Запрети любить

– Вот! – Таня торжествующе поднимает палец. – Значит, главное что? Любовь!

Я все еще чувствую на себе изучающий взгляд Кирилла.

– Значит, у Яси с ее мужем любви не было? – спрашивает он.

Я опускаю голову, потому что внутри до сих пор больно. Не так остро, как раньше, отголосками. Снова смотрю на Кирилла, он ждет ответа, а я просто не знаю, что сказать. Была ли любовь? Была. Хочется верить, что была. Просто… Так сложилось.

Иногда жизнь оказывается сильнее любви. Тебя раздавливает так, что на любовь уже не остается сил. И вы уже не поддержка друг для друга – а вечное доказательство того, что не получилось, ничего не получилось. Но сказать такое девятнадцатилетней Тане? Разрушить ее веру в любовь? В то, что она может все преодолеть? Когда я точно знаю, что не может.

– Я отойду, – произношу и трусливо сбегаю в туалет.

Закрываюсь на щеколду и тяжело выдыхаю, прислонившись спиной к двери. Прикрываю глаза. Упираюсь пальцами в переносицу. Терпи, Ясь, уже много времени прошло. Нечего раскисать. Жизнь продолжается. Когда-нибудь будет совсем не больно. Уляжется, забудется. Нужно просто еще подождать.

Эмоции утихают. Наверное, срабатывает привычка контролировать себя, а может, действительно время постепенно снижает градус чувств, позволяет быстрее отпускать то, что раньше отпустить было невозможно.

Смотрю на себя в зеркало. Вот так-то лучше. Спокойная Яся. Непробиваемая, как бетонная стена.

Открываю дверь и впечатываюсь в стоящего за ней Кирилла.

Глава 4

В нос врывается запах туалетной воды, я отстраняюсь, поднимая на парня глаза, он смотрит серьезно. В кои-то веки.

– Извини, – произносит Кирилл, – я не должен был так говорить.

– Ничего, проехали, – я боком обхожу его и возвращаюсь в гостиную, где нас ждет Таня.

Она явно смущена, я ободряюще улыбаюсь. Ну что тут скажешь – не клеится у нас с ее парнем общение. Попили чаю, называется.

– Я наверху буду, – говорю сестре и ухожу, оставляя их вдвоем.

Лежа на матрасе, слышу, как они тихо переговариваются. Надо же, извинился… Я думала, ему такое и незнакомо. Таня натолкнула или сам решил? В любом случае, неважно. Извинился, и ладно.

На следующий день Таня уезжает к десяти, а я выгребаюсь на улицу, чтобы расчистить снег. Обещали машину с вещами, нужно же ему будет как-то заехать, чтобы хотя бы на крыльцо все сгрузить. Когда открываю ворота и выхожу встречать подъезжающую машину, появляется Кирилл. Не спеша идет ко мне в привычно распахнутой куртке.

– Ты, наверное, опять на работе? – спрашиваю на его приветствие. – Самое время, три часа дня.

– Я был. Правда.

– А… Создаешь видимость, что не просто так получаешь от отца деньги?

Он не обижается, усмехается, пропуская машину. Пока вещи выгружают на крыльцо, мы с Кириллом стоим на тропинке.

– На самом деле я работаю с десяти до двух, – замечает он.

– Я думала, у вас восьмичасовой рабочий день.

– А какой в нем смысл? По-моему, работодатели просто увидели, что за четыре часа человек может выполнить нормальный объем работы и не устать, и решили увеличить это время вдвое. Только люди не стали работать больше, они растянули первые четыре часа на восемь.

Что ж, доля логики в его словах есть.

– И чем ты занимаешься?

– Чем обычно занимаются менеджеры? Всяким бумажным бредом.

– Если тебе не нравится, почему не уйдешь?

Он хмурится на мгновенье, потом кривит губы в улыбке.

– Ну должен же я создавать видимость, что не просто так получаю деньги.

Я качаю головой, давя улыбку, расписываюсь в бумагах, пока хожу закрывать ворота, Кирилл успевает занести в гостиную часть вещей.

– Ты же не против? – смотрит опять нахально. – Или все-таки гордая и независимая?

– Вот еще, таскай, раз тебе нравится быть грузчиком.

Я беру одну из коробок, Кирилл забирает ее у меня.

– Найди что-нибудь полегче, – говорит и уходит в дом, я усмехаюсь, глядя ему вслед.

Хотя чувствую себя немного странно. Непривычно, что ли. Я отвыкла от подобной заботы, которая по факту даже не забота, а просто разумный довод. Привыкла, что все на моих плечах, все всегда сама. Не прошу помощи, не ищу поддержки. Кирилл не понимает, что это не проявление независимости или гордости. Просто когда помощи ждать неоткуда, привыкаешь жить без нее.

Кирилл раскидывает подписанные именами коробки по комнатам, а когда спускается, я благодарю его и предлагаю:

– Кофе хочешь? Или чай?

– Кофе можно, – он крутит в воздухе пальцем и тут же поясняет: – Заварной?

– Да, – улыбаюсь я. – В турке сварю.

– Давай.

Куртку он привычно кладет на уголок рядом с собой. Я варю кофе, чувствуя его внимательный взгляд.

– А я думал, ты вообще замужем не была, – говорит вдруг Кирилл. Замираю на мгновенье, глядя на кофе, потом поворачиваю голову.

– Ну я уже поняла, ты обо мне в принципе не лучшего мнения.

Он усмехается, откидывая волосы назад. Я разливаю кофе по чашкам, ставлю перед Кириллом, сама сажусь на угол.

– Почему вы развелись?

– Это не тема для разговора, Кирилл.

Он щурится, потом делает глоток.

– А что тема? Погода на улице?