Солёное имя

Тардор с подругой рано поженились, родили единственного сына, вместе по распределению попали на один завод. Когда родилась первая внучка, его жена тяжело заболела. Оказалось, что болезнь давно пожирала её изнутри, и лекарства не действовали. Сначала Тэс помогала ухаживать за ней, а когда её не стало, поддерживала вдовца как могла. Через несколько месяцев у Тардора родился второй внук, и это смогло вернуть его к жизни и немного заглушить боль утраты. К тому моменту Тэс уже была постоялицей дома Соле, но они по-прежнему часто встречались, гуляли, общались, а однажды решили больше не расставаться. Тардор переехал к ней, став третьим постояльцем, а квартиру отписал сыну, взяв с него обещание заботиться о Тэс, если он уйдет раньше.

Несмотря на морщины, дряблость и слабую подвижность, они были теми влюблёнными, которые переживают свою первую весну.

Третья комната для Паломы. Поскольку она «как обычно в полёте», там живёт Соле. Из девичьей светёлки комната снова становится детской. Соле заполняет её игрушками, книжками, рисунками, пластинками со сказками и музыкой.

Четвёртая комната пустует. После смерти прадедушки бабуля складирует в ней оставшийся хлам постояльцев.

И наконец, пятая – самая большая комната, или попросту зал. Там живут бабуля и деда, а в дневное время комната служит столовой, зрительным залом, приёмной для гостей и местом проведения значимых событий дома.

Двор, где растёт Соле, мало чем отличается от остальных. Как и все, имеет традиции, уклад и устои. Правую часть двора занимает сад, а левую – палисадник. Сад принадлежит тёте Эс, соседке снизу, а палисадник – тёте Эл, соседке напротив. Первая разводит розы, вторая – шиповник.

Тётя Эл часто и умело ровняет изгородь палисадника. Если силы позволяют, то и изгородь розария. Тётя Эс не заставляет себя долго ждать и во времена особой засухи поливает колючие кусты шиповника.

Весной розарий и шиповник начинают цвести, и двор утопает в благоухании, нежности и свежести молодых побегов. Летом аромат тяжелеет, питаясь солнцем и морским бризом, чтобы осенью пролиться душистой терпкостью ягод шиповника и духом роз.

Тётя Эс живёт одна. Точнее, с чёрной кошкой по имени Багира. И кажется, нет на свете такой нежности, как к Багире. По вечерам они сидят на застеклённой веранде и пристально следят за миром: обе тёмные, тонкие, строгие в своей грациозности.

Главная страсть тёти Эс – розы. Розы всех цветов и сортов. Задолго до появления Соле в доме она посадила в середине сада ряд плетистых кустов цвета вишни. Сорт Скарлетт. «Английские», – не без гордости говорит тётя Эс каждому, кто восхищается ими. Розы быстро прижились и потянулись вверх. Пришлось их подвязать. Каждую весну крепили палку всё выше и выше, пока однажды деда не предложил протянуть к их веранде железные прутья. Теперь, когда Соле смотрит вниз, первое, что она видит – как ковёр из вишнёвых роз тянется к зелёному балкону.

Если в саду тёти Эс царил порядок, то в палисаднике тёти Эл, наоборот, главенствовал хаос. Тётя Эл обладала неоспоримым талантом. Стоило ей воткнуть палку в землю, как она сразу начинала цвести и пахнуть. Так она поступила, как только поселилась в квартире напротив. Она засадила палисадник всем, что попалось в руку. И только спустя время ей в голову пришло посадить маленький кустик шиповника.

Если тётя Эс без конца боролась с сорняками, удобряла и питала коллекцию розария, то тётя Эл, наоборот, не прикасалась к земле палисадника, даже забывая поливать. Никто не ожидал, но шиповник быстро разросся. Стал таким огромным, что догнал в росте деревья-старожилы. Запустил колючие ветви в их листву, сплёлся побегами с остальными растениями. Никто не знал, включая тётю Эл, где начинается шиповник и где он заканчивается.

