Фея страшных снов

Очевидно, женщины в Кадетском Корпусе были такой редкостью, что местный эконом, или как там на языке военных называлась его должность, совершенно не знал, как вести себя с дамой, пришедшей получать довольствие. Впрочем, заведя «новенькую» на склад и открыв сразу три разных отчетных книги капитан Либнехт вошел в колею:

– Вам положено платье мундирное летнее, плащ форменный, треуголка, три пары белья, – тут мужчина чуть смутился и признал: – пришлось для Вас все заказывать отдельно, для дам в армейских мастерских форму не шьют. Сапоги две пары… – бормотал себе под нос эконом, выкладывая на отдельный стол все, что перечислял.

Александрина рассматривала «довольствие» с интересом. В Кадетском Корпусе служили военные из разных родов войск, и чтобы не вызывать конфликтов всем полагалась одинаковая черная форма с перенесением погонов, нашивок и наград. Поскольку девушке присвоили самое младшее офицерское звание, ее черное платье было украшено лишь узкой алой полоской с единственной звездочкой на воротнике и обшлагах. Таким же образом украшалась треуголка, а плащ был просто черным.

Перчатки – черные повседневные, алые парадные, так же два шарфа – черный и алый, два ремня для плаща и два пояса для платья.

– Парадное платье Вам заказано, и будет пошито к окончанию учебного курса, – продолжал объяснять штабс-капитан. – Традиционно торжественный выпуск проходит в день летнего солнцестояния. Все преподаватели обязательно участвуют в параде. Затем идет награждение особенно отличившихся кадетов, вручение премий офицерскому составу. Вечером после церемонии непременно устраивают бал, – глаза мужчины интересно блеснули, а на губах появилась легкая улыбка. – Надеюсь, Вы успеете подготовиться.

– У нас в Школе проводился выпускной бал, – Лина невольно улыбнулась своим воспоминаниям. – Белые платья, музыка, родственники и друзья…

Мужчина улыбнулся в ответ и заверил девушку, что кадетский бал так же прекрасен:

– У многих выпускников есть сестры, невесты, так что белых платьев у нас тоже хватает, – добавил он, выкладывая на стол очередные свертки.

Белье было деликатно упаковано в бумагу с изящным вензелем столичного дамского ателье. Сапоги внешне выглядели точным подобием офицерских сапог штабс-капитана, но явно были пошиты из мягкой кожи и в целом выглядели более изящно и женственно. К обуви полагалось шесть отрезов ткани: четыре полотняных и два шерстяных. Пока девушка недоуменно их рассматривала, господин Доуль нашел нужным пояснить:

– Это портянки, госпожа Роден, их наматывают на ноги вместо чулок.

Девушка удивленно рассмотрела ткань, ничего не поняла и жалобно спросила:

– Надеюсь, никто не заметит, если я буду ходить в чулках?

– Заметят! – решительно отверг ее попытку штабс-капитан, – Вам следует научится наматывать портянки, ведь Вы теперь состоите в военном ведомстве.

– Но кто сможет меня научить? – щеки Александрины слегка зарумянились.

Смотреть на голые мужские ноги было крайне неприлично, а уж демонстрировать свои… Эконом тоже, кажется, растерялся, но тут за их спинами тихонько прокашлялся унтер-офицер:

– Так господин штабс-капитан, Магда показать может, прачка наша, она в молодости при полку была.

Эконом странно хмыкнул, но идею одобрил:

– Вот видите, госпожа Роден, выход есть. Пауль к Вам Магду пришлет, чтобы к завтрашнему дню Вы были готовы и одеты по всей форме.

Лина только тихонько вздохнула. Последним офицер выложил на стол небольшой сверток и, низко склонившись над гроссбухом, пробормотал:

– Это…кхм… для Ваших женских дел.

Девушка в недоумении взяла пакет, попыталась развернуть, поняла, что мужчины страшно конфузятся и просто сунула его под мышку:

– Спасибо, господин штабс-капитан. Это все?

