Обратный отсчет

Он повернулся и вышел из комнаты. Мать была на кухне. Она стояла у окна, положив себе ладони на плечи и низко опустив голову. Артем некоторое время смотрел на нее, потом подошел, обнял, прижался щекой к ее щеке.

– Мам…

– Что, сынок? – Анна старалась говорить как можно спокойнее.

– За что он так? Почему?

– Не знаю. Наверное, я что-то сделала не так.

Сын резко выпрямился, развернул ее к себе лицом, тряхнул, словно пытаясь привести в чувство.

– Не смей, слышишь. Никогда даже думать такое не смей! Ты самая лучшая, самая красивая на свете.

– Наверное, мы слишком долго были вместе.

Анна горько ухмыльнулась. И впервые в жизни почувствовала в своем сыне настоящего мужчину. Вот он стоит перед нею – высокий, крепкий, красивый. И успокаивает ее уже совсем по-взрослому. В груди теплой волной колыхнулись чувства любви и гордости за своего возмужавшего ребенка.

– Ма-а-ам… – с грустной улыбкой протянул он. – Ну что ты такое говоришь?

– А что? В жизни, сынок, всякое случается. Вот и мы с отцом не смогли без этого.

– Ты только себя не накручивай, ладно? Не вини ни в чем, ты ни в чем не виновата. Хочешь, приезжайте к нам с Любашей на выходные. Развеетесь немного, отвлечетесь.

– Спасибо, Артем. Может, и приедем, но только не в ближайшее время – у меня дежурства в этом месяце чуть ли не каждый выходной. Да и Любе вряд ли удастся вырваться, сам знаешь, последний год, горячая пора – то факультативы, то репетиторства.

Артем понимающе кивнул.

– Я вот что хочу сказать, сынок. Мы с отцом, конечно, сами решим, как нам жить дальше. Может не сразу, но все встанет на свои места. Будем мы вместе или нет – этого мы не знаем. Но только какое бы решение мы не приняли, вы с Любашей не должны думать о нас плохо. Вы уже взрослые люди, и я надеюсь, что вы согласитесь с нами и поддержите. Вместе или порознь, но у вас всегда будут и папа и мама.

* * *

А решение принимать и в самом деле пришлось. И оно оказалось неожиданным для них обоих.

Девушка получила очень тяжелую травму позвоночника. Приговор врачей оказался суров – она навсегда будет прикована к инвалидной коляске. Может, конечно, случиться чудо, но надежды на улучшение совсем мало. Спустя месяц ее выписали из больницы. Игорь нанял сиделку, но это проблемы не решало. Чувствуя себя виноватым в произошедшем, он не мог бросить ее одну.  Возвращаться домой в глухую деревушку к пьющим родителям девушке не имело смысла. Игорь метался между домом, работой и нею. Такого поворота событий он никак не ожидал. Он разрывался на части, но и Анне было нелегко. Она видела все это, чувствовала как ему тяжело, но теперь она точно знала, что все это никогда не кончится. Если даже когда-то и могло случиться так, что отношения между ними худо-бедно, но могли наладиться, то теперь Анна точно знала, что Игорь не сможет оставить эту девушку совсем. Он все равно будет навещать ее, будет давать деньги, будет решать ее проблемы. Видя все это, понимая, что конца края всему этому не будет, Анна, наконец, решилась на разговор с мужем.

Игорь, поняв, что жена хочет освободить его, вздохнул с облегчением. Ему было страшно самому решиться на такой разрыв, но сейчас предложение исходило не от него и потому воспринималось как-то легче.

И под самый Новый год Игорь ушел из дома. Дети уже знали о решении родителей расстаться, и потому было решено Анне с Любашей встретить праздник в гостях у Артема. Несколько праздничных дней пролетели довольно быстро, Анна почти не чувствовала, что что-то в ее жизни изменилось. Но потом им пришлось возвращаться – Анну ждала работа.

Вообще именно она, ее работа, стала для Гореловой той самой спасительной соломинкой, за которую она ухватилась. Сначала Анна не подавала вида, что в ее жизни что-то не так. Но шила в мешке не утаишь. Коллеги восприняли их разрыв с Игорем с огромным удивлением, все считали их союз не то чтобы образцовым, но стабильно прочным – это уж точно. А тут такое! Пошептались, пообсуждали, и постепенно успокоились. Да и что тут долго обсасывать – такое сплошь и рядом – люди сходятся, расходятся, про всех много говорить – язык устанет.

