Разведена и очень опасна

После моего развода брат взял меня под свою опеку и вместо квартиры в центре показал мне свой дом, который был больше похож на сказочный замок. А потом… Потом мне понравилась та жизнь, которой жил мой брат. Я вдруг увидела его совсем с другой стороны. Он был очень волевой, упрямый, напористый, а больше всего мне понравилось то, что он лидер. Настоящий, стопроцентный лидер, которого все боятся и слушаются. Тогда-то я и узнала, что же такое криминальный мир. Я любила приезжать к брату, смотреть, как в его доме появляются солидные люди, подслушивать из другой комнаты, о чем они говорят, и вдыхать дым их дорогих сигарет. Я часто приносила им кофе или чай и по-прежнему не сводила со своего брата восхищенного взгляда. Он баловал меня драгоценными камешками и, так как у него никого не было ближе меня, потихоньку посвящал в свои дела и делился своими проблемами. Постепенно содержанием моей собственной жизни стала жизнь брата. А затем… Затем случилось страшное.

Я помню плохо, как же произошло это самое страшное… Я сидела у мамы, любовалась своими дорогими часами последней модели и… смотрела телевизор. В какой-то сводке криминальных новостей показали взорванную машину, груды искореженного металла и человека, которого медики несли на носилках в машину «скорой помощи». Я не могла рассмотреть этого человека, но каким-то внутренним чутьем почувствовала беду. А затем эти страшные слова диктора о том, что сегодня вечером при входе в казино была взорвана машина известного криминального авторитета Евгения Топильского. По телевизору не сказали, остался ли он жив – или скончался от мощного взрыва. В тот момент я плохо соображала, я просто не помнила себя. Мне казалось, что я не помню, кто я, сколько мне лет и где я живу… Я слышала только родное имя. За мной приехали его ребята, и я провела эти чудовищно долгие часы в коридоре больницы… Я никогда не забуду эти долгие изнурительные часы. Его сшивали буквально по кускам и возвращали к жизни с большими усилиями. Я сидела рядом с операционной, прижимала к сердцу иконку и на протяжении всех этих долгих часов шептала молитву. И все же мой брат выжил, хотя и говорят, что чудом. Наверно именно после его возвращения с того света и я стала верить в настоящее чудо. Он выжил, несмотря на то что это был настоящий взрыв.

Может потому, что его сильный организм отчаянно боролся за жизнь… Может, потому, что я часами стояла на коленях перед иконой и молилась… А может, потому, что друзья моего брата, в буквальном смысле этого слова, озолотили врачей и предупредили, что, если он не выживет, они перестреляют весь медицинский персонал, который присутствовал при операции. Но мой брат выжил! Выжил всем смертям назло и на огромнейшую радость мне.

Выхаживала я его сама. Мыла, кормила с ложечки, рассказывала о том, что творится за окнами больницы. А когда Женька стал все больше и больше приходить в себя, к нему в палату начали приезжать его друзья и решать какие-то вопросы. При этом Женька уже не выпроваживал меня за дверь, а разрешал мне слушать эти их разговоры и даже принимать в них кое-какое участие. А однажды… Однажды он попросил меня сесть рядом с ним на кровать, взял меня за руку, как-то по-особому посмотрел мне в глаза и сказал, что доя него я самый близкий и дорогой человек на свете, что у него никого нет дороже меня, что мы с ним одной крови и что он может доверять полностью только мне. А еще он сказал, что у меня замечательное имя Александра, а проще – Саня… Имя, как у настоящего отличного мужика. Ну просто красивое мужское имя… Тогда я не сразу поняла, к чему именно он клонит, но немного позже он выговорил то, с чем ему было так трудно смириться. Выжить-то он выжил, но теперь он инвалид. Инвалидная коляска, многочисленные ожоги и изувеченное лицо – это не самый лучший набор для человека, который собрался не умирать, а жить дальше.

Мой брат сказал мне, что он делает какое-то очень важное дело и готов передать это дело только мне, потому что я единственный человек на этой земле, которому он доверяет. Тогда я еще не знала, что это за дело, хотя, конечно же, догадывалась… Иначе и не могло быть.

А дальше… Дальше череда пластических операций и передача мне так называемых дел. Конечно, Женьке было довольно трудно убедить своих товарищей в том, что я – это он и что теперь все функции, которые исполнял мой брат, отныне и навсегда будет исполнять женщина. Это был долгий процесс, и на это понадобилось немалое время. Время на то, чтобы мне поверили, меня начали слушать и я завоевала авторитет и уважение. Меня приняли, а те, кто уперся, что никогда в жизни не подчинятся женщине, ушли из нашей команды или отошли в мир иной. Мы с братом стали одним целым. Он поселился в своем особняке, а я приступила к делам, которые не терпели отлагательства. Теперь я стала его правой рукой, а он моим мозговым центром. Когда мне требовался совет или что-то не получалось, я тут же звонила ему, и он всегда помогал найти выход. Вот так мы и стали жить. Вот так мы и теперь живем… Я привыкла к этой жизни и никакой другой уже не хочу. Я привыкла носить брюки, ездить на дорогой машине, заходить в кафе или в магазины вместе со своими стрижеными охранниками… Я привыкла к тому, что на меня везде обращают внимание. Везде, где бы я ни была и что бы я ни делала… На меня всегда смотрят, разве что не показывают пальцем. Именно такой я и мечтала стать. Высокой, стильной, красивой, окруженной сильными, уверенными мужчинами, которые преданно смотрят мне в глаза и готовы в любую минуту исполнить любую мою прихоть. Именно так я превратилась из совершенно обыкновенной девушки в уверенную в себе женщину. Именно так…

