Охота на изюбря

Вдобавок, строго говоря, завод не делал ничего незаконного. В российской Конституции не написано, что сотрудники МВД из одного региона не могут проводить операции на территории другого региона, более того, там написано прямо обратное, благо федеральная Россия еще едина и неделима и формально на княжества не распалась. Конечно, рекомендуется при этом ставить в известность сотрудников МВД данного региона – но ведь сотрудники были в курсе. Борис Гордон, опер 81-го отделения, которому было поручено дело о пропаже проживающего на его территории бизнесмена Заславского, встречал самолет вместе с Черягой. И ордера с ребятами прилетели, чин по чину, честь по чести – областной прокурор санкционирует обыск в загородной резиденции Александра Лосева, каковой Лосев умыкнул родственника зама губернатора…

Внезапно в кармашке Черяги зазвонил телефон.

– Денис?

Черяга удивленно поднял брови. Это говорил полковник московского РУОПа, тот самый, который объяснял Черяге про внебюджетный фонд.

– Ну?

– Ты не нукай, сибиряк, а слушай. Мы с тобой об одной дачке говорили, так?

– Так.

– Там, на дачке, канализацию строили. Но, что характерно, не достроили. А труба осталась.

– Большая труба?

– Метр диаметр.

– И куда она ведет?

– Чего не знаю, того не знаю.

– И чего ты мне это говоришь?

– Хочу и говорю. Вы, сибиряки, народ изобретательный. Захочешь – спасибо скажешь.

На том конце повесили трубку.

– Что такое? – настороженно спросил Алешкин, кивая на телефон.

– Похоже, наш Лось себе, как крот, дырочку наружу прорыл.

– И докуда?

– Не знаю. Там с одной стороны речка, а с другой овраг. Либо к речке, либо к оврагу.

– Ничего, – буркнул Алешкин, – найдем и перекроем.

Через пять минут выгрузка была закончена. На часах было шесть тридцать вечера. Темные джипы, набитые людьми, как початок – зернами, тихо отваливали с летного поля. К Денису подошел низенький, плотный командир местной части.

– Ой ребята, круто-то как, – вполголоса проговорил он, – вам за это втыка не будет?

– Не дрейфь, – сказал Денис, – у нас ордер есть.

Достал из кармана переломленную пополам жидкую пачечку долларов и сунул ее в нагрудный карман офицера. Тот благодарно вспискнул и отвалил куда-то в тень.

Было уже шесть часов вечера, когда черный «БМВ» вора в законе по кличке Коваль въехал в подземный гараж, расположенный под одной из дорогих гостиниц в центре Москвы. Оставив своих охранников в холле, Коваль поднялся на пятый этаж и вскоре вошел в офис, принадлежавший крупной юридической фирме. Там Коваля уже ждали: немногословный человек в темном свитере и запачканных грязью ботинках, по всем приметам – трудяга-охранник, проводил его к угловому кабинету, из которого открывался прекрасный вид на Москву-реку и Кремль.

Хозяина в кабинете не было: вместо него в гостевом кожаном кресле сидел один-единственный человек. Человек был полный и невысокого роста, с простецкой крестьянской физиономией, странно смотревшейся на фоне дорогого галстука и белейшей рубашки, поддетой под пошитый на заказ пиджак. При виде Коваля человек улыбнулся непосредственно и весело, как Емеля при виде красавицы-щуки, и только глаза человека противоречили этой мужицкой улыбке, а глаза у него были странные. Когда расплавленный алюминий заливают в форму, то сверху формы оказывается ровное жидкое зеркало. Оно светло-серебряного цвета, но не блестящее, а тусклое, словно свалявшаяся на мясном бульоне пена. Вот из такого же тускло-жаркого металла и были сделаны глаза человека.

– Что это за история про двести штук? – спросил человек.

– Я тут ни при чем, – сказал Коваль, – парня отдали Лосю. У Лося были инструкции. А он напорол отсебятину.

– Ты нам срываешь оперативную комбинацию. Ты снял с этого дела два лимона. Ты должен был поделиться с Лосем.

– А ты сколько получил? – взорвался Коваль, – пропало-то восемнадцать лимонов! Ты думаешь, твоему начальству понравится, если я скажу, сколько ты в свой карман слил? Под предлогом оперативной комбинации?

Собеседник смотрел все так же равнодушно.

– Вы все – жадные твари, – сказал он, – портите любое дело. Тебя просили две вещи – зачистить Заславского и убрать Черягу. Черяга жив, а по поводу Заславского все на ушах стоят.

– Я не виноват, что Черяга на вертушке прилетел! Камаз его сделает!

– Не надо. Черягу надо было гасить или чисто, или никак. А вот Лося ты уберешь.

Коваль сунул под нос собеседнику фигу.

– Фильтруй базар! Я своих ребят не сдаю! У меня честь есть!

– Раньше надо было думать о чести, Виктор Матвеич. Когда подписку давал стучать на своих.

