Я тебя отвоюю у всех

Брюнетка польщённо улыбнулась этому дежурному комплименту, а Лека насупилась. Ей-то он ничего не сказал о том, как она выглядит!

– А где будет зарядка, кто-нибудь знает? – спросила между тем Алиса.

– В танцевальном классе, – нехотя буркнула Лека. – Калинин будет вести.

– Ты закончила? – тем временем обратился к ней Костя. – Пойдём?

Лека торопливо плеснула в лицо пару пригоршней холодной воды, чтобы окончательно взбодриться. Костя позвал её с собой на зарядку! Её, а не кого-то из этих расфуфыренных гламурных дур!

– Иду, – улыбнулась она в ответ, ловя краем взгляда слегка недоумевающее лицо Алисы и перекошенное – Дианы.

Так и подмывало показать им язык, но это было бы совсем инфантильно. “Завидуйте, завидуйте, змеюки! – мысленно ликовала Лека. – А всё равно он – только мой!”

Галинка

Чем больше она погружалась в этот проект – тем больше он её захватывал.

Вероятно, мужу не слишком-то нравилось, что Галинка теперь пропадает в общежитии юных артистов с утра до вечера, но он не решался высказать своё недовольство вслух, видя её неподдельное воодушевление и сияющие, хоть и чуточку виноватые глаза всякий раз, когда она возвращалась домой.

Целуя мужа и дочку и понимая, как сильно соскучилась по ним за день, Галинка чувствовала в глубине души лёгкие угрызения совести. Но они тут же исчезали, едва она начинала с жаром рассказывать Саше о том, что интересного случилось сегодня на проекте, заражая его своим энтузиазмом.

Между тем муж завершил очередной сезон в театре и вечера теперь проводил преимущественно дома, с удовольствием нянчась с Алиночкой. Правда, иногда ему приходилось отлучаться на съёмки, в том числе и ночные, но всё равно у их официальной няни значительно поубавилось работёнки.

В Крым они, разумеется, так и не полетели, к величайшему огорчению матери. Отложили поездку на сентябрь – ну а что, на юге как раз самое чудесное время, бархатный сезон, уговаривала себя Галинка.

Саша предлагал хотя бы перебраться всей семьёй на дачу в качестве альтернативного варианта – кому охота сидеть летом в душной и пыльной Москве! Но Галинка после долгих колебаний отказалась: дорога до общаги стала бы занимать у неё в три раза больше времени, что было непозволительной роскошью. Она теперь постоянно была на связи с Ликой Солнцевой, готовая в любой момент по её звонку примчаться на внеплановую репетицию, съёмки или очередное интервью для телевидения. Они вообще здорово сдружились с начала проекта, и Галинка, у которой было не слишком-то много по-настоящему близких подруг, не могла не радоваться этому. Фанатично преданная своему делу, под влиянием минутного вдохновения Лика не стеснялась звонить Галинке и в час, и в два ночи, и они затем долго взахлёб обсуждали какую-нибудь новую грандиозную идею относительно “Закрытой школы”, готовые начать воплощать её вот прямо сейчас! Переехать за город при таком раскладе было бы неразумно. Опять же, это создало бы дополнительные трудности для няни, которая по возможности старалась уезжать домой на ночь, а не оставаться у Белецких.

Все эти доводы звучали доходчиво и справедливо, Саша и сам с ними согласился, внимательно выслушав жену, но отчего-то она продолжала чувствовать себя чуть ли не воровкой, крадущей бесценное время у членов собственной семьи и лишающей их свежего воздуха.

Одно радовало – муж, наконец-то, перестал ворчать по поводу Тима Солнцева, окончательно успокоившись на его счёт. Когда первые выпуски шоу, записанные ещё в Останкино, вышли в эфир, муж смотрел их с большим интересом и, очевидно, не нашёл в поведении Солнцева ничего криминального по отношению к Галинке.

Впрочем, по поводу Тима ему действительно не стоило волноваться. А вот по поводу Кости…

Когда то самое выступление показали по телевизору, Галинка изо всех сил старалась не выдать перед мужем своего смятения, невольно вспоминая, как лихорадило её тогда, на съёмках, после первой встречи с Костей Мироновым. Ей очень хотелось верить, что на экране не будет заметно ни смущения, ни горящих щёк, ни каких-то других признаков, которые могли бы показать, насколько она взволнована.

– Талантливый мальчик, – произнёс Белецкий, наблюдая за его выступлением, а затем, помолчав, ровным голосом добавил:

– И очень красивый.

– Да… – еле слышно отозвалась Галинка, не зная, что тут ещё можно сказать.

Иногда ей казалось, что она сама себе всё придумала.

Тому, что с ней происходило, не было внятного логического объяснения. Разве она не любит мужа? Очень даже любит, она просто не представляет своей жизни без него! Тогда почему, чёрт возьми, почему этот самый Костя так странно на неё действует? Что это – его природный магнетизм? Гипноз? Наваждение? Магия?

Формально к поведению парня нельзя было придраться, он вёл себя так же, как и все остальные участники проекта, не хуже и не лучше. Следовал установленным правилам, приходил вовремя на репетиции, охотно включался в творческий процесс…

Но в его присутствии Галинка абсолютно теряла себя. Она не понимала, что говорит и что делает. Не знала, куда прятать глаза, чтобы случайно не встретиться с ним взглядом. Но, даже не смотря в Костину сторону, она знала – чувствовала! – что он постоянно за ней наблюдает. Это было какое-то безумие…

Он не отпускал сальных шуточек или фривольных намёков, не делал комплиментов, он даже не раздевал и не пожирал её глазами – просто смотрел. Пристально, очень серьёзно, почти не мигая. У Галинки заплетался язык и подгибались колени под прицелом этих невозможно красивых зелёных глаз.

Но самое ужасное было не в этом…

Стыдно было признаться, но при всей неоднозначности ситуации она подсознательно сама ждала этих взглядов. Боялась их – и всё-таки ждала. Сходила с ума от того, что творит, и в то же время испытывала какое-то смутное удовольствие, смешанное со щемящим чувством вины. Она стала проводить намного больше времени перед зеркалом, колдуя над причёской и макияжем, и тщательнее, чем обычно, продумывала гардероб. А ещё ей казалось, что Костя всё про неё прекрасно понимает… Чувствует свою необъяснимую власть над ней, знает, что при его виде у неё всегда сбивается дыхание и частит пульс – и упивается этим знанием, исполненный самодовольства.

Она не могла поделиться тем, что с ней творилось, ни с одной живой душой. Не с мужем же откровенничать! И даже не с Ликой Солнцевой… они, конечно, здорово сблизились с ней в последнее время, но всё же не до такой степени, чтобы Галинка вываливала на неё откровения о том, как странно волнует её один из участников шоу.

Однажды во время репетиции номера, в котором старшеклассник признавался в любви учительнице, вышла небольшая заминка.

Роль учительницы исполняла Галинка, но она не должна была сейчас петь – просто стояла, изображая удивление и шок. В роли незадачливого ухажёра выступал Женя, студент Гнесинского училища, типичный парень-ботан, умненький, скромный и застенчивый как девочка. Пел он прекрасно, но всё-таки его голосу не хватало какой-то изюминки, чтобы стать по-настоящему узнаваемым. Его исполнению не хватало того огня, благодаря которому разжигается зрительский интерес. Всё было пристойно, добротно и… скучно.

– Не так, не так, Женя, – приглашённый педагог по актёрскому мастерству огорчённо покачал головой. – Я не верю, что ты действительно влюблён! И публика тебе не поверит. Когда ты смотришь на Галю, у тебя глаза должны гореть! Вот так, – и, встав в позу, преподаватель полыхнул в сторону Галинки страстным взглядом. – Ну-ка, изобрази мне нечто похожее! Ведь когда и влюбляться, как не в семнадцать-восемнадцать лет!

Женя попытался скопировать взгляд педагога.

– Жалкая китайская подделка, – захихикал кто-то из ребят, и парнишка, заслышав это, смутился и растерялся ещё больше.

– Неужели я прошу невозможного? – расстроился препод. – Вы молодые, горячие, пылкие… Это действительно так трудно – показать настоящую юношескую влюблённость?

– Ни капельки не трудно, – раздался расслабленный, даже чуть ленивый голос Кости.

Галинка вздрогнула, а педагог, напротив, оживился:

– Ну-ка, ну-ка, Константин… продемонстрируй Евгению класс!

Он поднялся с узкой длинной скамейки, на которой рядком, точно птицы на жёрдочке, сидели участники, и неторопливо приблизился к Галинке. Она судорожной хваткой вцепилась в папку с текстами песен, словно пыталась защититься от опасной близости Кости. “Хорошо бы огреть его этой папкой по башке, чтобы раз и навсегда избавиться от морока…” – промелькнула в голове шальная мысль.

– “Скрывайтесь, прячьтесь, трусьте – что же! А я в вас всё-таки влюблён”, – пропел он первую строчку из Жениной арии, уставившись Галинке в лицо и не разрывая зрительный контакт ни на секунду. – “Я знаю, что вам нравлюсь тоже…”

Галинка чувствовала, что тонет, захлёбывается в этих невозможно нахальных и манящих глазах. У неё вдруг зашумело в ушах – и дальше она практически ничего не слышала. Даже показалось на миг, что она вот-вот рухнет в обморок, но, торопливо сделав глубокий вдох, Галинка справилась с дурнотой.

Очнулась от довольных аплодисментов педагога, которые грянули для неё как выстрел. А дальше просто стояла и растерянно улыбалась, слушая, как рассыпается тот в комплиментах Костиному артистизму. Костя же, выслушав похвалу, невозмутимо вернулся обратно на своё место, точно ничего и не было.

Она не верила этому показному равнодушию. Не доверяла видимости хрупкого равновесия и нейтралитета между ними, неосознанно каждую секунду ожидая подвоха – и, к сожалению, оказалась права.

Однажды Костя заявил о своих намерениях открыто…

Иногда в перерывах между репетициями наставники устраивали совместные чаепития с молодыми артистами – общались с ребятами в более душевной и неформальной обстановке, чтобы те могли немного расслабиться и отдохнуть.

В последние дни подобные чаепития стали всё больше тяготить Галинку – потому что во время официальных занятий можно было сохранять хотя бы видимость нейтралитета и сугубо деловых отношений, а за общим столом неизменно приходилось улыбаться, смеяться чьим-то шуткам, поддерживать иллюзию заинтересованности и… старательно избегать Костиного взгляда.

После одной из таких посиделок Галинка поняла, что эмоционально выдохлась. Извинившись, она вышла из-за стола под каким-то благовидным предлогом – кажется, придумала, что ей необходимо помыть руки.

В умывальной она долго плескала себе в лицо ледяной водой, пытаясь успокоиться. На душе было тяжело, смутное чувство тревоги и тоски не отпускало. Она долго и бездумно смотрела на своё отражение в зеркале, словно не узнавая.

Внезапно со стороны душевой послышался странный шум. Галинка удивилась: все сейчас должны сидеть за столом, не самое подходящее время для водных процедур… Поддавшись порыву, она осторожно приоткрыла дверь, пытаясь определить источник звука.

В ту же секунду на неё словно налетел вихрь. Миг – и Галинка оказалась затянута внутрь одной из душевых кабинок, прижатая лопатками к гладкому кафелю. Прямо над ней нависло знакомое лицо. Такое опасное и такое притягательное…