Детективное агентство «Ринг». Дело № 1. Рифл Шафл

– А как насчёт фокусника, Святослава Цветова? Получается, его ты не видела?

– Слушай, Мих, ты даже не представляешь, сколько там народу было: всё Озёрное и Приозёрное! Сначала я его не заметила, но позже мы с ним столкнулись, поприветствовали друг друга и разошлись. Допрос окончен?

– Ладно, отправляйся к Динке, и ждите меня. Как управлюсь – сразу приеду. Может, Антону сказать, чтоб он тебя подбросил?

– Нет, ему ждать некогда, а мне собраться надо. Сама дойду.

Вернувшись к себе, Зина уложила в сумку лоточки-кулёчки со всякими вкусностями и вышла из коттеджа. Она решила не закрывать входную дверь на «железный занавес», увидев, что охранник Ильяс занял пост около самого въезда на территорию.

Дойдя до него, Зинка угостила стража парой булочек. Предупредила, что отправляется к Михаилу Григорьевичу и роллеты не опускала.

– Не переживайте, Зинаида Львовна, я никуда не уйду! Полиция велела на месте находиться. Мало ли что ещё понадобится…

Покинув огороженную территорию коттеджной застройки и перейдя через асфальтированную трассу, Зинаида очутилась в посёлке Озёрное, представляющем собой не такой уж маленький населённый пункт – две тысячи населения. Скучные панельные пятиэтажки перемежались с частными домишками, утопающими в зелени садов. Такое смешение стилей часто встречается в деревнях, где во времена советского прошлого возводили производственные объекты, а в целях обеспечения жильём обслуживающего персонала строили многоэтажки и другие объекты инфраструктуры. Поэтому в посёлке имелись и Дворец культуры, и магазины, и школа, и больница.

За Озёрным сразу начиналась деревня Приозёрная, где тоже проживало человек пятьсот. Помимо местных жителей, летом на озеро съезжалось много отдыхающих со всей области. Работали дома отдыха и сезонные турбазы. Песчаный берег чистейшего водоёма, поросший вековыми соснами, пользовался спросом не хуже черноморского курорта.

Михаил с дочерью Диной жили на первом этаже обычного пятиэтажного здания, неподалёку от церкви. Проходя мимо храма, Зинаида увидела Леночку и помахала ей свободной рукой. Леночка в завязанном на голове платке и одетом поверх супермодного костюмчика в стиле деним фартуке держала обеими руками большущий таз, доверху наполненный чищеными луком и морковью.

– Лена, поставь! Тяжело, – не удержавшись, крикнула Зина.

– Да прям! – с юношеским задором ответила та. – Я на тренировках штангу поднимаю! – И бодро пошагала дальше.

Народу во дворе толпилось много, как будто с ночи не расходились. Обогнув огораживающий храм штакетник, Зинка увидела дымок и уловила носом вкусный запах жарящегося мяса. «Молодцы ребята!» – подумала она про Юрку с Леночкой и, свернув направо, зашла в подъезд.

Достав из кармана связку ключей, Зинаида ловко открыла дверь и втащила в прихожую сумку с яствами для праздничного стола. Дина, девятнадцатилетняя дочка Михаила Григорьевича, принаряженная ради праздника, встретила её в прихожей. Хрупкая блондинка недовольно указала гостье на часы и, нахмурив брови, покачала головой из стороны в сторону. Тут и без сурдопереводчика было ясно, что девушка заждалась и недовольна опозданием. Затем, быстро коснувшись ребром ладони своего лба и подбородка, она вопросительно уставилась на Зинаиду. На жестуно – языке глухонемых – вопрос означал: «А где отец?»

За продолжительное время дружбы с семьёй Борисовых Зинаида научилась понимать жестуно, но, зная, что Дина отлично может читать по губам, медленно произнесла: «На работе. У нас Раису ограбили, а сама она умерла. Папа задержится».

– Петрову? – спросила Дина, применив дактилологию, то есть по буквам, используя алфавит жестов.

Зинка согласно кивнула.

Дина развернула перед собой руку кулачком вверх, поочерёдно разжала пальцы, начиная с большого, затем поднесла ладонь к нижней части лица, прижав большой палец к губам, и волнообразно пошевелила остальными.

«Сколько ей было лет?» – про себя перевела вопрос Зина.

В ответ она сначала резко встряхнула растопыренной ладонью с одним загнутым пальцем, затем пожала плечами и, состроив недоумённую гримасу, подняла правую руку, согнув козырьком чуть выше себя. Жесты были выполнены Зинкой молниеносно и означали: «Сорок или больше…»

Динка в свою очередь махнула кулаком правой руки с вытянутым большим пальцем себе за плечо, потом прикоснулась ладонью к середине груди, затем – к сердцу, после чего, развернув ладонь со сдвинутыми выпрямленными пальцами в сторону Зинаиды, медленно провела ею в воздухе слева направо.