Соле обнаружила секретный лаз между прутьями. Попав туда, она оказывалась под куполом из ягод и цветов. Плотная сеть из веток казалась непроницаемой. В шатре можно было слышать только терпкий аромат ягод и еле заметный запах цветов. Они напоминали Соле о грядущей зиме и чаепитие по вечерам за круглым столом в большой комнате. В такие дни бабуля забывала о кофе и заваривала чай с шиповником, который тётя Эл собирала осенью и раздаривала соседям.

Любимое занятие Соле – наблюдение. Каждое утро, когда постояльцы собираются к завтраку, и каждый вечер, когда жара отступает, в маленьком окошке на первом этаже появляется рука тёти Эс со шлангом. Через минуту струи воды превращаются в танцующие линии. Линии рассыпаются по саду, несут живительную влагу и омовение.

Соле обожает следить, как водный поток достигает самых дальних уголков сада. Оживляет цвета, высушенные пеклом. Возвращает им контраст и чистоту. Наполняет жизнью всё вокруг. Для неё это настоящее представление!

В ненастную погоду Соле так же подолгу стоит у окна и размышляет о времени. Замечает, что давно не было лета или зимы, что она почти забыла, каково это – умирать от жары или коченеть от холода. В такие дни она начинает скучать по праздникам, по традициям и обычаям.

Соле кажется, что год ползёт как черепаха. Её удивляют восклицания соседей о том, как быстро летит время. Наверное, у тех, кто быстро ходит и постоянно спешит куда-то, время идёт быстрее. Вот, например, люди из Великании. У них постоянно не хватает времени. Недавно Соле услышала, как одна женщина, стоя в очереди, смогла запыхаться. И добавила устало: «Если бы в сутках было 30 часов, мне и этого было мало!»

У нас, в Лилипутии, времени более чем достаточно. Даже много. Наверное это потому, что дети не могут так быстро ходить или бегать, как взрослые.

А как же старики? Они давно потеряли свою скорость. Их даже ребёнок обгонит.

Вообще, нечестно это! Детям нельзя в Великанию, хотя они во многом обходят стариков.

А может, старики вовсе не из Великании? Может, они вообще живут между мирами?

Это всё потому, что и дети, и старики спят два раза в день. Вот и кажется, что не один день прошёл, а целых два.

А кто решает, что дети выросли и им можно в Великанию? И вообще, как понять, что детство прошло?

Бывает так: вдруг обнаруживаешь, что болячек на коленях меньше. Раньше только шорты наденешь, как колени сразу окрашиваются в красное. Затем чернеют, покрываются коркой. Дети любят рассматривать их друг у друга, хвастаться, как воины ранами, полученными в боях. Они искренне гордятся у кого их больше, с мужеством сдирают бурую корку, чтобы разбить колени вновь. Ребятня считала это наградой за прожитое лето, где ни минуты не было потеряно или потрачено зря. Так история пишется на детских коленях.

Со временем замечаешь, что колени всё реже покрываются ранками и краснеют. Однажды они побелеют навсегда. Не то чтобы лето закончилось, просто детство прошло.

А дальше изменятся вкусы. То, что раньше считалось редкостной гадостью, станет полезным. Горечь победит сладость, острота будет способствовать пищеварению, фрукты после шести не усваиваться.

Вот, например, эта девчонка, Соле, больше всех любила хурму, халву и арахис. Но в первый год своего взросления потеряла всякий интерес к хурме. Стало казаться, что ничего, кроме вязкости, в ней нет.

Следом – халва. Соле долго не могла запомнить название. Слишком сложное сочетание звуков. Поэтому она решила придумать другое имя – земля. Земля – отлично подойдёт. Они и вправду имеют сходство: цвет, ломкость, сухость. Если бы у почвы был вкус, то был бы именно таким, сладким с терпким оттенком.

Когда халва снова заполнила прилавки, Соле вдруг ощутила безразличие. В тот год она наконец-то выговорила её сложное имя.

С арахисом вообще произошла мистическая история. Арахис в Город привозили в скорлупе. Всем домом они собирались на веранде и начинали колоть орехи. Никто не объявлял начало игры, но негласно шло соревнование за звание «Поглотитель арахиса». Всё просто: у кого самая большая куча из скорлупы, тот и выиграл. Приза не было, но к победителю весь вечер проявляли особое почтение. Ему первому наливали чай, тарелку с печеньем подвигали поближе, и даже разрешали не мыть за собой чашку!