Человек с водянистыми глазами встал и вышел. Коваль задохнулся в бессильной ярости. Хуже всего было то, что собеседника было совершенно бесполезно убивать. Доказательствами того, что будущий вор в законе Коваль, будучи пойман на «ломке» чеков около «Березки», дал кагэбешникам подписку о сотрудничестве, владел не человек с алюминиевыми глазами. Ими владела организация.

Дача Лося стояла очень неудачно, на шоссе у поворота торчал пост ГАИ, чудом сохранившийся после падения советской власти и не мутировавший в придорожный магазинчик или шиномонтаж. И уж коли он сохранился, следовало ожидать, что случилось это не зря и что бдительные гаишники не только тянут дань с дальнобойщиков, но и могут сигнализировать в случае чего на дачу – мол, смотри, на ваш проселок кавалькада джипов свернула…

Поэтому повернули с шоссе на пять километров раньше, попилили бетонкой, а затем лесной раскисшей дорогой. Чтобы перевалить через разобранный железнодорожный переезд, пришлось мостить его досками.

Выстрелами из автомата с глушителем сбили замок на шлагбауме – кто-то рачительный из дачного поселка решил перекрыть лесную дорогу, дабы зря машины не пылили. В составе колонны было шесть джипов и один инкассаторский броневичок. Броневичок, натурально, принадлежал банку «Металлург» и должен был быть использован сугубо не по назначению.

Поздний ноябрьский лес был редкий и мерзлый, сквозь прорезь в облаках выглядывала круглая от любопытства луна, ей с земли подмигивали фары прыгающих по колдобинам машин.

Выехав на проселок за двести метров от дачи, затаились в лесу, так, чтобы их не могли увидеть случайно пролетавшие автомобили, и пошли пешком.

Оба подъезда к даче были блокированы умело и незаметно. Единственными, кто пожелал проехаться по занесенной снегом дачной дороге в эту волчью пору, оказались обитатели большого черного с серебряным оскалом решетки джипа; джип аккуратно остановили и выпотрошили, обитателей уложили лицом в мерзлую грязь раньше, чем они успели похвататься за пушки и мобильные телефоны.

В джипе обнаружилось два незарегистрированных ствола на четырех человек, и задержание, таким образом, оказалось полностью законным. Если бы стволов не случилось, их бы подкинули. Пленников допросили тут же, в ночном лесочке, заведя руки за ствол запорошенной снегом сосны и тыча в зубы «стечкиным». Такой романтический антураж немедленно сделал допрос крайне эффективным: один из пленников, оказавшийся правой рукой Лося, подтвердил, что фраер Николай Заславский по кличке Металлург с недавних пор прописан в дачном подвальчике, по коридору прямо и последняя дверь направо. И даже уже совсем от себя добавил, что на втором этаже, в спальне Лося, есть сейфик, а в сейфике должна быть куча бабок.

После этого его спросили, куда выходит труба с участка, и он сказал, что к речке, и вызвался показать выход. Алешкин хоть и поверил ему, а все же услужливость бандита показалась ему подозрительной, и командир СОБРа послал еще двоих – к оврагу, огибавшему дачу слева.

Погода для визита оказалась самая неподходящая: днем шел дождь, ночью он превратился в снег, и предварительно раскисшая земля была покрыта миллиметровым белым пушком. Сапоги мгновенно впечатывались в почву, и, что самое неприятное, – за любым человеком оставалась четкая цепочка черных следов на белой земле.

Недочетов в обороне дачи практически не было. Каменная стена, массивные железные ворота и рядом – домик с широкой плоской верандой, по которой прогуливался зевающий автоматчик. Особо стоило отметить, что дорожка от ворот не прямо вела к дому, а огибала две широченные сосны, не потревоженные строителями. Казалось бы – пустячок, но если кто, к примеру, саданет в ворота из гранатомета или попытается проехать в них иным нелицензионным способом, то рискует либо впилиться в дерево, либо потерять скорость на объезде. Чувствовалось, что у Шуры Лося есть целая куча недоброжелателей, и квалификация у этих недоброжелателей куда повыше, чем у пенсионеров, вкладывавших деньги в концерн «Гималаи», каковой концерн на начальный капитал Шуры Лося и был организован.

Впрочем, один изъян в обороне все же был. Увешав телекамерами периметр, бандиты почему-то не включили в сферу своего внимания соседнюю дачу, и этим воспользовались вооруженные люди в камуфляже.

Дача была пустой и летней, и с ее чердака превосходно просматривалась часть двора с черным «БМВ» у массивного каменного крыльца. Двор был ярко освещен, равно как и десятиметровая полоса перед воротами, и Черяга с Алешкиным, глядя с чердака, могли оценить силы противника в десять-двенадцать человек. Двое стояли во дворе у «БМВ» и о чем-то беседовали, двое, насколько можно было видеть, без толку топтались на террасе караульного домика, а силуэты остальных вырисовывались на подернутых занавеской окнах гостиной. Силуэты выламывались, кто-то распахнул окно, и порыв ветра донес до Черяги с Алешкиным взрыв пьяного смеха и перекрывающий его грохот музыки.