Грешник

– Я просто чаю хотел сделать. Будешь?

– Нет. Ничего не хочу… – она задрожала и всхлипнула.

Ему бы разобраться, какого хрена вообще происходит. Потолковать бы с теми уродами, вместо своих ребят, а он черте что вытворяет.

– Собирайся! – скомандовал Глеб после коротких раздумий.

– Что?

– Вещи собери. Самое необходимое. Документы… Здесь тебе и правда небезопасно. Поедем ко мне.

Громов боялся, что она станет возражать, и тогда ему придется изворачиваться, заманивая Наташу на свою территорию. Заманивать не для того, чтобы соблазнить, а чтобы дать ей свою защиту. И хоть на время наполнить ее голосом свой тихий дом.

Но она не возражала. Развернулась плавно и вышла из кухни. Глеб пошел следом, наконец, получив возможность осмотреться. Квартира, которую снял его сын – была в довольно плачевном состоянии. А ведь Громов позаботился о том, чтобы обеспечить сына достойным жильем, хотя и не считал, что должен помогать в этом взрослому, в общем-то, парню. Но Ларка намекнула, а он задолжал ей слишком много, чтобы отказать. Купил хорошую двушку в новом доме. А Кирилл в итоге просрал все на свете.

Не то, что ему было жалко. Громов свое дело сделал. Его совесть была чиста. А уж как малец распорядился его подарком – дело такое. Что его удивляло – так это то, куда Кирилл привел свою женщину. Не квартира, а халупа какая-то.

– О-ох, – прерывая раздумья Громова, протянула Наташа.

– Что такое? Стало хуже? Слушай, давай, наверное, все же в больницу…

И снова он думал, что она будет отпираться. Но и в этот раз она его удивила. Облизала сухие губы и прошептала:

– В гинекологию… Кажется… с малышом что-то не так.

Глава 4

Глаза Глеба Николаевича чуть сузились. Красивые глаза, она бы непременно это заметила, если бы ей было дело до чьих-то там глаз.

– Что не так? – тихо спросил он.

Наташа сглотнула. Ей нелегко давалось общение с новыми людьми, но она старалась и со временем приобрела, говоря сухим языком медицинских терминов, «нормальные социальные навыки». Однако это, впрочем, никак не отменяло того факта, что нормальной в общепринятом понимании этого слова Наташа вряд ли была. Особенно если мерить эту нормальность шкалой оценки степени аутизма.

– Наташа… Что не так?

Ну, вот. Опять… Какая там нормальная? Взяла и выпала прямо посреди разговора. Хорошо хоть вообще не ушла… Нормальные ведь так не делают. Наташа совершенно точно об этом знала. Но не всегда могла соответствовать.

– Я не знаю. Я… я сейчас.

Наташа сменила направление и скрылась за хлипкой дверью в ванную. Стащила домашние штаны, трусики и… резко зажмурилась. До того, как она приобрела «нормальные социальные навыки», жить ей было непросто. Наташа прошла долгий путь… Года в три-четыре одного только вида крови было достаточно, чтобы она скатилась в истерику. Упала на пол, и громко орала, дергая ногами, как перевернутая черепаха. Теперь же… ей просто стало плохо. Не по себе. Она растерла лицо, в тщетной попытке увидеть ситуацию целиком, а не только ее составляющие… Обхватила себя ладонями, качнулась. Вперед-назад. Что делать?

Социализироваться Наташа смогла, это бесспорно. Но у нее до сих пор были огромные проблемы с организацией своих действий и переключением на новую задачу. Картинка ее жизни никогда не была цельной. Она распадалась на сотни неровных частей. И порой Наташа зависала, пытаясь выделить самую важную на данный момент или, хотя бы, чтобы просто понять, куда ей двигаться дальше?

В дверь постучали. Наташа вздрогнула, вспомнив, как точно так же несколькими минутами ранее к ней в дом вломились какие-то люди.

– Наташа, открой, пожалуйста. Я… эээ… волнуюсь.

Тряхнув головой, Наташа вернула одежду на место и дернула шпингалет. Дверь тут же открылась.

– Все хорошо?

Она покачала головой, впиваясь взглядом в лицо своего свекра. Если кому-то появление Громова в жизни сына и могло показаться странным, то только не Наташе. Она видела жизнь обрывочно, ей не приходило в голову задумываться о том, где Громов был раньше и почему он не принимал участия в жизни Кирилла. Ей даже не показалось странным, что его отчество не совпадало с именем «Глеб».

– У меня кровь, – сказала она, ничуть не смутившись и даже не отведя взгляда. Иногда несоответствующие случаю эмоциональные реакции играли ей только на руку. Впрочем, Наталья даже не понимала, что ведет себя как-то не так. Не так себя повела бы другая девушка, которая почему-то была бы вынуждена объяснять свекру, что у нее эээ… Ну, вы поняли.

– Кровотечение?

Пожала плечами.

– Немедленно собирайся в больницу!

Точно! Вот, что ей давно следовало сделать! Наконец осознав, что ей нужно предпринять, Наташа выскочила из ванной. И толку, что Глеб Николаевич не успел уступить ей дорогу, и она едва не влетела в него?

– Осторожней! Не делай резких движений…

Вот-вот! Ей стоило себя поберечь. Как же хорошо, когда кто-то тебе помогает собирать пазлы! Наташа улыбнулась совершенно не к месту, кто-то бы этого совсем не понял и, может быть, даже ее осудил. Тот, кто не понимал, как трудно ей на самом деле справляться даже с такими простыми задачами.

– Вот! – сказала она, доставая из-под допотопной кровати обычную спортивную сумку.

– Что это?

– Так ведь вещи…

– Они у тебя в сумке хранятся?

– Мы ведь недавно только переехали. Не успела еще разложить.

Последние слова вновь вернули Наташу к мыслям о муже. Она осторожно шагала по полутемной лестнице вслед за Глебом Николаевичем, ежась от того, что тело вновь захватывала зябкая, противная дрожь. Мысли в голове метались. Она никак не могла ухватить одну – самую важную.

– С Кириллом точно все хорошо?

Глеб Николаевич как будто замешкался. Пикнул брелоком, разблокируя замки на дверях его шикарной машины.

– Ему не хуже, – осторожно заметил он. Наташа смутилась.

– Да… Я это и имела в виду, – прошептала она.

– Ты, главное, не волнуйся, – заметил Громов, помогая ей устроиться на сиденье. – Думай о малыше. Сейчас тебе нельзя волноваться.

А она не могла… Не могла не думать о муже. Весь день и весь вечер молилась, чтобы тот выжил. Сердце тревожно стучало. Сжималось, давило внутри. И хоть Наташа привыкла к собственному одиночеству – Кирилл очень много работал, в тот раз оно стало невыносимым. Ей было страшно. Как будто предчувствие какое-то – быть беде. И ведь могло все что угодно случиться, если бы не Глеб Николаевич. Но это она сейчас так думала. А когда они все вместе ввалились в их, с Кириллом, квартиру… Наташа его даже не узнала. В костюме её свёкор выглядел совсем по-другому. Более… взрослым. И замкнутым. Ей было сложно представить, что такой человек может пнуть лежащего на полу человека ногой, каким бы уродом тот не был. Его вообще невозможно было представить в такой дикой обстановке. Настолько важным, степенным, деловым он казался… С его приездом атмосфера под реанимацией стала совершенно другой. Как будто кто-то выкачал прежний воздух, пропитанный паникой и отчаянием, и впустил свежий – полный спокойствия и надежды. И Наташа как будто захлебнулась им. Этим воздухом. Как если бы ее кто-то одним сильным движением вытащил из топкого болота ужаса, в котором она тонула. Наташа на своем стуле замерла, цепляясь за ощущение этого незыблемого покоя, и сидела, не замечая, как время бежит… А потом к ней подбежала Лариса Викторовна и все испортила.

Так вот, в костюме он был совсем другим. А сейчас… Наташа прижала руки к животу и чуть повернулась, чтобы лучше разглядеть Громова, он выглядел совсем иначе. Толстовка, потертые джинсы делали его образ более земным. Или могли бы сделать, если бы не та аура силы и опасности, исходящая от него точно так же, как совсем недавно – покой.

Живот сжало новыми спазмами. Наташа закусила губу. Отвлекаясь на всякие глупости, можно было не думать о том, что в любой момент она может потерять ребенка. Озноб прошел по позвоночнику. Спина взмокла, а дыхание стало слишком частым, для того чтобы быть нормальным. Паническая атака. Это просто паническая атака… Наташа откинулась на подголовник и закрыла ладонями уши. Тихая музыка, играющая в салоне, едва не заставила её закричать. Некрасиво, как в раннем детстве. Том детстве, в котором она еще не приобрела «нормальные социальные навыки».

Впрочем, что есть нормально? В ситуации, когда весь твой мир раскачивается из стороны в сторону, под угрозой вот-вот обрушиться… будет ли слишком странно, если она закричит?

Кажется, Глеб Николаевич выругался. Почему-то именно это ее отрезвило.