( Не) Установленное отцовство

Отрезаю кусочек и отправляю в рот:

– О! Прямо тает, – киваю я.

– Может, ещё водочки? Раз уж принесли? – Алекс макает лаваш в густой соус и с блаженным видом откусывает кусок. – Нужно было на такси ехать.

– А как же правило трёх рюмок? – усмехаюсь, строя бывшему мужу глазки.

– У тебя же есть я. Сказал – доставлю домой, значит, доставлю.

– А если женщина за тридцать разбуянится?

– Сегодня тебе можно всё!

– Редкий случай, – ехидно замечаю, наворачивая с аппетитом шашлык.

Алекс наливает водки, и пододвигает мне рюмку. За разговорами мы уминаем ещё по порции. Помню, как Алекс выходит в туалет, а я, ощущая лёгкую тошноту, на улицу. Тупая боль в затылке, и чья-то ладонь зажимает мне рот. Проваливаюсь в темноту.

[1] «Если хочешь остаться» – Песня группы «Авария», 2005г.

[1] «А я милого узнаю по походке» – песня неизвестного автора. В 90-е годы обрела популярность, благодаря исполнению Гариком Сукачёвым

Глава 4

Артур

Представляю, каким идиотом я предстал бы перед Гелей и детьми, не поймай она болонку. Так и вижу, как выбираюсь на четвереньках из-под стола. Никакие слова в голову не лезут, кроме дивного вопроса из фильма «Двенадцать стульев»: «Наших в городе много?» Обошлось, к счастью или к несчастью. Из разговора Гели с Фати, я понял, что моя мышка любит этого мудака. Всеми четырьмя лапами упирается, но её тело помнит и хочет Алекса. Не меня. Психанул и свалил через окно. Дома рухнул, не раздеваясь, на диван в гостиной.

– Ты где колобродил? – отец садится ко мне на диван. – Опять боли?

– Отвали от меня! – рычу в подушку.

– О как! Ты ничего не попутал?

Соскакиваю с дивана, чуть не спихнув отца, и прохожусь по комнате. Над камином портрет матери. Мы и правда очень похожи: тёмные волосы, карие глаза… Они каждый раз смотрят на меня по-разному. Сейчас, мне кажется, с укором. Как обычно, тушуюсь перед мамой. Я потерял её, когда мне только исполнилось тринадцать лет. Частенько приходилось жить у бабушки и деда – родителей отца. Последние полгода до трагедии, разрушившей нашу жизнь, я целиком провёл у них. Отец по специальности военный врач, мать – медсестра при нём, регулярно ездили в Афганистан, и командировки их становились всё длиннее. Скучать времени не оставалось. Дед, ветеран войны и полковник в отставке, организовал меня по полной в плане боевой подготовки. Возил в соседний военный городок в клуб «Юный ленинец» на тренировки по рукопашному бою и в тир. Я и не думал идти пойти после школы куда-либо кроме военного училища.

***

1980 г., Волхов

В год гибели матери газеты и журналы пестрели изображениями олимпийского медведя и счастливыми лицами спортсменов, но для нас восьмидесятый начался с трагедии. В январе отец вернулся домой из командировки один. Тот день я помню во всех подробностях.

Зачерпываю пригоршню снега и прижимаю к разбитым губам. Рот наполняется солёной влагой. Свежая рана горит. Ещё и ногу словно гвоздь прошил. Карканье вороны на бетонном заборе алюминиевого завода похоже на смех. Запускаю в неё снежком, но промахиваюсь. Ворона косится на меня, не улетает, но больше не каркает.

– Так-то лучше, – бормочу я.

Никому и никогда не даю спуску. Срываю поклёванную птицами окоченевшую гроздь рябины и бреду дальше в порванной джинсовой куртке на меху. Такой здесь ни у кого нет. Из-за неё и подрался с пацанами. Для них я «городской». Местные меня так и не приняли за своего. Сегодня снова борзанули, а я не стерпел и врезал одному кулаком в живот. Меня сбили с ног и отпинали за милую душу. Пятеро на одного. А мне и не нужна их дружба. Я по жизни одиночка.

Дед расстроится. Я ещё и «самый проблемный» в классе. Так учительница ему перед каникулами сказала, когда вызвала за очередную драку с одноклассником.

