Все по-настоящему

– У него на это было двадцать лет, Кир.

– Ага. Двадцать. Ты соображаешь, что несешь? Двадцать лет назад тебе десять было! Чем бы это закончилось? Статьей за педофилию? – хохочет та.

Ну, ладно. С двадцатью годами я, конечно, погорячилась. В пятом классе, когда я сама влюбилась в Клима, у меня не было никаких шансов обратить на себя его внимание – это уж точно. Но я уже давным-давно совершеннолетняя. И не то, чтобы за это время в наших отношениях с Климом случились хоть какие-нибудь подвижки. Он просто не замечал меня. И не заметил бы, если бы не эта дурацкая ошибка в ЗАГСе!

– Не знаю, Кир. Я устала надеяться. Устала ждать…

– Но ведь не разлюбила?

– Ты ведь знаешь, что нет…

– Ну! А я о чем говорю? Это действительно шанс! Надо подумать, как отсрочить ваш развод…

– Если честно, он с ним и сам не торопится. Нас Шульман пригласил в Германию, представляешь?

– Серьезно?! Надеюсь, ты согласилась?

– Еще нет.

– Совсем спятила?! Ты не можешь отказаться! Даже не думай.

– Не знаю, Кир… Не хочу себе давать надежду. Скорее всего, у меня опять ничего не выйдет, и… Не хочу! Слишком больно это все…

– Эй… Тата-джан! Я тебя не узнаю. Выше нос! У тебя все получится… Не знаю, как объяснить. Я это сердцем чувствую. Попробуй, а?! В самый последний раз. И если уж тут ничего не получится… клянусь, я больше не буду настаивать. Пусть этот близорукий дурак живет, как хочет!

– Не знаю, – повторяю зачем-то в очередной раз, непонятно кого убеждая.

– Татка! – грозно шипит подруга.

– Ну, ладно-ладно. Я что-нибудь придумаю…

– Что тут думать?! Соблазнять его надо, соблазнять!

Глава 5

Клим

Просыпаюсь от того, что где-то за дверью, в глубине коридора, начинает жужжать пылесос. Переворачиваюсь с боку на бок, кряхтя, встаю. Дерьмо. Я опять уснул в офисе! От неудобной позы все тело затекло, а шею напрочь заклинило. Ну, вот и какого черта я не разложил проклятый диван? Или хотя бы туфли не скинул…

Иду в ванную, умываюсь. Упираюсь ладонями в мраморную столешницу и поднимаю взгляд к собственному отражению в зеркале. Не то, чтобы я слишком парился по поводу своей внешности, но… С этим точно надо что-нибудь делать. Например, больше отдыхать, спать хотя бы по шесть часов в сутки и нормально питаться. Растираю руками лицо – жаль, что вот так запросто не разглядишь усталость, и выхожу прочь из ванной. В офисе никого. Не спит разве что служба клининга, рабочий день которой начинается за пару часов до всех остальных. Киваю девочкам в униформе и, зевая на ходу, шаркаю к лифтам. Гришу я давно отпустил, поэтому за руль сажусь сам. Домой… Может быть, даже попробую сделать себе выходной. Потому что устал просто нечеловечески.

А город, как назло, стоит в пробках. За ночь намело снега, и снегоуборщики не справляются. Колеса буксуют в вязкой снежной каше, нетерпеливо гудят клаксоны, а я изо всех сил стараюсь не уснуть прямо посреди этого февральского Армагеддона. По радио совсем не по-утреннему бодрый диктор поздравляет страну с Днем влюбленных. Никогда не понимал этого праздника. Да и не праздновал его никогда. Хотя… нет. Однажды было. С моей бывшей… Ужин в пафосном ресторане, изысканное белье… Секс, который должен был стать особенным, но не стал. Трахался я в то время по большей части с работой. Хотя, почему в то время? Сейчас в этом плане ничего не поменялось. Зажмуриваюсь, в попытке припомнить, когда у меня в последний раз был секс, и… не могу. А самое удивительное, что даже не хочется… Вообще ничего не хочется. А впрочем, вру! Имеется за мной один грешок. Снова притормаживаю на светофоре и мысленно возвращаюсь в ночь накануне Сашкиной свадьбы.

Я не сплю, зачем-то прислушиваюсь к звукам притихшего дома. Сначала в гостевой ванной шумит вода, потом все смолкает. В тишине квартиры шаги Таткиных босых ног звучат ненормально громко. Она пьяная, а значит, не представляет для меня интереса. Клянусь, сначала я вообще не думаю ни о чем таком. Ну, или загоняю эти мысли подальше, не знаю… Но все меняется, стоит ей открыть дверь в мою спальню и скинуть с себя полотенце. В противоположную от кровати стену вмонтирован огромный аквариум. И его подсветки вполне хватает, чтобы разглядеть Татку в деталях. А смотреть там действительно есть на что. Она безупречна. Маленькая, ладная, красивая… С длинными ногами, покатыми бедрами и самой шикарной грудью из всех, что я когда-либо видел. Татка пересекает комнату, забирается под одеяло и прижимается ко мне со спины. Клянусь, острые пики ее сосков оставляют на моей коже ожоги.