– Денежное довольствие получите в конце месяца, дополнительный паек тоже, распишитесь вот тут, тут и тут…

Александрина легко подмахнула строчки в гроссбухе, посмотрела, как терпеливый Пауль собирает ее «довольствие» в большую корзину и вышла в коридор, чтобы не мешать.

Она так увлеклась изучением одежды, что совсем позабыла про своих призрачных друзей. Зверюшки были тут как тут: толпились в коридоре, ползали по стенам, свисали с потолка. Многие из них были маленькими и нестабильными – колыхались, лопались, как мыльные пузыри, распадались на кусочки и собирались вновь, но были и пугающие своим обликом матерые страхи, «украшенные» иглами внутренней боли, рогами настойчивости, окутанные липкой паутиной навязчивости. Таких крупных порождений ночи девушка еще не встречала.

Ей впервые стала так остро понятна разница между мужским и женским миром: в Школе кошмары прогоняли, испуганной девочке давали успокоительные травы или теплое молоко с медом. Ночная няня могла и посидеть с зареванной малышкой, гладя мокрые от пота кудри, прогоняя даже мелкий, но болезненный страх. В Корпусе страхи скрывали. Очень уж много крутилось вокруг мелких монстров, способных вызвать опасение, что кто-то узнает о дурных снах, или о мучительных воспоминаниях.

Александрине понадобилось немало сил, чтобы усмирить их, заставить повиноваться или, хотя бы, не рычать угрожающе в ее сторону. Ее сумрачный шлейф бессильно повис, отдав почти все скопленные силы. Поняв, что уже едва держится на ногах, девушка двинулась по коридору к маленькой табуретке в углу. Не дошла, сползла на пол, пачкая платье кровью из носа. Когда унтер-офицер, собрав все свертки и пакеты в корзину, вышел наконец в коридор, Лина успела прислониться к стене и поднести к губам флакончик настойки восстанавливающей силы, радуясь тому, что директриса убедила ее носить это средство с собой вместо флакона с нюхательной солью.

– Ох, ты ж! – выронил корзину Пауль, бросаясь барышне на помощь, – неужто, нам хворую прислали? – бормотал он себе под нос, пытаясь усадить девушку на ту самую злосчастную табуретку.

– Не волнуйтесь, господин Пауль, – бледная как смерть девица слабо отмахивалась от его попыток помочь, – я не больна, просто устала. Мне бы горячего бульона или крепкого сладкого чая и снова все будет хорошо. Твари у вас тут, – девушка поежилась, – матерые! Как вы с ними только живете?

Старик непонимающе покрутил головой, разглядывая абсолютно пустой коридор. Неизвестно, что он подумал, но, к счастью, на шум в коридор выглянул подтянутый молодой человек из другой двери. Увидев женщину в крови, сначала растерялся, но, получив короткое четкое объяснение от старого служаки, быстро вернулся с кувшином воды, помог Лине встать, утереть кровь и уже вместе с Паулем довел девушку до ее нового жилища.

Идти пришлось далеко. К счастью, по дороге им никто больше не встретился. Незнакомец представился корнетом Ивиным:

– Я служу здесь писарем, – чуть смущаясь, добавил он, – если Вам потребуется переписать ноты, или стихи, обращайтесь.

Пауль Могг необидно хмыкнул, но подтвердил, что «господин корнет точно лучше всех в Корпусе пером владеет и книжки умные почитывает». Лине трудно было идти, но пару любезных слов для нового знакомца она нашла, радуясь тому, что воспитание в Школе приучило ее быть вежливой даже теряя сознание.

Наконец, их странная компания добралась до беленого коридора, расположенного на первом этаже, неподалеку от хозяйственной части Корпуса. Тут и выяснилось, что в попытке избежать кривотолков, единственную на весь Корпус преподавательницу поселили около лазарета.

– Там у нас сестрички милосердные дежурят, из обители сестер-помощниц. Они себя блюдут и про Вас не забудут. Вокруг-то все парни молодые, да офицеры, как бы греха не вышло, а пуще того, навета, – объяснял пожилой унтер, заводя Лину в квадратную комнатку с белеными стенами.