Горький сок рябины – вкус моей сегодняшней победы. Всё равно я сделал пацанов. Потому и били толпой, что один на один со мной не справиться. А я хорошо врезал! Гад согнулся даже.

Дед простит. А бабушка добрая у меня. Уткнусь ей в колени, покаюсь, скажу, что больше никогда, ни с кем. Она поцелует меня и посадит за стол. Когда вернутся родители из командировки, уже всё забудется. Посижу на реке, пока дед не уйдет играть в шахматы к соседу.

Забираюсь на зимующий во льдах катер – белый с черной полоской по борту. Мы с ним оба ждём весны. Он чтобы уйти в навигацию, а мне мать обещала, что оставит работу и заберёт меня в город.

В сапог попал снег. Нога как не моя. Снимаю разбухшую обувку и, отжав носок, вешаю его на перила. Так вот что так мучило меня всю дорогу! Достаю из портфеля циркуль и протыкаю белый пузырь на большом пальце. Выдавливаю мутную жидкость, растираю стопу ладонями.

Жрать охота. Гречки бы горячей с тушенкой! Сую деревянные пальцы в карманы. Тепло. С удивлением достаю открытку. От восторга сердце подпрыгивает мячом. Ровным почерком с завитушками на обратной стороне открытки выведено: «Артур, приглашаю тебя на день рождения! В субботу, в 15 часов. Наташа Мартынова». Забываю про драку и стремглав бегу домой. Возле подъезда стоит отцовская «Волга». Перелетаю через ступени и втыкаю ключ в замочную скважину.

– Батя! – не раздеваясь врываюсь на кухню и бросаюсь на шею отцу.

Он сидит на дедушкином стуле, накрытом овчиной, и смотрит на меня затуманенным взором. Неужели дед его вызвал из-за моих постоянных драк? Он с бабой Катей сидит по другую сторону стола. Бабушкины щёки в слезах. На столе початая бутылка «Столичной» и почему-то четыре стопки. На одной лежит ломтик хлеба. Поправляю надорванный на плече рукав, облизываю разбитую губу. – Я… Я… защищался.

– Артур, сядь, – дед подвигает мне табуретку, но я не двигаюсь.

Отец поднимается и, ухватив ладонями моё лицо большим пальцем ощупывает мою губу.

– Мать, дай аптечку, – бросает он через плечо.

Бабушка достаёт с холодильника обувную коробку с нарисованным крестом и снова садится. Делает всё на автомате.

– Артур, мы все вместе в город завтра утром поедем, – отец обрабатывает губу перекисью и присыпает белым порошком из пакетика. Впервые вижу, чтобы у него тряслись руки. – К маме. То есть… Чёрт! Я не знаю, как сказать!

Он, хлопнув дверью, выходит на лестницу. По моей спине струится пот. В куртке жарко, но дело явно не в этом.

– Марина… – дед запинается и начинает заново. – Твоя мама погибла, Артур. Смертью храбрых. Она сопровождала раненных в госпиталь… Их грузовик обстреляли.

Выбегаю на лестницу и утыкаюсь головой в грудь отца. Не знаю, сколько стоим обнявшись.

После похорон отец, забрав меня к себе, остался в Ленинграде, и сам занялся моим воспитанием. Даже мать не уделяла мне столько времени. Она всегда следовала за отцом. Даже когда он был рядом, ловила каждый его взгляд.

***

2005 г., Зеленогорск

– Почему ты мне не сказал, что Алекс тоже твой сын? – смотрю на портрет матери, словно где-то за мазками акварели спрятан ответ на мой вопрос.

– Потому что он не мой сын. Ты всё-таки нашёл Гелю?

Скрип дивана и бульканье за спиной заставляют меня обернуться. Отец разливает в два бокала коньяк у бара.

– Ты знал, что Геля живёт с нами по соседству и молчал? – У меня перехватывает дыхание. – Твои внуки росли столько лет без отца.

– Давай по порядку, – отец отпивает из бокала пару глотков, – Алексей Чернов мне не сын, а, стало быть, и внуки не мои. Гелю я только на днях приметил возле нашего дома. Если честно, удивился и пока даже в толк не возьму, здороваться ли с ней при встрече? Я её видел до этого всего пару раз в жизни. И оба случая не вызвали у меня желания записать её в невестки.

– Где ты её видел? – опираюсь кулаками на стол и смотрю на отца исподлобья.

– Ты правда хочешь знать это?