Наличники

– Откуда вы столько знаете? – удивилась Аня.

– Я же в музее одно время работала, там была целая экспозиция, посвященная героям войны. Да и мамка иногда обсуждала с коллегами, которые приходили в гости. Близкой подруги-то у нее всю жизнь не было.

За окном медленно наползали ранние декабрьские сумерки. Аня поежилась, представляя обратный путь по морозу.

– Куда делся тот офицер?

– Так и дожил, наверно, тут свою жизнь, – предположила Лидия. – Мамка про него уже почти не вспоминала.

– Ну не при папке же! Он так ее ревновал к нему!

– Был повод?

Тетушки переглянулись и пожали плечами.

– Наверно, нет. Она же такая ханжа была, какая ей измена. И в голову бы не пришло.

Аня вздохнула и залпом допила шампанское, поминая про себя бабушку. Уж она-то любила этот напиток.

– Ладно, мне пора. Еще в магазин надо зайти, – засобиралась она.

– И не скучно тебе одной!

– У меня же есть Карамелька! И я всегда могу позвонить вам, – улыбнувшись, Аня расцеловала в обе щеки сначала Евгению, а потом Лидию. Новенькая посудомойка, купленная ею для них еще во времена жизни в Городе, справится с горой посуды куда лучше, чем она.

А ее ждут собственная квартира и подготовка к новой напряженной неделе.

Ночью Аня спала очень плохо. Часто просыпалась, переворачивалась с боку на бок, разбудив кошку, которая недовольно мяукнула и ушла спать в свою корзинку.

Наконец ей удалось крепко уснуть в третьем часу ночи. Сон перенес ее в просторную комнату со слабым освещением и высокими потолками. У длинного стола выстроилась вереница женщин. Аня проходила мимо них и удивлялась.

Вот мама, как всегда печальная, бабушка с любимой брошкой-бабочкой на груди, прабабушка – но не такая, какой ее запомнила по фотографиям Аня, а молодая, ясноглазая. Затем ей встречались незнакомые женщины – в повязанных на крестьянский манер платках, в вышитых фартуках и сарафанах, в ярких юбках-понёвах. Каждая улыбалась, тянулась к ней и стремилась погладить по руке. Странно, но ни тревоги, ни страха Аня не чувствовала. Только узнавание, будто давно виденные в детстве фотографии вдруг ожили.

Вереница предков уходила далеко в сумрак, но что-то остановило Аню. Напротив стояла красивая какой-то резкой красотой скуластая женщина. В ее карих глазах застыли тоска и жесткость. Темные косы по обеим сторонам лица не были спрятаны под платок, а свободно лежали на покатых плечах. Она была чуть ниже Ани, но казалась куда больше и солиднее, вызывая трепет.

Протянув к ней руки, она положила что-то прямо в ее ладонь и тут же сжала ее пальцы. Аня разжала кулак и удивленно уставилась на лежащую в них железную подвеску-рыбку – будто украшение для волос или подвеска с ожерелья, вроде того, что висело на шее кареглазой женщины. Но не прошло и секунды, как рыбка ожила, превратившись в серебряную уклейку, и тут же нырнула прямо в вены Ани. По телу словно прошелся электрический ток, и последнее, что она запомнила перед пробуждением, были слезы в глазах той женщины.

Наутро Аня привычно принялась за работу. Она твердо решила ни на что не отвлекаться, а вечером купить что-нибудь к чаю и наведаться к бабушкиной подруге – ведь после рассказа тетушек уже не сомневалась, что это и была Фируза. Вдруг та расскажет что-то интересное о бабушке и их молодости? Мысль, что она может просто не захотеть или не суметь в силу возраста с ней поговорить, Аня настойчиво отгоняла. Тем более не хотелось думать про того сурового парня, видимо, ее внука.

Покончив с работой на сегодня, Аня быстро собралась и, забежав в пекарню у дома, села на автобус до центра. Она вышла на давно знакомой остановке – рядом со школой, которой было отдано одиннадцать лет жизни. Дорога вела мимо нее – трехэтажной, построенной из красного добротного кирпича в начале прошлого века. Аня отметила, что окна их класса еще горят – наверно, Лилия Рафаиловна задержалась на работе после уроков. Надо как-нибудь к ней наведаться, когда будет время…

Мимо детского дома, флигеля больницы, деревянных домов – и вот он, тот самый бежевый дом. Калитка была не заперта, в сумерках мерцал единственный на квартал фонарь, и Аня, поежившись от холода, постучала в ворота – звонка так и не заметила. Было немного тревожно: вдруг все зря, да и зачем она вообще беспокоит старушку? Наверное, за давностью лет та уже все позабыла, кроме имени бабушки. Или это простое совпадение и она тут совершенно ни при чем.

