Ведьма

Все, что происходило на свете в этот момент, замирало. Бабочка, пролетавшая мимо, повисала в воздухе. Можно было с легкостью разглядеть узоры на ее крылышках. Волк, оскалившись на случайную жертву, так и застывал с открытой пастью. Люди превращались в обездвиженные изваяния из плоти и крови. Стихии земли, воздуха, огня и воды подчинялись силе старца.

Но время не терпело, когда в него вмешиваются, и всегда требовало расплаты. Близкий старцу человек уходил в мир, где времени не было счета, а вечность не имела пределов. Никому не удавалось покинуть это место, кроме самого старца, который однажды оказался там по велению времени, чтобы понять, на какие муки он обретает близких людей.

Ужасным то место было тем, что ничего, кроме времени человеку не оставалось, а его было бесконечно много. Ни сна, ни еды, ни каких-либо простых радостей, а только великое множество часов наедине с собой. Самое простое, что случалось с несчастными, было помешательство. И когда наступал момент, в который человек отваживался на все, лишь бы больше ни секунды не пробыть там, выяснялось, что смерти больше нет. Два раза смерть не приходит, и выбраться оттуда невозможно.

Многие истории Руслана делила на маленькие части, и когда Витя начинал капризничать и требовать продолжения, Руслана успокаивала сына и говорила, что обязательно расскажет все завтра.

В один из вечеров, когда Руслана окончила рассказывать сказку о времени, и Витя уснул, Николай подозвал жену к себе и спросил:

– Не слишком ли рано сыну знать о смерти, тем более, об этом странном месте, где нет времени?

Руслана улыбнулась глазами и погладила мужа по щеке так же нежно, как гладила сына.

– Нет, конечно, это ведь только сказки. Он это знает.

Николай не стал спорить, но задал вопрос, уже давно его интересовавший:

– А откуда ты взяла эти истории? Впервые слышу что-то подобное. И что это за люди, живущие на верхушках деревьев в домиках?

– Это домовины, – спокойно молвила Руслана. – Раньше людей хоронили в домовинах на деревьях, чтобы дикие звери не смогли растерзать тела умерших. Великий народ жил до и после смерти в таких домиках, отдалившись от обычных людей. Разве ты не слышал ничего подобного?

– Нет. Однако, это плохие сказки для маленького мальчика, – возмутился Николай. – Пусть он лучше гуляет с другими детьми, а на ночь ты расскажешь ему что-то более светлое и доброе.

– Ему хорошо со мной! – теперь голос Русланы звучал твердо. – Я его мать и буду решать сама, чем ему заниматься и какие сказки слушать.

– Я не спорю с тобой, лишь говорю, что он должен хоть немного проводить с другими детьми. Ты избегаешь сельчан и приезжих, не ходишь на службы, не принимаешь гостей. Когда Витя вырастит, он станет таким же нелюдимым, как ты. Ему сложно будет найти друзей, семью. Ты это понимаешь?

– Витя найдет себе и верных друзей и любовь. Он очень умный мальчик. Если мое общество ему наскучит, он волен гулять с сельскими ребятишками. А мне мой дорогой муж, оставь право самой решать, с кем якшаться, а с кем нет. Если ты считаешь, что я плохая жена и мать, то скажи это прямо.

Руслана хотела отправиться в спальню, но Николай, почувствовав вину за сказанное, тут же поспешил извиниться.

– Прости, что наговорил тебе глупостей, – сказал он. – Просто я целыми днями провожу в работе и слишком мало нахожусь с тобой и сыном. Я не хочу, чтобы вы скучали.

– Все в порядке, Никола, – успокоила мужа Руслана. – Скитаясь почти всю жизнь, я страдала от голода и холода, а теперь у меня есть сын, кров и любимый мужчина. Более я ничего не прошу. А Вите я готова отдать все, что есть у меня.

Ссоры между супругами случались крайне редко, да и ссорами это сложно было назвать, но каждый раз Николай чувствовал себя после таких разговоров подавленным. Он пытался находить хоть немного времени, чтобы гулять с сыном. Никола сажал ребенка впереди себя на лошадь, и вместе они объезжали село.

– Когда-нибудь это все будет твоим, – говорил Николай сыну, когда они забирались на холм, из которого Каменку было видно как на ладони.

– Все-все? – удивленно спрашивал Витя.

– Конечно, – подтверждал отец. – Поместье перейдет тебе по наследству, и ты будешь распоряжаться им, как справедливый и хороший хозяин. Это большая ноша, сынок, но я уверен, ты справишься с ней. До того момента мы с матерью будем помогать тебе и учить всему, что знаем сами.

Николай был убежден в этом так твердо, как в том, что следом за зимой наступает весна, а за весной лето. Он уже почти позабыл о странностях, что творились, когда Руслана и Всеволод пришли в село. Все плохое с годами блекнет, стирается. На могилы отца и матери он ходил, уже не ощущая ни боли, ни пустоты, терзавшие его в первые годы.

Дом Рогожиных, по какой-то случайности полностью осиротевший после уезда единственных хозяев, Николай каждый раз миновал с легким сердцем. Урожай исправно зрел и собирался, скот не косили болезни, люди рождались и умирали как обычно. Поместье не процветало, но и не терпело убыток. Колесо жизни крутилось, оставляя позади себя дорожку из событий разной масти не омраченных таинственностью или чертовщиной.

