Девочка в подарок

– О, значит, про мой день рождения ты все-таки помнишь?

Звучит это так, будто ему не плевать. Брага морщится.

– Как забыть такой день? Я даже приготовил тебе подарок.

– Надеюсь, это акции.

– Нет. Закатай губу! – рявкает Валерий Георгиевич. – Вот. Это кортик. Принадлежал твоему деду. Он в Морфлоте служил, не знаю, в курсе ли ты.

Брагин-старший протягивает подарок. Брагин-младший, помедлив, тот принимает. И откладывает в сторону, даже не взглянув. Пусть не думает старый черт, что это для него хоть что-то значит.

– Я, наверное, пойду. Поздно.

Арсений провожает отца и возвращается в спальню. Тянет одеяло и…

– Ч-черт, Богомолиха. Эй… Ты что, спишь?

Ну, зашибись, конечно. И что с ней делать? Будить? Так этот свинтус, пока его не было, выжрал виски из его стакана и теперь спит, аки младенец, обдавая Брагу совсем не младенческим перегаром. Интересный, конечно, способ задержаться в его постели. Какие только не изобретали предприимчивые барышни, но до такого, вот, не додумывались.

Нет. Надо растолкать. Она вообще-то его подарок, а после мозготраха с отцом ему не помешает сбросить напряжение более традиционным сексом. Он даже тянется. Но именно этот момент Богомолиха выбирает для того, чтобы перевернуться на спину. Закидывает за голову лапки и… сладко зевает. Взору Брагина открывается изумительный вид на упругие полушария ее грудей и мягкие со сна розовые соски. Возвращается идиотская мысль о том, что до него их никто не трогал. Арс пока не понимает, какого черта это вообще существенно, а потому отступает. Он привык думать прежде, чем что-то делать. Все его действия выверены и взвешены. Ему не свойственны порывы. Как, впрочем, и сантименты. Именно поэтому так… настораживает разливающееся в груди благостное тепло.

Он сгибает пальцы и тайком касается ее розового соска костяшками. Девочка оказывается отзывчивой. Вершинки буквально на глазах вытягиваются и твердеют. Ну, нет… Это же пипец какой-то. Либо будить, либо спать, чтобы себя не мучать. Интересно, насколько безопасно засыпать рядом с Богомолихой? С другой стороны, что она ему сделает? Ну не открутит же голову, в самом деле! В худшем случае – до смерти заговорит.

Телефон мигает входящим сигналом. Сообщение от матери Брага пропускает, не открывая. Сообщение Марата просматривает.

«Колись, угодили?»

«Ага», – набирает в ответ Арс, не надеясь, что до утра ему кто-то ответит. Но сообщение приходит тут же.

«И как она? Ну, то есть как тебе? Есть какие-нибудь отличия?».

Арсений отбрасывает телефон. Обсуждать такое с другом он не намерен. И пусть раньше он не видел в этом ничего плохого, теперь все иначе. Богомолиха слишком чистенькая, для того чтобы ее пачкать похабными обсуждениями деталей.

Так, стоп! Но таким образом он вроде как подтвердил, что у них было! Получается, она может преспокойненько свалить утром, не отработав.

Девица опять переворачивается. Закидывает ногу на бедра Арсу и, еще чуть-чуть повозившись, для удобства укладывает головешку ему на грудь. Ладно… Пока он не будет ее трогать. Но это не означает, что Арсений не напомнит ей о своих правах утром.

Спит Брага всегда чутко, привычка с интернатского детства. Интернат у него хоть и был непростым, британским, порядки там царили, как и в любом другом закрытом заведении для мальчиков. Расслабляться не приходилось даже ночью. Так что он просыпается ровно в тот момент, когда с губ Богомолихи срывается первый задушенный стон. После чего она резко затыкается, настороженно прислушиваясь к тишине, а убедившись, что Брага спит, крадучись сползает с кровати. Яркий свет, льющийся в незашторенное по забывчивости окно, подсвечивает ее кожу золотом. Богомолиха наклоняется, судорожно шаря по полу в попытке найти платье. Брага переворачивается на бок и, подперев щеку ладонью, глумливо интересуется:

– Далеко направляешься?