Наверное, прежде здесь была палата для пациентов, или что-то подобное, потому что запах карболки, лекарств и мази для перевязок намертво въелся в свежепобеленные стены.

– Вот госпожа, хоромина Ваша, – мужчины с облегчением усадили девушку в кресло, одиноко стоящее у камина. – Магду я к Вам сейчас пришлю. Она и подскажет, и поможет. Ну, а если вдруг не угодит чем, так не знаю… Наймете тогда кого-нибудь себе из города. У нас тут, сами понимаете, женской прислуги нету, – объяснял Пауль, – только вот прачка, да сестры милосердные.

– Спасибо за все, господа, – слабо отозвалась Александрина, пытаясь в самый коротки срок справиться с головокружением, – если не трудно, принесите мой саквояж, я оставила его на складе у господина Либнехта. Там есть средство, которое поможет мне восстановить силы.

Мужчины щелкнули каблуками и вышли. Только тогда девушка позволила себе упасть в темноту.

Глава 8

Очнулась Лина от того, что кто-то брызгал на нее холодную воду. Судорожно вздохнула, потянулась утереть лицо, ощутила в руках ткань и тут же открыла глаза. Над ней стояла немолодая крепкая женщина с полотенцем в руках. Заметив, что девушка пришла в себя, она довольно неуклюже изобразила книксен:

– Добрый день, госпожа, я – Магда, меня Пауль Могг прислал. Сказал, что Вы теперь тут служить будете, так Вам помощь нужна. Я хоть в горничных не служила, но помочь переодеться, да прибрать смогу. Вон, Вам какие хоромы выделили!

Александрина обвела взглядом скудно обставленную комнату. К ее приезду явно готовились – некрашеный пол выскребли до приятной свежести. Белоснежные «больничные» занавески топорщились и похрустывали от крахмала. Белое постельное белье, сугубо казенное, даже с красными печатями по углам, стопкой лежало на тумбочке.

Тонкий тюфяк на узкой койке прикрыли серым шерстяным покрывалом, тощая подушка и коричневое армейское одеяло лежали тут же. У противоположной стены стоял выкрашенный белой краской шкаф. Должно быть, раньше в нем держали медикаменты или инструменты, а теперь внутрь повесили пару вешалок и назвали громким словом «гардероб». Даже кресло, в котором сидела Лина, отличалось жесткостью и угловатостью. Кажется, именно такими пользуются сиделки из ордена сестер-помощниц.

Скудно, утилитарно, чисто. А за белой ширмой, наверняка, прячется белый умывальный кувшин и таз. По сравнению с этим белым помещением, ее простая комната в Школе для юных леди казалась верхом роскоши, уюта и даже изящества!

К счастью, пока Лина осматривала свои новые хоромы, Магда не замолкала.

– Ох, госпожа, да как же Вы сюда к нам угодили? – приговаривала она, застилая постель, – мы как узнали, что дама преподавательница прибудет, так и не поверили!

– Вы знали? – Александрине казалось, что лорд Кавендиш направил ее в Корпус только сегодня утром.

– А как же, – охотно поделилась женщина, – сперва слух пошел, что мальчишки наши нашумели на балу в королевском дворце. Не то барышне на юбку наступили, не то вином облили, в общем, Ее Величество недовольна была. Генерал наш все ворчал, когда с обходом являлся, что, мол, он офицеров воспитывает, а не шаркунов паркетных. Потом комиссия приехала, долго тут все проверяли, смотрели, чтоб им пропасть, – в каждый угол носы совали. А как уехали, так все от радости напились! – хохотнула Магда, закончив с постелью и перебираясь к подоконнику, – А уж после и бумага пришла про Вас. Тогда господин генерал и распорядился комнату приготовить.

Лина нашла в себе силы встать и поняла, что нужно срочно снимать платье, пока кровь не засохла, испортив ее единственное светлый туалет. Только другой одежды в комнате не было, а ведь перед ужином она должна зайти к начальнику Корпуса! Тут в дверь деликатно постучали, и Магда, преисполнившись непонятного Александрине пафоса, пошла открывать. За дверью обнаружился Пауль Могг с корзиной в руках: