Детективное агентство «Ринг». Дело № 3. Вертеп санаторного типа

– Вот видишь, а ты говоришь, что без криминала обошлось! – настаивала на своём Зиночка. – Кража драгоценностей! Мира Петровна была просто увешена бриллиантами с ног до головы. Они куда пропали? А ограбление у неё дома что, случайность? Фёдор, ты-то чего молчишь? Нам перед заказчицей отчитываться.

– Зинаида Львовна, ау! – Иван нервно помахал рукой. – В отдел поступило заявление от консьержа подъезда по месту жительства гражданки Карасёвой, что дверь в её квартиру не заперта. Да, там действительно установлены признаки беспорядка, но других следов – кроме следов хозяйки и, кстати, четы Зонтиковых – не найдено. А так как в настоящий момент сама владелица квартиры погибла по неосторожности, то даже заявление на возбуждение дела по факту кражи написать некому. Квартиру мы опечатали… Как говорится, сделали всё, что полагается… Ты как доказывать собираешься: пропало что из квартиры или покойная по своей воле добра лишилась? Зонтикова на месте констатировала отсутствие некоторых вещей, но кричать про ограбление преждевременно… Не сочиняй! Так что… Это… Ты меня, Зинаида, бартером своим не особо грузи, у меня, знаешь ли, других дел полно!

– А если я тебе скажу, что до начала занятий на ступеньках не было пролито ничего жирного? А после тренировки инструктор проводил для нас – скажем так! – минипрезентацию и демонстрировал флакон с маслом? А когда я кинулась к упавшей Мире, то чуть не задохнулась – в нос запахом цитрусовым так шибануло, как будто кто-то специально кафель облил.

– Зина, не фантазируй! Я рапорт с места происшествия внимательно читал, – перебил Молин, нервно взглянув на часы. – На поверхности пола аквазоны не было никаких жирных или маслянистых веществ… Ребятушки, простите Христа ради – уже десятый час… А у меня сегодня свидание с девушкой! Хочу личную жизнь наладить.

Он подбежал к стоящему в кабинете шифоньеру и, накинув пальто, распахнул дверь, призывая «друзей по цеху» проследовать на выход.

– Цигель, цигель… – приговаривал он, бегом спускаясь по лестнице.

– Вот так друзей и теряют, – буркнул ему в спину Кольцов. – С девушкой познакомился, а я и не в курсе…

– Не журись, Фёдор, обязательно познакомлю… – прокричал услышавший недовольство товарища Молин, открывая свою машину…

– Ясно, что ничего не ясно… – Зина посмотрела на Кольцова. – Может, я чего не знаю? По делу Гунарас у него хоть какие-то зацепки или подозреваемые – кроме мужа Синельниковой – имеются?

Фёдор стоял, не шелохнувшись, и с тоской смотрел вслед снежной позёмке, поднятой рванувшим с места автомобилем друга.

– Что, говоришь? – он посмотрел на Зиночку рассеянным взглядом, и то только тогда, когда машина подполковника скрылась за поворотом.

Зиночка обиженно промолчала.

– Давай, Зинуля. Я тебя в санаторий верну. И тоже, наверное, посвящу остаток вечера личной жизни… А то накрыли меня грусть-тоска и светлая зависть.

Подъехав к санаторию, сыщики увидели Нила. Парень прогуливался около шлагбаума.

– Вот и наш коллега тебя встречать вышел, – обрадовался Кольцов. – Давай, Зинуля, вылазь! Моршину сама всё доложишь. Да, и не забудь про Синельникову предупредить. Удачи вам, и до созвона.

* * *

Нил выслушал рассказ Князевой.

– И что, Молин у тебя показания тоже не стал брать? – удивился он.

– Пока нет, – отозвалась Зинуля. – Да и показания наши хлипкие, ну видели две нетрезвых тётеньки, как что-то увесистое за забор в сугроб приземлилось. А откуда выпало, и был ли это труп человека, – большой вопрос…

– А Фёдор что обо всём этом думает?

– Похоже, ему сегодня не до мыслей о работе, – огрызнулась женщина. – Ладно, пошли в корпус. Холодно!

– Зин, так, может, и мне домой сгонять? – заискивающе попросил Нил. – У меня в номере «wi-fi» еле тянет, – он посмотрел на Князеву грустными щенячьими глазами. – А утром я – как штык, к завтраку вернусь. Тут ехать-то до города – пятнадцать минут! А, Зин? На Зонтикову, я так понял, мы уже не работаем… В связи с печальными обстоятельствами… А по Синельниковой всё сделаю, сейчас она уже по-любому в номере ко сну готовится… Ты-то сама тоже не циклись, расслабься да отдыхай по полной, используй путёвочку, раз всё так неожиданно обернулось.

– Вали, – устало разрешила Зинуля. – Только завтра – без опозданий! А мне чем заняться? Я до двенадцати не усну…

– Так поторопись, в двадцать один тридцать Эллада Панаётис будет услаждать слух достопочтимой публики игрой на скрипке.

– Так, может, вместе? Ты же – мой кавалер?!

– Блин, зачем я вспомнил, – захныкал Моршин.

– Да езжай! Я пошутила…

Войдя в фойе, Зинуля увидела Марата. Фитнес-тренер о чём-то увлечённо разговаривал со скрипачкой. Она кивнула обоим и хотела было пройти мимо, но мужчина, оставив собеседницу, догнал Князеву около лифта.

– Добрый вечер, Зинаида! Вы сегодня занятие по скандинавской ходьбе пропустили, – тренер казался взволнованным.

– Пропустила, – ответила Зиночка. – Сама решила прогуляться.

– Сама или с новым знакомым из пятьдесят третьего номера? – нагло поинтересовался знаток Байрона.

Князева иронично приподняла бровь, демонстрируя, что вопрос ей не понравился.

– Простите за навязчивость, но мне показалось, что между нами есть что-то общее, и я бы хотел пообщаться с вами поближе, – он сменил тон, придав голосу интимности.

– Вам показалась, – отрезала Зиночка, вспомнив его вчерашнее состояние и рассказ Эммы.

– Понятно, новый знакомый бьёт рекорды…

– Мне данный разговор неприятен. Доброй ночи!

– А в музыкальный салон? А насладиться классической музыкой? – в тоне зазвучала издёвка.

Зинуля молча шагнула в кабину лифта и строго посмотрела на Марата, который стоял не шелохнувшись и смотрел ей в глаза до тех пор, пока створки лифта не сомкнулись.

«Ни черта я людях не понимаю! – подумала Князева. – Клюнула, как малолетка, на любителя поэзии… Хорошо даже, что всё именно так вышло…»

Она доехала до своего этажа, но выходить передумала. Спустилась на два пролёта вниз и направилась в номер к Шталь…

За дверью сорок четвёртого номера было тихо. Зинуля постучала.

Послышались шаркающие шаги, и дверь открылась.

Эмма – в том же глухом свитере и джинсах, в каких была на ужине, – молча пропустила Зинулю в комнату и закрыла дверь.

В душной комнате пахло алкоголем. На тумбочке возле кровати стояла початая бутылка виски и стакан с остатками коричневой жидкости. На полу – раскрытая дорожная сумка с аккуратно уложенными вещами. Лицо тамады с красными опухшими глазами было мокрым от слёз.

– Эмма, что происходит? Ты куда собралась на ночь глядя? – взволнованно проговорила Зина. – Я хотела тебя на выступление Эллады позвать…

Она не успела договорить, как Шталь разрыдалась с новой силой и уселась на кровати, закрыв лицо руками.

– Эмма! Да что с тобой? Ты целый день сама не своя.

– Я так не могу, я так не могу… Я держалась. Ей богу… Я держалась. Но у меня не получится. Я хотела уехать, но понимаю, что и уехать не могу. Мне так плохо! Мне ужасно, Зина! Мне даже некому рассказать… Потому что такой позор и такой стыд… Его не пережить!

Шталь потянулась к стакану и залпом допила виски.

– Я теперь – прокажённая… Виски будешь? – она хотела встать, но Зиночка сама взяла со стола стоявший около графина с водой стакан и, плеснув себе на донышко, поинтересовалась: