Двое под одной крышей

– Конечно, нет! Это ты завела дурацкий разговор о том, что все мне вернешь.

– Я не хотела оставаться в долгу!

– Смею заверить, меня не разорят двадцать грамм арабики.

– Ну, вот и хорошо.

Все время после этого Кира и Кирилл игнорировали друг друга. Девушка быстро выпила кофе, переоделась и выскользнула за дверь. Она хотела более внимательно осмотреть окрестности, изучить ассортимент местных магазинчиков и близлежащих овощных палаток. Ей требовалось купить базовый набор продуктов в свой новый дом. Потому что это не дело – у Кирилла все уже куплено, а у нее – нет. Ну, не святым же духом ей питаться?

Переделав все свои дела, и отнеся в дом покупки, Кира снова вышла на улицу. Река манила и звала. Хотелось подойти к ней, познакомиться. За домом женщина обнаружила тропинку, ведущую к берегу. Точнее, это была полноценная дорожка, вымощенная декоративным камнем. А вокруг – травы, пожелтевшие и поникшие к осени под палящим летним солнцем, и только начавшие желтеть деревья. У самой реки небольшая площадка со скамейками и красивой клумбой, на которой зацветали шикарные лохматые астры. И никого… Кира осмотрелась, подошла к самому берегу, и только тогда увидела пожилого художника за мольбертом. Шагнула ближе…

– Стой, где стоишь! – закричал он и выставил вперед руку, будто бы пытался ее удержать от дальнейших шагов. Кира невольно застыла, изумленно распахнув глаза. – Я не закончил работу, поэтому смотреть на нее еще нельзя.

Девушка пожала плечами. Она была не в курсе, что он там рисовал (не успела рассмотреть), но полюбоваться на самого художника было занятно. Он был такой… художник. Невероятного вырви-глаз цвета штаны. То ли желтые, то ли зеленые, но такие яркие, что даже солнце слепило не так. Рубашка… Ну, наверное, радужная. По крайней мере, Кире показалось, что это прилагательное здесь наиболее уместно. На голове – не берет, нет. Бейсболка с широким козырьком, как у американского рэпера, надетая задом наперед. А на шее – бабочка, которая могла бы походить на ту, что надевают оперные певцы, если бы не ее сумасшедшая расцветка. Девушка еще, пожалуй, не встречала настолько колоритных личностей.

– Рудольф Адольфович Семиверстов, – представился мужчина, торжественно поклонившись.

– Кира Эдуардовна Герр, – ответила Кира, усилием воли подавив нелепое желание присесть в реверансе.

– Это не вы ли, часом, наша новая соседка со второго этажа?

– Наверное. Мы купили квартиру во-о-от в этом доме. – Кира махнула рукой.

– Тогда, добро пожаловать! Я ваш сосед сверху.

Так это, что, выходит, тот самый Рудик?!

Глава 4

М-да. Оказалось, что так и есть. Рудольф Адольфович Семиверстов (он же Рудик) и был их «скрипачом на крыше». На крыше, потому что третий этаж являлся в их доме последним. Мансардным. А скрипачом… ну, тут и так все понятно. Почему его пробило на творчество посреди ночи, Рудик, как он попросил себя называть, не сообщил. Кире оставалось только надеяться, что подобные концерты не проводились им на постоянной основе. А так, это был интересный старичок. Начитанный и веселый сердцеед. Это девушка поняла за время их недолгой беседы. Нешаблонный такой персонаж. Интересно, в их доме все такие… необычные? Скоро ей придется узнать. Жизнь в таунхаусе не похожа на жизнь в обычном многоэтажном доме, как день не похож на ночь. В их доме был всего один подъезд. А на площадке – две квартиры. То есть, путем нехитрых вычислений становилось очевидным, что, кроме них с Кириллом и Рудика, который жил один, по соседству с ними проживало всего четыре семьи.

– Все прекрасные, талантливые люди! – заверил девушку Рудик. – На первом живет моя Муза – Соля. Вы, наверное, слышали о ней. Соломия Рассказова – известная оперная певица. (Интересно, это она вчера орала в форточку, чтобы Рудик перестал терзать их уши?!). А рядом с ней, в трешке – семья депутата Измайлова. В принципе, неплохой человек, несмотря на то, что депутат. Главное, коммунякой никогда не был. Ненавижу коммуняк, – экспрессивно взмахнул руками Рудик. – Рядом с вами – Таня и Лешка, а у них – близнецы. Раньше плакали часто, но теперь подросли. Так что, вам не стоит беспокоиться по поводу шума. (Серьезно?! Она и не переживала. Если, конечно, сам Рудик не примется за старое). Таня с Лешкой – спортсмены-атлеты. У них – то сборы, то соревнования. На прошлой олимпиаде Лешка получил золото, а Тане ту пришлось пропустить – она как раз только забеременела, и вся подготовка пошла псу под хвост. Теперь, вот, готовятся к новой… А рядом со мной живут Сеня и Кукла. Сеня – капиталист. Кукла – то ли Ляля, то ли Леля. Они у него часто меняются. Не везет мужику в личной жизни. – Вот так, в нескольких словах, Рудик познакомил Киру со всеми соседями.