– Я люблю тебя, – шепчет, прокладывая дорожку вниз по лунке позвоночника. У меня крепко стоит – стыдиться нечего, но когда ее проворная ладошка скользит вниз, я отвожу Таткину руку, не давая себя коснуться. Потому что… ну, она же пьяная, господи! И наверняка меня с кем-то спутала. С тем, кому сейчас признается в любви. Выбираюсь из постели, бормочу что-то наигранно бодро о том, какая она пьянь, и тихонько ретируюсь из собственной же комнаты. Ага… она – пьянь. А я – гребаный извращенец. Никак иначе я свой стояк объяснить не могу.

Возвращая меня в реальность, наконец, загорается зеленый, я проезжаю еще пару кварталов, чудом проскакивая светофоры, и сворачиваю к своему дому. По случаю утра на въезде в паркинг – ни одной машины. А вот на выезде – целая очередь. Паркуюсь. Ставлю машину на сигнализацию и топаю к лифтам, когда замечаю прелюбопытнейшую картину.

– Лорд… Ло-о-о-орд! Кыс-кыс, мой хороший…

Взгляд залипает на выпяченной вверх Таткиной попке.

– Ах ты ж маленький мохнатый засранец! – пыхтит она, в безрезультатной попытке выловить из-под машины спрятавшегося кота.

– Нужна помощь? – подхожу ближе.

Тата оборачивается, сдувает упавшие на глаза пряди и неуверенно пожимает плечами:

– Там мой кот. И если, – она подносит к лицу телефон, – через пять минут мы не выедем, то плакала наша кастрация.

Последнее слово заставляет меня передернуться. Сажусь на корточки рядом с Таткой, полы пальто укрывают асфальт, но мне плевать. Заглядываю под машину:

– Эй, парень! Сиди там и не высовывайся. Мой тебе совет.

– Ха-ха! Очень смешно, – обиженно сопит Татка. – Он же не в твои ботинки нагадил!

– И только за это ты готова лишить мужика самого драгоценного? Очень по-женски! Да еще какой день выбрала – это ж надо…

– Какой? – сузившиеся в щелочку глаза Татки не сулят мне ничего хорошего, но мне почему-то нравится ее дразнить.

– Так День всех влюбленных. Как ты ему после этого будешь в глаза смотреть?

Татка закусывает губу и хлопает желтыми, как у сидящего под машиной кота, глазами. Разница лишь в том, что у нее они не светятся в темноте. А я снова залипаю на ней и пропускаю момент, когда кот выбирается из своего укрытия. Возвращаюсь в реальность, лишь когда он с громким обиженным «Мя!» сигает мне на руки. В последнюю секунду успеваю его подхватить, неуклюже заваливаясь на задницу.

– Стасян? – открываю рот, с трудом узнавая в подстриженном едва ли не под ноль коте, свою, когда-то пушистую, потеряшку.

– Мя! – жалуется тот и бросает через плечо на Татку полный осуждения взгляд.

– Стасян! Нашелся! Ну, надо же… Я уже решил – все! Потерял тебя…

Говоря откровенно, я никогда не думал, что вот так прикиплю к животинке. Ну, может быть, к собаке… Лабрадору там, или ротвейлеру. Но к коту… Нет, такого я не мог и представить. Так что, когда в закутке у входной двери обнаружился не пойми откуда там взявшийся маленький, едва открывший глазки котенок, думал, накормлю его и отправлю в люди. Ну, знаете, в какой-нибудь приют для животных. Но Стасян задержался на день, потом на два, потом на неделю, а спустя месяц я вынужден был признать, что он прописался в моей квартире навечно.

– Так это твой кот?!

– Угу. А ты мало того, что сделала ему совершенно идиотскую стрижку, с которой он в глаза другим котам не сможет смотреть, так еще и хотела кастрировать… – шиплю, поднимаясь с асфальта.

– Мя!

– Никогда ее не простим. Ты прав.

– Да не подстригала я его! Он уже был такой, когда я нашла его на помойке. А то, что кастрировать хотела, так это… это потому, что он не оставил мне выбора!

– Мя! – возмутился Стасян, презрительно косясь на Татку.

– Ах ты ж… Ах ты ж… врун! Гадкий шерстяной мешок с костями! Я тебя спасла от голодной смерти, и вот, значит, какая благодарность?! – взъелась Татка, уперев руки в бока. И это, наверное, выглядит смешно… Но она так горяча в гневе, что лично мне становится совсем не до смеха.

– Так это точно не ты его подстригла? – в горле пересохло, и оттого мой голос звучит чуть более хрипло.