Дома Анна чувствовала себя не в своей тарелке. Хоть это все длилось уже не первый день, но привыкнуть к тому, что мужа нет, она никак не могла. Здесь все напоминало о нем – посуда, мебель, книги. Все это было связано с Игорем, с теми годами, что они были вместе. Некоторые советовали сделать ремонт, поменять мебель, но Анна ограничилась простой генеральной уборкой. Ей вспомнились слова матери, когда она заикнулась  было ей про эти советы: «Сердце не переклеишь и нового не купишь. Все равно думать обо всем будешь. Ты лучше занятие себе найди по душе, чтобы поменьше на стены да на диваны смотреть».

И Анна  стала с явным удовольствием ходить на работу. Там ей действительно было хорошо. Все было знакомо, все было понятно и ничто не напоминало о грустных переменах в жизни.

В феврале состоялся суд. Их развели. У каждого из бывших супругов началась новая жизнь.

Так прошли зимние месяцы. Март наступил незаметно, но первые две недели зима не сдавала своих позиций. И оттого, что снег по-прежнему лежал огромными сугробами, а солнце не торопилось выглядывать из-за плотных облаков, создавалось впечатление, что зима будет еще бесконечно долго. Уставшей от всех передряг Анне почему-то казалось, что с приходом весны и в ее жизни должно будет что-то измениться. Она и ждала ее, и боялась одновременно – у Любаши приближались экзамены. А там не заметишь, как и дочь тоже улетит из родного гнезда. И тогда Анна Сергеевна Горелова останется совсем одна.

Как-то, переодеваясь после работы, медсестра Ниночка спросила у Гореловой:

– Анна Сергеевна, а вы не слышали – говорят, что Николай Матвеевич от нас собрался уходить.

Анна, завязывая пояс на платье, обернулась к ней.

– Не слышала. Куда это он собрался?

Николай Матвеевич Яковлев был заведующим хирургическим отделением. Они работали вместе с того самого дня, как Горелова впервые переступила порог этой больницы. Он был и другом и наставником Анны, хотя и был старше ее всего на пять лет. Как-то раз он даже пошутил: «Мы могли бы быть с тобой любовниками, но это будет уже совсем «через чур». На самом деле у них обоих были крепкие семьи, и ломать хорошо отлаженный быт ни одному из них не хотелось.

А теперь и он собирается бросить ее… Да к тому же она узнает эту новость не от него самого… Анна усмехнулась – получается, что и у Яковлева не хватает смелости в открытую сказать ей правду.

– Говорят – в Москву, – пожала плечами Ниночка.– Его в какой-то крутой центр пригласили на работу.

Анна поправила прическу, закрыла шкаф.

– А еще говорят, что вас назначат завотделением… – промурлыкала ей в спину Ниночка.

Горелова обернулась, удивленно вскинула брови.

– Это еще почему?

– А почему нет? У нас что, еще есть варианты? По-моему, Анна Сергеевна, кандидатуры лучше вашей просто не может быть. – Ниночка произнесла последние слова совершенно серьезно.

– Глупости все это, не бери в голову, – отмахнулась Горелова. – Еще что-нибудь говорят? – Спросила с улыбкой.

– Говорят… – глаза девушки глянули с хитрецой. – Говорят, что нам нового хирурга пришлют.

– Даже так? Молоденького, хорошенького?

– И такое говорят.

– Лучше бы умненького прислали. Ладно, поживем, увидим. Хотя что-то не верится мне…

Но на следующий день Яковлев все же вызвал ее к себе в кабинет. Анна слишком хорошо знала своего коллегу, и по его виду сразу поняла, что он собирается сообщить ей что-то важное. Значит, разговор, заведенный вчера Ниночкой, был неслучаен.

Николай Матвеевич сидел в своем кресле и крутил в руке карандаш. Горелова села напротив, выжидающе глядя на него.

– Разговоры слышала? – Яковлев не стал юлить.

– Про тебя? Слышала. Буквально вчера.

– Ну и ладно. Тогда мне проще с тобой об этом говорить.

– Что же ты сразу мне ничего не сказал?

– Я собирался, честное слово. Просто до вчерашнего дня сам еще не был уверен, что все получится. Даже поражаюсь, откуда народ успел все пронюхать. Я ведь здесь, у нас, никому и не говорил ничего.

– Значит у народа хороший нюх. – Грустно улыбнулась Анна. – А вообще я тебя поздравляю. Честное слово, от всей души я за тебя рада.