Будешь моей, девочка

– Обо всем. Ты ведь не просто так приехал? Не на свадьбу. Иначе к чему весь этот интерес к работе? Ты же сам говорил, что тебе отцов бизнес даром не нужен… – Она осекается, а я бросаю еще один взгляд.

Говорил. Да. Я говорил ей это десять лет назад. Охренеть, она помнит.

Варя снова отворачивается к окну, пальцами теребит ремень безопасности, не замечая этого. Видимо, нервничает. Снова поворачивается.

– Ты что, следишь за мной? Вчера, сегодня… Зачем ты подсел ко мне с подругой?

– Может, она мне понравилась, – пожимаю плечами невозмутимо. – Такой вариант ты не рассматриваешь?

– Нет, – кидает резко. – Пытаешься таким образом меня задеть?

Я торможу: пробка, светофор. Поворачиваюсь к Варе, она глаз не отводит, губы упрямо сжаты. Опускаю на них взгляд, девушка сглатывает, но тут же хмурится.

– А зачем мне тебя задевать, Варь? – задаю вопрос вкрадчиво. Она немного теряется, но отвечает.

– Потому что не хочешь, чтобы я выходила замуж за твоего отца. Я права?

Мы смотрим в глаза друг к другу, я подыскиваю ответ. Но в голову, как назло, ничего не идет, только тупое воспоминание лезет, как я в снегу тогда в ее глаза смотрел, и мысль дебильная: нет больше тех глаз. Другая Варя передо мной, другая.

Резкий автомобильный гудок заставляет вздрогнуть и отвести взгляд. Двигаюсь вперед, а потом спрашиваю:

– Ты любишь отца?

Варя медлит пару секунд, но отвечает:

– Да.

Твердо вроде бы, а мне все равно почему-то не верится.

– И именно поэтому прошу тебя, – продолжает она, заставляя нахмуриться, – не лезь в нашу с ним жизнь. Мы не расстанемся.

Я снова притормаживаю в пробке. Сцепляю зубы. Наша жизнь… Ну надо же.

Крепче сжимаю руль. Не знаю, почему меня так бесят ее слова. Бесят, и все. Наверное, потому что звучат искренне. Так же искренне, как она мне говорила о своих чувствах.

– Я тебе не верю, – отвечаю, глядя на нее, Варя снова сжимает ремень.

– Значит, я права, ты приехал, чтобы помешать браку?

Трогаюсь с места, не отвечая. Она тоже молчит.

– Я приехал посмотреть на невесту отца, понять, что она из себя представляет, – начинаю говорить в итоге. – Поверь, у меня были на то причины.

– Да неужели? – язвит Варя. Я опять злюсь.

– Если ты думаешь, что я говорил о любовницах, чтобы позлить тебя, то заблуждаешься, – цежу, глядя на дорогу. – Отец изменял матери много лет, я знаю это наверняка. И любовницы его не отличались моралью – тянули из него деньги, раздвигая за это ноги.

– Люди меняются, – произносит Варя, хотя и не очень уверенно. Серьезно? Даже звучит смешно.

Мы снова тормозим на светофоре. Я отцепляю свой ремень безопасности, Варя на этот жест дергается и морщится, потому что ее ремень сдавливает грудь. Наклоняюсь к ней, девушка вжимается в сиденье, упирая ладонь мне в плечо.

– Меняются, Варь? – спрашиваю с нажимом, глядя в глаза. – Ну ты-то не изменилась. Со мной играла в скромницу, а сама со Славкой встречалась за спиной. С отцом примерно та же схема? Тоже перед ним глазки в пол делаешь, а вечерами трахаешься с кем-нибудь еще?

Мне снова прилетает пощечина. Я усмехаюсь, качая головой. Варя тяжело дышит, и взгляд почти ненавидящий. Хватаю ее за шею, притягиваю ближе и говорю на ухо:

– Я ни одному твоему слову не верю, Одинцова. И в любовь твою не верю. Поверь, я найду способ доказать это отцу.

Глава 9 Варя

Он невыносим, ненавижу его. Ненавижу!

Зло дышу, наблюдая, как Денис замирает, моя рука горит, а Князев ухмыляется. И когда обхватывает за шею, притягивая к себе, пульс принимается стучать слишком громко. Злость перемешивается с тревогой.

Денис задевает губами мочку уха, намеренно провоцирует, и я стараюсь не думать о том, что парфюм он хоть и сменил, а нотки прошлого в нем остались. Просто теперь аромат более дерзкий, опасность – вот что исходит от него.

Он говорит, что не верит, что выведет меня на чистую воду, а у меня в груди поднимается очередная волна негодования.

Да как он смеет?

А сам?!

По новой несутся воспоминания.

Странно. Прошло десять лет, я запрещала себе думать о нем, старательно вырывая из груди прошлое и неудачный первый опыт. В попытке справиться с чувствами, я всей душой желала возненавидеть Дэна за всё: за то, что он заставил его полюбить, за то, что он со мной сделал. И у меня получилось. Я его ненавидела.

Ненавидела и… продолжала любить.

Вот так глупо, точно зная, что он мерзавец, и нам не по пути. Но я верила, что стану сильнее. Прошло время, и если оно не лечит, то дает возможность что-то поменять внутри себя. Я считала, что у меня получилось избавиться от навязчивых мыслей, и действительно постепенно стало легче дышать. Но как назло, после многолетней самотерапии, всё равно помню каждое его слово, каждое движение.

И про ту боль, что он мне причинил, я тоже не забыла. Она даёт о себе знать ноющим чувством где-то в груди, раны со временем зажили, но оставили глубокие шрамы. Отметки прошлого. Их не стереть, от них нет спасения.

Денис отстраняется, смотрит слишком серьезно, той насмешки не наблюдаю.

– Мне нет дела до твоей веры, – говорю как можно спокойнее, хотя внутри бушует настоящий ураган чувств. Я нахожу в себе силы взгляд не отвести: – Мы вместе, и тебе придется смириться. А по себе судить не нужно. Не все лжецы, как ты. И преследуют гнусные цели.

Дэн прищуривается, сзади снова сигналят машины, и он отворачивается, цепляясь за руль слишком крепко. А потом ухмыляется.

– Но ты же мне дала, значит, ничего не смущало.

У меня не закончились пощёчины, но на этот раз я сдерживаюсь. Он выводит меня намеренно, и я в который раз жалею, что решила, будто вынесу эту поездку.

Сейчас бы сказать что-то дерзкое, напомнить о его обмане, и что произошло на самом деле, но если я это сделаю, он поймёт, как мне было больно. А я не намерена давать ему повод так думать.

Отворачиваюсь и больше на него стараюсь не смотреть, вот только пробки на дорогах словно издеваются, намеренно растягивая время.

Мы лишь один раз ещё встречаемся взглядами, смотрим друг на друга, словно соревнуемся, и хоть в салоне работает кондиционер, становится душно. Слишком пылают щеки, слишком внезапно накрывает прошлое. Я не выдержу.

Резко отворачиваюсь.