Небом дан

– Только не говори мне, что и он поп.

Представив огромного, как медведь, Савву в рясе, я почему-то начинаю истерично ржать.

– Нет, к религии он никакого отношения не имеет.

– Ну, и слава богу. Я всегда недоверчиво относилась к фанатикам. И, кстати, не раз тебя предупреждала, что Анатолий…

– Пожалуйста, только не начинай!

Я не хочу больше слышать ни слова о своем бывшем. От понимания, какой мерзостью он занимался, меня тошнит. От мысли же, что он мог втянуть в это Ромку, ломает и корежит. Хорошо, что до этого не дошло. Я бы никогда себя не простила, если бы он… В общем, счастье, что все обошлось. И что на самом деле Анатолий Ромке никакой не отец, даже если так написано в его документах.

– Молчу. Есть хочешь? Самат рыбы наловил.

Гляжу на брошенных в раковине карасей. Всюду чешуя и потроха. Наконец, становится понятно, почему в комнате так остро пахнет кровью.

– Нет. А где он сам?

– Отсыпается после рыбалки.

– Ну… Рыбалка – это хорошо, – зябко прячу кисти в рукавах. – Единение с природой, и все такое…

– Единение с природой? – возмущённо фыркает Люська. – Вероятно, это объясняет, почему этот гад нажрался до поросячьего визга. А я все гадала.

Смеюсь. Люська у нас юмористка. Я и не догадывалась, как мне не хватает ее бойкого языка, пока не вернулась сюда, после ареста мужа. До него мы жили в шикарной квартире в центре, а эту сдавали.

– Ты видела, какой тебе в подарок оставили долг?

– В Атифорбсе? Ага. Как раз зависла у списков, когда Савва явился, – неопределенно машу рукой.

– Ну, и как ты допустила такое? – грозно интересуется Люська, насыпая муки в тарелку. И это, кстати, очень хороший вопрос. Наверное, я просто дура. Нужно было каждый месяц проводить сверку, как все сознательные арендодатели, а я все стеснялась показаться навязчивой.

– Ну, долг у меня не самый большой, – мямлю.

– Ага. С алкашами из седьмой квартиры не сравнится, конечно. Ребята скоро в ноль выйдут.

– Это как? – заинтересовавшись, склоняю голову к плечу.

– Сравняют долг со стоимостью своей халупы.

– А-а-а, – протягиваю, посмеиваясь. Болтовня с Люськой немного отвлекает. Из гостиной доносятся детские крики. Видать, Ромка с Иркой опять не могут поделить игрушки.

– Пойду на них шикну.

– Да сиди ты!

– Так ведь Самата разбудят.

– Ничего. Чай, не прынс. Он и так весь день почивать изволит.

Обвалянные в муке караси отправляются на раскаленную сковородку. Пахнет уже не кровью, а вполне себе вкусно. Я ж не ела ничего целый день.

– Что думаешь делать?

– Попытаюсь продать несколько картин. Перед Новым годом обычно хорошо берут.

– Да я не про долг!

– А про что?

Нет, как же все-таки вкусно пахнет!

– Про Савву.

Я нервно передергиваю плечами. На этот счет никакого плана у меня нет. Просто потому что я не думала, что этот самый план мне когда-то понадобится.

– Планирую перекантоваться у тебя.

– Грандиозно! То есть ты с концами переезжаешь? Вот так Самат обрадуется!

– Ну почему сразу переезжаю? – удивляюсь. – Ты же не думаешь, что Савва станет меня преследовать? – широко распахиваю глаза.

– Почему нет? Смотря что ему от тебя надо.

Люська глядит так въедливо, что я не выдерживаю и отвожу глаза. А ко всему, возможно, даже немного краснею. Всегда моя кожа была такой. Чуть что – я расцветаю, как майская роза.

– Ну-ка, ну-ка, посмотри на меня!

Пахнущая рыбой рука касается моего подбородка. Я уворачиваюсь, с трудом скрывая свое отвращение.

– Люсь, ну что ты со мной как с ребенком, правда?

– А ты не ребенок?

– Мне скоро тридцатка стукнет!

– В твоем случае это ничего не меняет. Ты не от мира сего.

Расстроенно шмыгаю носом. Я была бы рада что-то Люське возразить, но против правды, как говорится, не попрешь.

– Не знаю, может, уехать куда? – на первый взгляд эта мысль кажется мне ужасно заманчивой.

– Куда, например? – Люська тоже как будто прониклась.

– Не знаю. В какой-нибудь город поменьше. Там некому будет нас донимать. Я ужасно устала от этого. Думала, пройдет время, и все устаканится. Но уже позади полгода, и все никак. А еще Ромка…

– А он что?

– В школе как-то пронюхали, чей он сын. И теперь буллят его по полной. Называют… – понижаю голос до шепота. – Господи, я даже повторять этого не хочу!