Любовь и прочие «радости»

Ольга поспешно зажмурилась, хотя, конечно, хотелось спросить, чего она там не видела.

– Что у тебя с водой?! Я обварился!

– А что ты вообще делаешь в моей ванной?

– А что можно делать в ванной?! Вот же черт…

– Здесь трубу прорвало. Я разве не говорила? Холодную воду перекрыли. Сегодня обещали починить. Что, сильно больно, Петька?

– Мам, я Ник!

– А я с закрытыми глазами! Поди, вас разбери.

– Что у вас здесь происходит? – раздался сонный голос от двери. Ольга обернулась. Ну, точно. Вот же ее Петька. Моргает подслеповато и чешет голое пузо.

– Никуша обварился, – пояснила она.

– А вы все пришли посмотреть! Давайте уже, двигайте отсюда. Помылся, называется…

Ольга закатила глаза и вышла из ванной, чуть подтолкнув вперед среднего сына.

– Не знаешь, чего это он с утра марафет наводит? – поинтересовалась, будто между делом, расставляя на столе чашки.

– Ну, а ты как думаешь, мам?

– Неужели девушка? – изумилась Ольга. Из всех ее сыновей Ник был… самым серьезным, что ли? Погруженным в себя и в собственные проекты. Он увлекался программированием и подавал в этой области большие надежды. Пашка любя называл брата задротом. Но, конечно, как приличная мать, Ольга с ним была не согласна. Разве что самую малость…

– Катюха из параллельного. Он давно по ней сохнет, – набив рот блином, пробормотал парень.

– Все ясно. А Пашка где?

– Пашка чистую футболку ищет.

Чистую футболку Пашка искал дольше, чем она, в свое время, смысл жизни. Уже и хмурый Ник пришел в кухню, и Петька поел. Нервно поглядывая на часы, Ольга проорала:

– Пашка, гад, если из-за тебя я опоздаю на совещание – будешь до конца года ездить в школу на метро!

– Да иду я!

– А поесть?

– Не хочу. Где мое какао?

– А нет его. Ты же не приготовил, а прислуги у нас тоже нет. Печаль.

Пашка возмущенно открыл было рот, но, бросив взгляд на лицо матери с иронично приподнятой бровью, заткнулся. Приобнял ее чуть, отодвинул с дороги и чмокнул в нос:

– Ну и страшная ты вчера была! А сегодня ничего вроде…

Пашка в их семье отвечал за юмор и беспардонность. Ладно, она привыкла.

Наблюдая за тем, как старший сын готовит себе какао, Ольга попивала свой кофе и прокручивала в голове основные моменты сегодняшнего совещания. Всю прошлую неделю один из ее менеджеров потратил на работу с клиентом, которому бы, один черт, кредитный комитет отказал в выдаче кредита за неимением ликвидного залогового обеспечения. Склады, которые те ребята предлагали взять под залог, ни в коей мере не могли рассматриваться в качестве возвратных средств, потому что вообще вряд ли могли быть реализованы. Полный неликвид. Нет, Ольга, конечно, еще хотела посмотреть, что скажет СБ касательно их финансового благосостояния, но чутье подсказывало, что выводы будут неутешительными. А значит, дурной работы было проделано – тьма.

– Мам, ты, кажется, спешила!

Ольга отмерла, бросила взгляд на часы. Быстро сунула чашку в посудомойку и, скомандовав на ходу «Уберите за собой со стола!», подалась в прихожую. Еще раз окинула себя взглядом в зеркале. Папулы разгладились, а небольшие следы уколов скрыл толстый слой дорогущего тонального крема. Хорошо, так она, по крайней мере, не выглядела, как жертва домашнего насилия.

– Ну, что, пойдем?

– Едем, не то и правда опоздаем.

От дома до школы, в которой учились ее сыновья, было шесть кварталов. А там еще четыре – и центральное отделение банка, в котором Ольга и возглавляла отдел кредитования юридических лиц. Работа хлопотная, нервная, но денежная. А когда ты одна, считай, поднимаешь троих сыновей, это, наверное, вообще самое главное.

Каждое утро у её сыновей начиналось с соревнования – кто первым добежит до машины и отстоит право сидеть на переднем сиденье. Ольга, как ярая приверженка демократии, не раз предлагала сыновьям установить очередь, а те… как ярые приверженцы старушки-анархии, плевать хотели на ее предложения. В то утро право сидеть возле матери получил Петька.

Уже у самой школы сынок шепнул:

– Вон его подружка…

Ольга уставилась на девушку. С такого расстояния лица потенциальной невестки было не рассмотреть, однако сразу бросались в глаза её красивые светлые волосы, падающие на плечи из-под шапочки бини, и высокий рост. Пожалуй, ростом она с самого Ника. А значит, точно выше метр восемьдесят. Модель!

Ольга оглянулась:

– Никуш…

– Ммм?

– Ты ж у нас помнишь о пользе презервативов?

– Мама! – взвыл тот, Петька заржал, а Пашка воспылал праведным гневом:

– Ему, значит, презервативы, а мне – «держи причиндалы при себе»?! Когда у нас произошла эта половая амнистия, и почему я её пропустил?!

Ясное дело, почему! Пашка лет с четырнадцати стал по девочкам бегать. Бабник, в общем, и ловелас. Вот Ольга и донимала его порой лекциями на тему того, что торопиться взрослеть не стоит. А Коля – совсем другое дело.

Половая амнистия… Надо же. Пряча улыбку, Ольга выпроводила сыновей и покатила на работу.

И закрутило. Понеслось… Беготня, консультации, звонки, переписка. Совещание, опять же… А потом – как осенило! И рука, вновь занесенная над телефонной трубкой, в воздухе замерла. К ним ведь должны были прийти сантехники! Бросила взгляд на часы, взвыла в потолок, запрокинув голову.

– Дана Тарасовна, переносите все, что осталось, на завтра, – пробормотала, пулей выбегая их кабинета.

– И Кириллу Константиновичу что сказать? – прокричала вслед секретарша.

– Я сама с ним объяснюсь! – не сбавляя темпа, бросила Ольга и тут же натолкнулась на шефа.

– Оль, я с тобой об одном деле хотел поговорить…

– Не сейчас, Кир Константиныч, я убегаю…