Когда Кира вернулась домой, ее временный сожитель вовсю орудовал в кухне. На плите готовилось что-то вкусно пахнущее, а в кастрюльке булькали макароны. Девушка сглотнула. Все-таки мужчина, готовящий обед – зрелище, приятно радующее глаз. Даже если этот мужчина тебе не очень приятен.

– Долго ты ходила.

Кира пожала плечами:

– Зато познакомилась с нашим ночным кошмаром.

– Да? – Кир на мгновение отвлёкся от соуса, что помешивал в небольшом сотейнике, и заинтересованно уставился на девушку. – И как? Он действительно кошмарен?

– Ну, это – смотря как ты относишься к рубашкам, переливающимся на солнце, и неоновой расцветки штанам. Ах, да! На нем еще были алые лоферы…

– Панк, что ли? Или гот? Сейчас у молодежи каких только приколов не встретишь. Я не успеваю запоминать, кто из них кто.

– Не то, и не другое. Дедок – божий одуванчик. Он на реке писал натуру.

– Богема, значит, – протянул мужчина, не сразу сообразив, что Кира имела в виду. – Ну и ну! Он тебе, случайно, не поведал, что это ночью было?

– Нет. Зато успел рассказать, что у соседей за стеной маленькие дети. Но те уже не плачут, подросли.

– Сумасшедший дом какой-то.

Кира не успела даже поспорить, как будто бы в подтверждение слов мужчины, из-за той самой стенки раздался жуткий грохот. А потом крики, и ругань. Девушка, было, подумала, что это детишки что-то уронили, но доносящиеся в окно вопли опровергли ее предположение:

– Выходи! Кому сказала, выходи! Ах, ты, урод моральный, скотина… На соревнованиях он! Сборах… Я тебе соберусь, петух Гамбургский, я тебе так соберусь, что мало не покажется! Выходи, трус! Убивать буду!

– Может, в полицию позвонить? – шепотом поинтересовался Кирилл, но его слова были заглушены ответным воплем мужчины:

– Тань, ну, Тань… Ты чего расходилась?! Сашку с Настькой испугаешь, – взывал к разуму жены запыхавшийся мужской голос.

– О, посмотрите на него! О детях он вспомнил! Что же ты раньше, когда на сборы мифические собирался, о них не подумал?! Выходи, говорю, падлюка!

– Эй-эй! Даже мыши к Леопольду гораздо любезнее обращались!

– Ах, ты, Петросян недоделанный! Еще и смешно ему! Выходи, а то разобью стекло! Ты меня знаешь!

Только сейчас Кира и Кирилл поняли, что мужчина прятался на балконе, подперев чем-то ручку, чтобы жена не смогла до него добраться.

– Таня, да, успокойся ты! Всех соседей, небось, на уши подняла! А дети?!

– Дети у Соломии Марковны! Последний раз спрашиваю, ты выйдешь подобру-поздорову, или мне начинать совместно нажитое имущество портить?!

– И не подумаю! Успокойся сначала!

Откуда-то снизу раздался чей-то незнакомый голос:

– Саш, может, тебе лучше сдаться? – И практически сразу же после этого послышался звон стекла.

– Она и правда разбила окно… – неверяще прошептала Кира, открывая балконную дверь. К ним, через высокий кирпичный бортик, со своего балкона как раз ловко пробирался мужчина. Невысокий, жилистый, бритый практически наголо, в трениках, и с голым торсом. Промчавшись по балкону, он перепрыгнул, через установленный там кованый столик и, ловко отодвинув Киру, закрыл наглухо дверь.

– Простите, но вы – моя последняя надежда!

– Слушай, мужик, если твоя зазноба расхе*ачит окно и нам… – начал было Кирилл, с опаской поглядывая на огромную, мощную деваху, которая, перекинув внушительную ногу через ограждение балкона, тоже пробиралась к ним. Она и говорила что-то, да только теперь, при закрытом окне, ее было плохо слышно. Значит, с шумоизоляцией и впрямь все в порядке.

– И в правду может, – задумчиво протянул сосед. – Слушай, как тебя, извини?

– Кирилл Разумовский. Можно просто Кир.

– Ага, Кирюх, ты мне одолжи футболку, да я побегу. Танюха пока не угомонится, мне тут нечего ловить. Видал, какая?! Штангу жмет одной левой…

Кирилл пулей сгонял к себе в комнату, достал первую попавшуюся футболку и вынес соседу. Тот уже переминался с ноги на ногу у входа. Босой. Кир кинул ему пару своих мокасин, проговорив:

– Обуешься в машине, Танька твоя сейчас докумекает, что ты на лыжи встанешь.

– Спасибо, мужик! Спасибо! Век буду должен! – кричал Алексей, сбегая по ступенькам подъезда.