Вернуть Веру

Вот уже пять лет я просила называть себя Верой. Я была Вероникой, но привычное раньше «Ника» теперь казалось мне легкомысленным и несерьезным.

– Говорю, девочка выглядит нездоровой. Сначала мы отвезем ее в больницу. А дальше, если мать не найдется, отправим в приют.

– Почему вы решили, что она нездорова?

– Ну, она не ходит. Не ползает даже… Не бери в голову, это просто формальности.

Я машинально кивнула.

– Тогда мы свободны?

– Угу. Собирай вещи. Я тебя отвезу. Настька дома сама осталась?

Олег переплел наши пальцы. Сидящий рядом на стуле Гуляев хмыкнул. Я не стала оборачиваться, чтобы узнать, чем вызван этот звук. Плевать мне на него было… А то, что Стас в это время качал в своих забитых подчистую руках чужого ребенка, вообще было ни при чем. С виду могло показаться, что он настоящий душка, но я-то знала его настоящего. Так что… алаверды. Слава богу, съемки остались позади, и мы больше с ним не увидимся. Нет, его выступления все еще будут литься из каждого утюга, а красивая наглая морда мелькать в телевизоре, но это – совсем другое. Не то, что когда на двоих один кислород.

– Ага. Сама…

– Как она, кстати? Наверное, уже тебя обогнала? – бросил Гуляев мне в спину.

«Одно время очень скучала по тебе, придурок», – хотелось крикнуть мне, но я лишь ответила напоследок:

– Угу. Выросла детка… Время очень быстро летит.

Глава 3

– Подпишите здесь, здесь и… вот здесь…

Я тряхнул головой, отвлекаясь от созерцания удаляющейся парочки, и перевел взгляд на сидящего напротив меня полицейского. Наверное, в этот момент я выглядел полнейшим придурком. Потому что тот, все сильнее нервничая, переспросил:

– Все нормально?

Я кивнул, с опозданием вспомнив о том, зачем я здесь и чего от меня хотят. Пододвинул к себе листы с записанными от руки показаниями, взял протянутую мне ручку и поставил, где нужно, подписи.

– Это все? Я могу быть свободен? – уточнил, глядя на измученную малышку, уснувшую на моей груди.

– Да-да, конечно… Но прежде, если вас не затруднит, я хотел попросить… вот… – на стол лег еще один лист, – если можно, автограф.

Ну, конечно… Автограф. К этому я уже привык. В отличие от других звезд, меня ничуть не раздражало такое повышенное внимание. Я хотел популярности. Я столько пахал, чтобы стать тем, кто я есть, что теперь было бы глупо делать вид, будто меня тяготит слава.

– Конечно.

– Для дочки. Она вас обожает. И смотрит все передачи с вами. И все фильмы.

– Как зовут?

– Что? – окончательно растерялся мужик.

– Как дочку зовут?

– Маша…

Я нацарапал автограф для Маши. Отложил ручку, встал и решительно протянул девочку топчущейся в стороне женщине неопределенного возраста. На душе было гадко. Будто это я был непутевым родителем, который бросил своего ребенка на куче барахла в костюмерной.

– Куда ее теперь?

– Сначала в больницу. А потом, если мать не объявится, в приемник.

Малышка подняла ресницы и уставилась на меня голубыми, как небо, глазами. Я до того себя накрутил, что мне в них почудилась укоризна. И ведь понимал, что эта история взволновала меня так сильно исключительно потому, что я сам был детдомовцем, но легче от этого не было. Уходя, я то и дело оглядывался. А потом вернулся. Зачем – и сам не знал. Осмотрелся, схватил листок, все ту же ручку и под полными недоумения взглядами полицейских быстро нацарапал свой номер телефона, как будто мне мало было того, что он остался в материалах дела.

– Если ей вдруг что-то понадобится… Лекарства, там, или, я не знаю, что, дайте знать.

Женщина растерянно кивнула. Я развернулся на пятках и, уже не оглядываясь, быстро зашагал прочь. Жара душила. Я замотался и забыл включить в тачке кондер. Забрался в душный салон. Опустил голову на руль и несколько раз глубоко вдохнул, убеждая себя забыть обо всем, что случилось. Просто вычеркнуть из памяти, будто ничего и не было. Обычно у меня с этим не возникало проблем. Я запросто переступал через все плохое и двигался дальше. Но только не в этот раз. Какая же дурацкая ночь!