Девица резко выпрямляется.

– О-о-ох.

– На твоем месте я бы не делал резких движений.

– Спасибо. Не буду.

– Кажется мне, ты собралась слинять, прихватив кое-что мое.

– Что?! Я не воровка! – Богомолиха оборачивается. Косметика поплыла. В глазах детская обида.

– А мне помнится, у тебя осталось кое-что, принадлежащее мне.

– Я… все отдам, – Богомолиха шумно сглатывает. – Просто не сейчас. Я… не очень хорошо себя чувствую.

– Ну а ты как думала? Если пить все, что горит…

– Я всего лишь один стаканчик пропустила. Для смелости! Не каждый же день мне приходится…

– Ложиться под незнакомых мужиков?

– Не думаю, что вы имеете право меня обсуждать. Да, ситуация щепетильная. Но у меня не было другого выхода.

– Что ж ты такая неоригинальная, а? – вздыхает Брагин. И весь его интерес проходит, как не бывало.

– Почему сразу неоригинальная?

– Да потому что у каждой плечевой на трассе имеется такая история. Признаться, учитывая твое больное воображение, я рассчитывал на более креативный рассказ.

– А вот не надо меня оскорблять!

– Да это ж комплимент, что ты?

– Другим делайте такие комплименты. А мне не надо.

– Ты права. Хорош разговоров. Иди сюда. И руки опусти… Хочу, знаешь ли, рассмотреть свой подарок в деталях.

– Да бросьте, в нем нет ничего особенного! Уверена, вы видели и лучшие… хм… экземпляры.

– Ну почему же? Грудь у тебя вполне ничего. Полная, мечта всех мужчин…

– А вот и нет! Вы знали, что у наших предков большая грудь была вообще не в почете?! Например, у приматов молочная железа увеличивалась лишь у кормящих матерей. А кормящая мать – что? Правильно! Не годилась для того, чтобы зачать снова. Вот поэтому обладательницы пышных форм были у самцов не в почете… Правда занятно?

– Супер. Мне несказанно повезло. Я как раз не собираюсь никого зачинать, – бормочет чуток охреневший от такой лекции Брага и в одно слитное, хищное какое-то движение спрыгивает с кровати.

Глава 5

Господи, какой он огромный! Чудовищно сильный. Как-то Марфа имела возможность провести несколько месяцев, наблюдая за гориллами в их естественной среде обитания. В конце концов, приматы до того к ней привыкли, что даже стали идти на контакт. Так вот, когда на нее шел огромный и клыкастый самец, Марфа ощущала примерно то же, что и теперь. Страх. Благоговение перед его силой. И чувство абсолютной беспомощности. Но в то же время, как ни парадоксально, свою власть над ним. Пусть… Пусть рычит и скалится. Она-то знает, что стоит только дать зверю себя обнюхать, чуть его приласкать, погладить по черной кожаной морде пальчиками и пробежаться ладонью по шерсти, как тот становится абсолютно ручным и покладистым.

Так что, кажется, она знает, с чего ей начать. Благо шерсти у Брагина хватает. От природы он здорово волосат. Но, не в пример обезьянам, хорошо пахнет. Марфе даже жаль, что похмелье не дает ей насладиться этим ароматом как следует. Где-то она читала, что для очень богатых людей в специальных лабораториях разрабатываются эксклюзивные ароматы. Признаться, она не очень-то поверила этому поначалу, а теперь вот убедилась. Парфюм Брагина не похож ни на один из тех, что ей доводилось обонять до этого. М-м-м… Стоп! А она?! От нее же разит, как…

– Нет! Погодите!

– Ну что такое опять?! – недовольно морщится Брагин.

– Ничего. Вы, главное, поймите меня правильно. Я не отказываюсь от… сделки. Но… Простите, как я могу вас называть?