Соле никогда не выигрывала, но каждый раз готовилась к реваншу.

А потом арахис исчез с прилавков. В газетах появились статьи, что в скорлупе обнаружили каких-то опасных жуков. Было принято решение продавать арахис очищенным и обработанным. Вкус был уже не тот, да и есть очищенный арахис не так интересно. В тот год бабуля высыпала остатки настоящего арахиса, и они в последний раз сыграли в «Поглотителя». Соле выиграла.

***

Небо враз потемнело, и я ощущаю знакомые нотки приближающегося шторма и первые капли дождя. Я ускоряю шаг. Слышу, как море бьётся о волнорезы. Я оглядываюсь по сторонам и вижу единственное кафе. Огонёк вывески приветливо светит, как маяк заблудшим кораблям.

В кафе тихо и уютно. Ничего не изменилось, только постарело. Над стойкой висит гирлянда с прошлого нового года. Нелепо и неуместно. Почему-то изображение пляжа и пальм не так раздражает в новый год, как забытые ёлочные игрушки летом. Я смотрю через панорамное окно. Дождь усиливается.

Заказываю чайное кофе и достаю из сумки письмо в растрёпанном конверте. Я разрываю конверт и достаю пачку страниц, исписанных с обеих сторон ровным почерком. Бегло читаю первые строки. Они хранят воспоминания о людях, которые слишком долго пребывали в ссылке забвения. Я знала этих людей. И мне хотелось бы рассказать вам о них. Я верю, что они помогут мне вспомнить ту шестилетнюю девчонку с солёным именем и встретиться с ней вновь.

И начну я с лучшей девушки на Земле…

Глава 3

Лучшая девушка на Земле

С большой дороги на нейтральные воды сворачивает женщина. Никто не мог назвать её возраст. Впереди вприпрыжку несутся мальчики-близнецы, которых женщина окликает каждый раз, стоит им удалиться от неё. В крепких руках она несёт сумки, набитые едой. Из-под плаща виднеется край передника поверх тёмной шерстяной юбки. Досталась от мамы. Давно вышла из моды.

Женщина остановилась. Поставила сумки на землю и вздохнула. Ладонью вытерла невидимый пот со лба, зацепив шёлковую косынку на голове. Платок съехал на затылок и высвободил пшеничные пряди волос. Прямые, они легли вдоль скул и омолодили девичьи черты. Для матери близнецов девушка была совсем юной. Но тяжёлая внешность, доставшаяся от отца, и манера одеваться прибавляли годы. Смирение и грусть застыли в ясных глазах, сковали угрюмый рот, сдвинули брови.

Эта Дора и вправду выглядела странно. Но те немногие, кто знал её, считали лучшей девушкой на Земле. Мать умерла, когда ей исполнилось двенадцать, и забота об отце и братьях-близнецах легла на плечи Доры. Чтобы справиться с горем, отец с головой ушёл в работу, а Дора – в быт.

Соседи сочувствовали Доре и жалели её. С годами жалость сменилась уважением и гордостью, а сейчас Дору повсюду преследовали любопытные взгляды, шёпот за спиной и сплетни.

Грубоватая внешность, отсутствие всякой женской прелести и стиля делали Дору воплощением дома, с его бесконечными заботами и хлопотами. Подруг тоже не было. Не было времени заводить их.

Соле любила Дору и всякий раз бежала навстречу, когда та появлялась из-за угла.

Однажды Соле забралась в палисадник тёти Эл, под купол раскидистого шиповника. Сквозь заросли проглядывалась скамейка, спинка которой срослась с палисадником. Лавочка пряталась от любопытных глаз под навесом из густых веток и плотной листвы. Влюблённые парочки уединялись здесь по вечерам; студенты неумело смолили первые сигареты; пенсионеры прятались в прохладной тени.

В тот день скамейку облюбовала компания подружек. Набухшие бутоны шиповника шли их красоте, предвосхищали шестнадцатую весну. Привлекательность девушек была неопытна, тем и опасна. Она не знала отказа. Тяжело отвергать красоту. Ходят слухи, что однажды она спасёт мир.

Девчонки шептались и смеялись, но вдруг замолчали.

– Смотрите! Дора, – сказала одна.

– Какая же она всё-таки некрасивая, – подтвердила вторая.