Стекляшки

этого совершенно не замечалось. Напротив, она преображалась до неузнаваемости. Вот и

сейчас она была прекрасна. В синем струящемся платье, как невесомое облако. В ней была

грация пантеры и гибкость змеи. И она смотрела на все царственным взглядом, полным

достоинства. В нем читалось, что она осознает свою власть над мужчинами, но разрешает

им думать, что это они властвуют над ней. Она чувствовала музыку, каждое ее движение

откликалось на мельчайшие изменения ритма. Она сливалась с ней воедино. Шест просто

пропадал, и казалось, что она парит. Так легки были ее движения. Она парила в высоте, и

вдруг стремительно спускалась на землю, и поднималась вновь. И в том, как она

раздевалась, тоже было что–то царственное. Самое удивительное, что Мила тоже хорошо

танцевала. В технике они не уступали друг другу. А между тем, в танце Милы всегда была

какая–то пошлость. В танце же Киры была одна лишь красота и грациозность. Она

одухотворяла эту сцену.

Я смотрела на нее, и понимала, что очень бы хотела так же танцевать, но никогда не

смогу, и дело не только в том, что во мне нет той грации, которая была у нее, но самое

главное – во мне не было той внутренней страсти, огонька, без которого этот танец потерял

большую часть этого несравнимого драйва.

Весь этот вечер был прекрасен. Давно такого не было. Я уже совсем расслабилась, как

вдруг увидела в числе только что пришедших посетителей знакомое лицо. Это был парень,

который учился в моем же университете. Правда, на другой факультете. Лично знакомы мы

не были. Но у нас было много общих знакомых. Это была катастрофа. Моей первой мыслью

было убежать как можно скорее отсюда, спрятаться в гримерке и не выходить до конца

вечера. Но это было неисполнимо. Я знала, что не могу так поступить. Я решила, что раз уж

так произошло, я не буду ничего предпринимать. Да, я рисковала стать известной на весь

~ 28 ~

университет. Но у меня была своя цель, почему я находилась здесь и не могла уйти. Я зашла

в гримерку, надела Надин парик и вернулась. Лена посмотрела на меня удивлённо, но

ничего не сказала. Подошла моя очередь выти на сцену. Удивительно, но мне уже было

совсем спокойно. Я стала танцевать и тут я поймала взгляд именно того человека. Но я

старалась не обращать на это внимание. Танцевать под живую музыку было намного

сложнее, но безумно приятно. Мне пытались предлагать чаевые, хотя обычно мне они не

доставались. Но эта музыка была так чувственна, что видимо сподвигла людей на щедрость.

И тут ко мне подошел мужчина, который сидел рядом с тем самым парнем, что учился в

моем университете. Он протянул мне купюру и сказал:

– Вы не окажете нам честь подсесть за наш столик?

Я лишь улыбнулась натянутой улыбкой в ответ. У меня не было никаких объективных

причин отказываться. Я подумала, что это его друг попросил позвать меня, потому что узнал

меня и решил удостовериться в этом.

После того, как Алла поднялась на сцену, я вернулась в зал и прошла выпить воды. Но

они уже показывали мне знаками, чтобы я подсаживалась к ним.

Я пошла.

– Садись к нам, красотка. Давно здесь работаешь?

Они уступили мне место с краю.

– Нет, совсем недавно.

– Отлично двигаешься, может быть ты станцуешь для нас приватный танец?

– К сожалению, я не танцую приватные танцы, я вообще не раздеваюсь.

– Она у нас скромница, – сказала Мила, которая как раз сидела с тем самым мужчиной,

что позвал меня за этот столик.

Мила всегда улыбалась, но глаза были всегда холодными. И вроде она говорила приятные

вещи, но у меня от ее слов всегда холодок по коже. Я уже привыкла ко всем, кто тут работал,

но к ней у меня было какое–то недоверие.