– Санька, да вставай же ты наконец! Саня, тебе что, и в самом деле плохо?! Что случилось, Саня?!! – кричал брат, с отчаянием глядя на меня, распростертую на снегу.

Я прервалась от своих размышлений, подняла голову и посмотрела на испуганного брата.

– Жень, ты и в самом деле испугался?

Я тут же встала и принялась стряхивать с себя снег.

– Испугался. Разве не видно?! Ты давай больше так не шути. Я ведь не железный. Я подумал, что с тобой что-то случилось…

– А что со мной могло случиться?

– Не знаю. Просто я увидел, что ты лежишь без движения… А у меня по этой части психика нарушена, я ведь столько друзей похоронил.

– Меня тебе хоронить не придется. Я жуть какая живучая… – Я посмотрела на брата и постаралась выдавить из себя улыбку.

– Это черный юмор, – сухо сказал брат и поправил сползавший плед.

– Ладно, не злись. Давай свою пятерню… – Я быстро подошла к брату и протянула ему руку.

– Зачем?

– Затем, что будем мириться.

– А мы с тобой ссорились?

– Тем не менее мириться будем.

Брат засмеялся и протянул мне свою руку. Я старательно, по-мужицки начала ее жать и смотреть на него извиняюще.

– Ну сестренка, ты у меня просто настоящий Саня. Настоящий мужик!

– Прекрати, какой я тебе мужик. Я всего лишь слабая женщина.

– Еще скажи, что ты беззащитная, – громко рассмеялся брат.

– Не такая уж я беззащитная. За меня есть кому постоять.

– Это точно. Обижать тебя никому бы не посоветовал.

– Пойдем посидим в стеклянной беседке, а то у меня вся шуба мокрая, – предложила я Женьке.

– А может, лучше вернемся в дом, а то простынешь еще? – забеспокоился брат. – Ты всю шубу в снегу изваляла. Женщинам на снегу лежать не рекомендуется.

– А я женщина, которая никогда в жизни не жила по рекомендациям.

– Женские дела беречь нужно. У меня до сих пор наша мать перед глазами стоит. Сколько она, бедная, намучилась. Сколько «скорых» мы вызывали, в скольких больницах она лежала… А ведь с чего все началось? На отдыхе посидела у костра на холодной земле. Посидела всего один раз, а страдала всю свою жизнь.

– Будем надеяться, что эта беда меня обойдет.

– Будем надеяться.

Уходить в дом не хотелось, и я предложила:

– Давай еще подышим свежим воздухом, хотя бы десять минут.

– Как скажешь. – Брат достал свою трубку и закурил. – Люблю покурить на свежем воздухе.

– Вот именно, тем более ты весь дом уже прокурил.

Закатив его коляску в застекленную беседку, я стряхнула снег с шубы и с только тут заметила, что она очень мокрая. Как бы и в самом деле не простыть.

Я плохо поняла то, что произошло в следующий момент. Женька посмотрел куда-то в сторону деревьев, и в его глазах мелькнула ярость.

– Ложись, – крикнул он мне и взмахнул рукой.

– Что? – Я не успела сообразить.

– Ложись!

– Зачем? – совсем растерялась я.

– Ложись, я сказал! На пол! Быстро на пол!

Раздался какой-то глухой хлопок. Брат вскрикнул и опустил голову. Затем послышался еще один хлопок и еще…

– Женька, что это?! Женя?! – Но брат молчал. Не долго раздумывая, я выкатила инвалидную коляску из беседки и бегом покатила к дому.

– Женя, что это?! Женя, да что происходит?!

Я не знаю, сколько времени я ее везла, но после очередного глухого хлопка я вскрикнула и с ужасом увидела, что пули изрешетили подол моей норковой шубы и чудом не попали в меня. Просто чудом… Они летели в нескольких миллиметрах от моей ноги.

Закатив инвалидную коляску на веранду дома, я посмотрела на истекающего кровью брата и не смогла сдержать крик:

– Бог мой… – затем стащила с него плед, достала из кармана мобильник и принялась вызывать «скорую». После того как диспетчер «скорой помощи» пообещал мне с минуты на минуту прислать машину, я забежала в дом и начала кричать что было сил:

– Вован, Лось, где вы?! Где вас всех черти носят?!