– Что вам нужно? – раздался голос, и Аня вынырнула из мыслей, увидев того самого молодого человека. В этот раз он выглядел еще недружелюбнее, а голубые глаза покраснели, будто он их долго тер или переносил линзы.

– Извините, я бы хотела поговорить с бабушкой, которая тут живет. Мне кажется, она знала мою… – начала Аня, но он ее перебил:

– Опоздали. Фируза Талгатовна ночью умерла.

Аня опешила и не нашлась с ответом. «А вот если бы пошла на психологию, как хотела сначала, научили бы хоть тому, что говорить в таких случаях», – мелькнуло в голове.

– Простите, я не знала, – пробормотала она и вдруг вспомнила про пирог. – Возьмите, пожалуйста, я тут принесла, думала, чай попьем. Помянете.

Молодой человек посмотрел на нее, потом на пирог и снова на нее. Только сейчас до Ани дошло, что покрасневшие глаза у него от слез.

– Спасибо, – немного удивленно сказал он и забрал протянутый пакет. – А вы откуда ее знали?

– Я и не знала. Может, помните, пару дней назад она выскочила на улицу, я тогда проходила мимо и не дала ей упасть.

– Теперь припоминаю. Вы, похоже, напугали бабушку, она потом весь вечер просила позвать какую-то Ульяну.

Аня всполошилась, стыд и вина затопили ее, поэтому она покраснела и пробормотала:

– Простите, я не хотела…

– Бабушка тяжело болела, так что это был вопрос времени, – пожал плечами молодой человек. Но весь его вид говорил о том, что он всего лишь храбрился. – Что вы хотели от нее услышать?

– В прошлый раз она, видимо, приняла меня за мою бабушку – назвала по имени. Вот я и решила, что они дружили когда-то. Может быть, она бы смогла рассказать что-то про их молодость, я как раз пишу книгу про бабушку, историю ее жизни, – принялась она врать, ведь книгу хотела написать совсем об ином, но эта идея только что пришла ей в голову и показалась неплохой.

– Вряд ли бы она что-то вспомнила – деменция. Как звали вашу бабушку? Буду разбирать бумаги, может, найду что-нибудь.

– Ульяна, до брака Красильникова, – загорелась Аня. – А если найдете, сообщите, пожалуйста! Вот мой номер!

Порывшись в сумке и быстро нацарапав на бумажке из блокнота свои контакты, она протянула ему и сообразила:

– Соболезную вашей утрате.

Молодой человек устало кивнул и сказал:

– Если что-нибудь будет, я вам сообщу. Меня Руслан зовут.

– Аня, очень приятно. И простите еще раз за беспокойство!

Снова кивнув, Руслан закрыл калитку. По скрипу снега Аня поняла, что он ушел в дом. Постояв еще минуту, переваривая весь разговор, она развернулась и пошла обратно к остановке.

Глава третья

Мучаясь чувством вины, несколько дней Аня съедала себя за неприличную, как ей казалось, выходку. У человека горе, а она пристала со своей просьбой! Что он о ней подумал? Еще и номер свой всучила, как будто навязывалась. Бабушка бы не одобрила.

С другой стороны, единичные походы к психологу на третьем курсе все же давали свои плоды. Ловя себя на этих мыслях в который раз, Аня обрывала внутренний монолог и повторяла, что все в порядке – если бы Руслан рассердился на ее неуместные вопросы, то сказал бы об этом. А потом все повторялось по кругу.

Страдая над очень косноязычной статьей одного из авторов агентства, она варила уже третью чашку кофе за день. Проще полностью переписать это творение, чем пытаться исправить. Но ее перфекционизм тут был совсем не нужен, так что, причесав до уровня «хотя бы не кровь из глаз», Аня отправила статью автору и со вздохом закрыла ноутбук.

Тут же пиликнул телефон. В это время писали заказчики, могла снова объявиться редактор со своим вечным вопросом, когда будет сдан синопсис, а еще тетушки – поинтересоваться, что готовить к ужину в воскресенье.

Но это оказался Руслан, приславший сообщение в телеграм и предложивший встретиться вечером в кафе в центре, чтобы просмотреть архив бабушки.

От сердца отлегло, зато теперь Аня забеспокоилась, что ценного они могут обнаружить в бумагах и что делать, если не найдется совершенно ничего. Желание больше узнать о прошлом бабушки проснулось совсем недавно и теперь не давало ей покоя. Написав в ответ, что сможет в пять, она пошла переодеваться. Карамелька от такой перемены в распорядке жизни хозяйки даже проснулась и срочно потребовала свежей порции корма.