Я тронулся с места, прибавил газа. В этот предрассветный час дороги были почти свободны, и я мог дать волю своей девочке. Выжимая из неё, конечно, не максимум, но достаточно скорости, чтобы ей насладиться. Вот только от себя не убежишь. И не уедешь. Воспоминания настигали меня, сколько бы я не вдавливал педаль в пол… И в какой-то момент я просто сдался, возвращаясь на годы назад.

– Ну, что? Что они сказали, Кир?!

– Что ты хорош, но твой материал слабо вяжется с политикой канала.

– Да чтоб тебя!

– Слушай, я знаю, что ты рассчитывал на эту работу, но…

Но… но… но! В этом чертовом бизнесе всегда находилось какое-то «но». Каждый раз побеждал тот, чья рука волосатее. Здесь связи решали все. Иногда мне начинало казаться, что я не прошибу эту стену.

– Ты меня слышишь, Стас? Хрен с ним, с этим шоу. Зато у тебя куча корпоративов. Десятка зелени – как с куста. И проезд, конечно, оплачивают. Ну, что скажешь?

Скажу, что меня достали эти корпоративы, сколько бы денег они мне ни приносили. Слишком мелким мне это все виделось. Я же хотел заниматься чем-то действительно стоящим. У меня был проект классного вечернего шоу, и я бы душу продал, чтобы получить возможность сосредоточиться исключительно на этом. Я обивал пороги всех более-менее стоящих каналов, но результата не было. И мне чем дальше, тем сложнее было поддерживать в себе веру в то, что меня, наконец, заметят.

Я плеснул себе немного виски в стакан и залпом выпил.

– Ты коней-то попридержи. На сцену через пять минут, – одернул меня Кир. – Кстати, мне тут шепнули, что среди гостей дочка Пестова. Говорят, у нее после развода с мужем кукуха того… вот родители и отправили ее сюда развлечься.

– Серьезно? – я даже шею вытянул, чтобы разглядеть в толпе дочь одного из самых влиятельных в шоу-бизнесе персонажей.

– Угу… Вон, если мне не изменяет память, видишь ту, с ежиком на голове?

– Ты уверен, что это она? – недоверчиво протянул я.

– Она-она. Не хочешь подкатить? – заржал Стас.

– К ней? Разве похоже, что я так сильно изголодался по женскому обществу?

– Да шучу я, шучу… Даже связи Пестова не стоят того, чтобы мутить с его дочкой. Хотя, конечно, с таким тестем, как он… Эх! Ты только прикинь, какие бы перед нами открылись возможности… – Кир пошевелил бровями и снова заржал, а потом отвлекся на кого-то из артистов. Он отвлекся, да. И думать забыл о том, что ляпнул. Я же вцепился в его слова, как шакал в украденную исподтишка кость. Выступил с трудом. А когда мой номер закончился, не давая себе передумать, спустился в импровизированный зал, хоть это было запрещено правилами, и без всяких усилий склеил Нику. В тот момент я совершенно не задумывался о моральном аспекте того, что делаю… Я думал лишь о себе. Мне даже как-то льстило, что такая правильная девочка, как она, повелась на меня. Делало ли это меня подонком? Теперь я понимаю, что да. А тогда… Тогда меня это не волновало.

Я трахнул Нику в тот же вечер. Совершенно неромантично, у стенки, едва мы вошли в ее номер. Воспользовавшись её душевным состоянием, да… Я даже свет ей не дал включить. Опасаясь, что вообще ни черта не выйдет, ведь она мне даже не нравилась. Но потом оказалось, что волновался я зря. В этом плане у мужиков довольно просто все устроено. Стоило мне ощутить ее тесноту и жар – все случилось само собой. Я вбивался в нее снова и снова, с какой-то отчаянной злостью. Уже тогда ненавидя себя за то, что фактически продавался, как самый последний жиголо, но еще не осознавая природу этого чувства. А она так нежно вздыхала, всхлипывала… и принимала в себя эту злость. Незаслуженную. И неправильную… Мягко сжимая меня внутри, отчего у меня перед глазами разве что только искры не сыпались. И низко, с придыханием повторяя это бесконечное «Ста-а-ас»…

Где-то за спиной просигналили. Я очнулся, приходя в себя. Нажал на газ, проезжая на зеленый на последнем перед поворотом к дому перекрестке. Еще каких-то пару часов назад казалось, что я усну, едва только переступлю порог спальни. Но это было до того, как я нашел девчонку… и Нику… И до того, как эта встреча подняла осевшую на дне души муть.