– Раиса тебе не нравилась? – озвучила Зина Динкину жестикуляцию.

Та, энергично кивая головой, подтвердила.

Зинка не стала развивать эту тему дальше и, наконец разувшись, подхватила увесистую сумку и прошла на кухню. Динка проследовала за ней.

Ловко, в четыре руки, они разложили в праздничную посуду принесённую Зинкой снедь. Затем перетаскали наполненные салатницы в гостиную, красиво расставив на застеленном белой скатертью столе. Закончив с сервировкой, уселись напротив друг друга в кресла и принялись «болтать». Их руки мелькали в полной тишине, и только выражения лиц менялись в зависимости от отношения «говорящего» к излагаемой теме.

– От мамы есть известия? – поинтересовалась Зинаида.

– Нет, – ответила девушка, намеренно изобразив на лице полнейшее равнодушие.

– Как твои творческие успехи, когда начнётся фотоконкурс?

– Мои работы хвалят, несколько портретов выдвинули на номинацию «Лица земляков».

– Будем надеяться, что победишь, – подбодрила девушку Князева.

Помолчали. И тут Зинаида решила, что настал самый что ни на есть подходящий момент. Она посмотрела в глаза потенциальной падчерицы и медленно произнесла:

– Мы с твоим папой решили пожениться.

Динка закрыла глаза и начала теребить пальцами хвостик перекинутой через плечо косы. Затем, скрестив на груди руки, в упор посмотрела на Зину и энергично замотала головой.

– Но почему, Дина?! – удивилась женщина. – Почему?.. Мы с Михаилом давно вместе, ты же не маленькая, всё понимаешь… А с тобой… Я думала, мы подруги… – От обиды на глазах выступили слёзы.

Динка опустилась перед Зинаидой на колени и, обняв, поцеловала в мокрую щёку. «Я тебя люблю. Встречайтесь, только не регистрируйтесь официально!» – она умоляюще сложила руки.

Ситуацию спасла заливистая птичья трель дверного звонка. Зинка вытерла глаза и, отодвинув горячо жестикулирующую девушку, пошла открывать дверь. На пороге стоял Михаил, за его спиной смущённо топталась чета Синицыных.

– Давайте проходите, проходите, – приглашал подполковник Юрика и Леночку. – Вот, шёл мимо церкви, смотрю: наши православные волонтёры из ограды выходят, еле ноги волочат, так умаялись. Думаю, надо их к нам в гости зазвать. Мы с Юрием хоть по-мужицки накатим, расслабимся… Ты же не против, Зиночка?

Зиночка, уже полностью взявшая себя в руки после неприятного разговора с Динкой, приветливо улыбнулась гостям.

– А где руки помыть? – подала голос Лена.

В ванной Синицына схватила Зину за руку, когда та, протягивая чистое полотенце, хотела прикрыть за собой дверь, и буквально втянула внутрь.

– Слушай, только сейчас узнали про Раису! Что Михаил Григорьевич думает? Ты понятой была? Что украли-то?..

Выдрессированная Мишей держать язык за зубами относительно его профессиональных дел, Зинка распространяться не стала:

– Лен, сама ничего не знаю… Дома, конечно, у неё всё было перерыто-перевёрнуто… А что пропало – кто ж его знает? Я с ней за всё время общалась раза три-четыре… Дома у Петровой была только однажды. Мы с Казимировичем понятыми были для соблюдения установленных формальностей, только и всего.

Во время застолья неугомонная Ленка ещё раз попробовала выпытать у подполковника подробности происшествия, но Михаил только отшучивался:

– Лен, ты у нас фитнес-тренер или генерал? Про тайну следствия слыхала? Да и вообще, если честно, на настоящий момент ничего неясно.

– А как насчёт двери? Замок взломан или Раиса сама её открыла? – не отставала Синицына.

– Взломан – не взломан… Давайте выпьем! Мне вот больше интересно про будни художников поговорить. А ты: ограбление – не ограбление… Дома о работе – ни гу-гу…

И он начал расспрашивать Юрия о его картинах, коллегах по цеху и «перспективах обогащения» посредством современной живописи. Да так увлёкся, что Зинка даже легонько пнула полицейского под столом, указав на бестактность вопросов.

– И всё-таки, Юрий, из каких побуждений ты сегодня кормил прихожан? – не унимался подвыпивший опер.

– Сие души моей бескорыстные побуждения, душа художника – хрупкий сосуд, наполненный светлыми чувствами, тонкая материя, меркантильным обывателям недоступная, – монотонным голосом, подражая речи церковного проповедника, прогундосил художник. – А если честно… Помните, как в молитве: «…и прости нам, Господи, грехи наши, как мы прощаем должникам нашим…» Пытался выровнять баланс… Грехи перевешивали.