, да еще под женским псевдонимом, это позор, – как-то уж очень напрямую и обидно сказал Аркадий.

– Ну давайте не будем смущать Фому, – вступилась за него хозяйка Ирина, сестры, кстати, были очень разные по характеру, Нина больше молчала, улыбалась и молчала. Руководила же в их семье Ирина, видно было, что именно она решает все, и за сестру в том числе.

– Фома, так что там с привидениями?

– Да ничего особенного, – еле отлепившись от Инессы, продолжил Фома. – Сижу, работаю, время около двенадцати, слышу дикий крик.

– Я, кстати, тоже его слышал, – сказал Аркадий, – да вставать неохота было, – видно, что он пожалел, что посчитал Фому себе ровней, и теперь с презрительным взглядом смотрел в его сторону.