И все небо для нас

– Ну, у тебя нет выбора. Или приют, или я.

Молчу. Напряжение ползет от лопаток к плечам. Его невидимые пальцы вот-вот вцепятся в шею. Слова Тихона жестокие, но скажи он что другое, и я в тот же миг вытолкала бы его за дверь.

# # #

Дома в молчании пьем чай с мясными пирожками. Мила нетерпеливо поглядывает на шкаф, намекая дать ей последнюю шоколадку, но я качаю головой. Лучше возьму лакомство с собой и подниму ей настроение потом. Вдруг не предоставится случай купить еще?..

– Можно я пойду в комнату? – дуется сестра.

– Иди, – даю ей отмашку, и она убегает.

Облокачиваюсь на стол. Теперь мы можем поговорить как взрослые люди.

– Скажи правду, – требую я.

– Какую?

– Почему ты оформил опеку над нами? У тебя есть какой-то мотив, да? Ты хочешь получить мамино наследство? Или ты продашь нас с сестрой в рабство? Или мы будем горбатиться на твоем дачном участке, чтобы тебе самому не пришлось собирать картошку? Иначе зачем тебе тащиться сюда, да еще и пешком?

Варианты сыпятся пулеметной очередью. Смех Тихона вводит меня в ступор.

– Что смешного?!

– Что Надя тебе обо мне рассказывала?

Кошусь на дверь, потом прикрываю ее, чтобы сестра не услышала, и возвращаюсь. На самом деле мама мне ничего о нем не говорила, но он-то об этом не знает.

– Она говорила, что ты уголовник.

Дядя качает головой.

– Что, разве это не так? – указываю на его руки.

На костяшках и тыльных сторонах ладоней набиты татуировки. Может, у него плечи и предплечья ими покрыты, только из-за длинных рукавов не рассмотреть.

– Татуировки это всего лишь украшение, – отвечает дядя.

Поджимаю губы.

– У тебя что, нет машины? – пытаюсь перевести тему.

– Есть.

– Тогда почему ты сюда пришел пешком?

– Потому что походы закаляют дух.

Прищуриваюсь, скрещиваю руки на груди. Мы с ним сейчас как два ковбоя: каждый подгадывает момент, когда лучше выхватить ствол из кобуры и пальнуть в противника.

– Ты что… из какой-то секты? – продолжаю допытываться.

Дядя улыбается одними глазами.

– Мама рассказывала, что ты в школе многих ребят подначивал делать всякие плохие вещи…

– Твоя мама была моей старшей сестрой. Может, с ее точки зрения все так и было, но она никогда не хотела взглянуть под другим углом.

Невольно кошусь на дверь.

– Я не знаю, каково это – быть младшей в семье, зато знаю, что такое ответственность. И, судя по рассказам мамы, ей приходилось за тебя отдуваться, – выкладываю я главный козырь, откидываюсь на спинку стула и самодовольно улыбаюсь.

Дядя достает из кармана штанов телефон и кладет передо мной. На экране раскрытый чат в мессенджере. Ни одной буквы, только голосовые сообщения. На аватарках собеседников он… и мама.

– Надень, чтобы Мила не услышала, – Тихон прикладывает наушники.

Засовываю вкладыши в уши. Амбушюры неприятно шуршат. Руки дрожат, сердцебиение ускорилось.

– Начинай отсюда, – дядя включает запись.

Голос мамы звучит болезненно. Так, как последние полгода.

Мама: Девочки останутся совсем одни… Ты должен забрать их.

Слышу кашель и жмурюсь, чтобы не расплакаться. У нас не хватало денег на обезболивающие, а в больницу она не хотела. Ее увезли туда, когда мама была в критическом состоянии, и только тогда ей стало немного легче. Но за отсутствие боли она расплачивалась сонливостью и вялостью.

Тихон: Может, еще есть шансы? Я приеду и помогу те…

Мама: Нет, это конец. Разве ты не слышишь? Я умираю. Пообещай, что заберешь девочек. Что не… бросишь их одних.

Тихон: Я обещаю.

Мама: Спасибо.

Слушаю сообщение за сообщением. Слезы текут, нос забился. Шмыгаю им, прикрыв рот рукой. Я уже забыла про дядю на кухне, не вспоминаю про сестру, что в любой момент может сюда зайти. Я просто хочу слышать мамин голос. Хочу, чтобы он не обрывался.

Когда слезы высыхают, а салфетки превращаются в горку скомканных бумажек, чувствую себя опустошенной. Вздохнув и набравшись мужества, запускаю последние сообщения.

Мама: …передай девочкам, что я их люблю.

Мама: И скажи Вере, что она умница.

Мама: Я так много упустила из-за болезни.

Слышатся всхлипывания. Мама дышит медленно, с болезненным свистом. Значит, конец был уже близок.

Мама: Вера будет сомневаться, что ты… тебе можно верить.

Мама: Вера… Ничего не бойся. Бери Милу, и идите с Тихоном.