В сентябре, когда Вите было семь с половиной лет, он пошел учиться в сельскую школу. Руслана могла обучать сына дома, но уступила мужу в его просьбе. В последние несколько недель ей нездоровилось, поэтому часто Руслана запиралась в своих покоях, закрывала окна ставнями и лежала на кровати.

Зима оказалась лютой, поэтому женщина не покидала поместье, почти не выходила из комнаты. Она редко бывала с мужем, большую часть времени посвящала сыну или просто сидела в комнате одна.

В пасмурный мартовский день, когда Вите исполнилось восемь лет, ранним утром Николая разбудил крик Русланы. Тут же послышались быстрые шаги по коридору и лестнице. Николай выбежал из спальни и последовал вслед за супругой на улицу. Он увидел Руслану возле ворот; девушка босая, в одной исподней рубашке, протягивала руки вверх и громко смеялась. На воротах сидел большой черный ворон. Когтями птица крепко вцепилась в дерево; перья ее были вздыблены, а маленькие угольно-черные глаза смотрели на Руслану до того момента, пока Николай не сошел с крыльца. Ворон глянул на Николу и громок каркнул.

– Руслана, что ты здесь делаешь? – спросил Николай, приближаясь к жене. – Зайди в дом, холодно.

Руслана странно и как-то неестественно улыбнулась. В ее очах проблеснули огоньки безумия. Девушка легонько дотронулась до щеки мужа и жутко засмеялась.

– Что заставило тебя выбраться из постели и побежать во двор в одной рубахе? – спросил Николай, чувствуя неопределенный страх в душе.

– Радость, – смешливо молвила Руслана. – Мне почудилось, что братец вернулся и зовет меня.

– Всеволод? – испугался Николай. – С чего ты это взяла?

– Он всегда является нежданно, – Руслана засмеялась. – Я будто слышала его зов. Но это всего лишь ворон, обычный ворон.

Не давая больше никаких объяснений, Руслана зашла в дом. Николай, нахмурив брови, посмотрел на птицу, невозмутимо следившую за всем, что происходило во дворе, и бросил в нее камнем. Ворон взлетел вверх и скрылся за воротами.

В обед накрыли праздничный стол, и хозяева поместья, вместе с кумовьями и Витей сели пировать. Руслана почти не дотронулась до еды и все глядела в сторону кухни, будто ожидая кого-то. Ее манера держаться в обществе не отличалась новизной для всех присутствующих, кроме Николая. Помещик заметно нервничал, ожидая, что с минуты на минуту дверь отворится, и войдет Всеволод. Последняя беседа с ним оставила в душе Николы неприятный осадок, поэтому встреча с шурином была нежеланна.

Вопреки всем предчувствиям никто не явился. Вечером все улеглись спать, но около полуночи Николай услышал внизу громкий звук пианино. Он мигом выскочил в коридор, спустился на первый этаж и увидел Руслану. Всеми пальцами она била по клавишам, нарушая покой дома чудовищными звуками. Николай схватил Руслану за руку и оттащил в сторону.

– Ты одурела? – закричал он. – Что с тобой?

– Оставь, Коленька, – как ни в чем не бывало, сказала Руслана. – Мне поиграть вздумалось.

– Безумная! – вне себя от злости заорал Николай. – Сына желаешь до смерти напугать?

Николай с силой потащил жену в ее спальню. Он кинул женщину на кровать, и грозно произнес:

– Ложись спать, Руслана! И больше не вздумай творить подобное!

Николай покинул комнату и зашел к себе. До самого рассвета он не смог уснуть, а утром, когда помещик зашел поговорить с супругой о ночном инциденте, то не получил никаких объяснений.

Каждую последующую ночь Николай слышал, как Руслана покидает спальню и неприкаянно бродит по дому. Больше она не истязала пианино, но теперь из сумрака доносился ее зловещий тихий смех. Порой чудился шепот, который вторили стены и окна, и даже сам ветер, гуляющий за окном. Как-то раз Николай застал жену на кухне с шерстяной нитью в руках. Она вязала пальцами узелки, уставившись в стенку.

Поведение супруги, поначалу воспринимавшееся как чудачество, позже не на шутку стало волновать Николая. Впервые со времен постройки поместья он стал постоянно запирать ворота, которые раньше часто оставались открытыми. Никола боялся, что Руслана может навредить себе или кому-нибудь еще. Страх, как зерно, посаженное в благодатную почву, рос и креп.

Он укрепился в тот день, когда нашли мертвого Акима на заднем дворе. Рядом с его телом лежала нитка с узелками, которую супруга крутила в руках. Кончина его была неожиданной и необоснованной. Тихон Гордеевич лишь развел руками, не в силах объяснить точную причину смерти.

Этой же ночью Руслана вышла из комнаты, стала бегать по коридору и весело что-то напевать. Никола обнаружил супругу на кухне. Руслана, с растрепанными волосами и диким взглядом танцевала и пела одно лишь слово:

– Смерть, смерть!

Она хохотала и прыгала так, что казалось, сейчас она взлетит ввысь, нырнет в окно и скроется в сумраке ночи.

От страха Николай оторопел, но сразу же, придя в себя, он перекрестился и сказал:

– Господь, что же это творится?