Упанишады. Книга 2

С тех пор говорят: тот, кто слышал учение Смерти, уже не боится темноты – потому что узнал, кто светит во тьме.

Катха-упанишада – Возвращение.

Ночь прошла.

Но не та ночь, что над землёй – а та, что лежала между дыханием и безмолвием. И когда первый луч коснулся края невидимого мира, Начикетас открыл глаза.

Он уже не был мальчиком – он был взглядом самой тишины, что видит себя во всех вещах. Дом Смерти исчез,

как исчезает сон, когда пробуждаешься в сновидце. Лишь ветер шептал ему вслед:

– Возвратись.

Мир ждёт не тела твоего – а памяти твоего видения.

Он шёл обратно – и на каждом шаге земля отзывалась дыханием предков. Трава склонялась, камни отдавали древнее тепло, а птицы, казалось, пели не звуками, а светом. И там, где раньше текла река жизни, он увидел, что вода и огонь – не враги.

Огонь отражался в воде, а вода питала пламя.

Так же и душа в теле – не пленница, а зеркало Брахмана, в котором сам Бог смотрит на Себя. Когда он пришёл в дом отца, всё было как прежде: дым очага, старая корова, зерно, рассыпанное по полу. Но отец, увидев сына, впал ниц – не от страха, а потому что узнал в нём не человека, а вечное в человеке.

– Сын мой, – сказал он, – ты вернулся из страны, куда не возвращаются.

А Начикетас ответил тихо, но голос его был как утренний ветер над Гангой:

– Никто не уходит, отец.

Мы – лишь тени света, что ищет себя в материи.

Когда тень осознаёт, что она свет – исчезает страх ночи. И после этих слов наступила тишина.

Но это была иная тишина – та, что рождается, когда всё сказанное обрело смысл. С тех пор говорили мудрецы:

Начикетас услышал Смерть, и Смерть отступила.

Не потому, что её можно победить, а потому что она сама – путь к бессмертию.

И тот, кто, подобно ему, спрашивает не «что будет после», а «что было до всего», – услышит тот же ответ, что звучит сквозь века: Атман – не рождается и не умирает.

Он древен, как огонь под золой.

Его нельзя сжечь, утопить, разрубить или забыть. И когда человек познаёт его, даже смерть становится ему дверью домой.

И ветер, проходящий над землёй, до сих пор несёт это слово – не для слуха, а для сердца, что помнит себя вечным: – Ты есть То.

Катха-упанишада – Песнь Атмана.

Тишина, в которую вернулся Начикетас, уже не была безмолвием.

Она звучала – не звуком, а памятью света, что узнал своё имя.

И в этом свете всё пело: трава, пыль, дыхание, и даже пустота между звёздами произносила древнее слово – Я есмь. Начикетас сел у порога дома, где земля встречается с воздухом, и закрыл глаза. И то, что люди называют сном, стало для него прозрением.

Он услышал – не ушами, а самой душой:

«Я – дыхание, что движет вдыхающим.

Я – тишина между двумя мыслями.

Я был до всех имён, и буду, когда всё забудет себя. Я не рождался, но во мне рождается мир.

Когда ты плачешь – я играю дождём.

Когда ты смеёшься – я звучу ветром в листве.

Когда ты боишься – я становлюсь твоей тенью, чтобы ты не был один в страхе. Я – тот, кто в теле живёт без тела. Я – глаз, видящий свет внутри взгляда. Я не свят, и не грешен,

потому что Я – свидетель, глядящий на всё, как зеркало на отражение. Я – песня, которой нет начала, и ты – мой голос». И тогда мальчик улыбнулся. Всё вокруг – даже пыль на ступенях – улыбнулось в ответ. В ту минуту небо стало ближе, и даже солнце выглядело смиренным, как ученик, что впервые понял смысл слова учитель. Начикетас встал. Мир не изменился: люди всё так же торговали на базаре,

река всё так же текла, собаки лаяли, а дети смеялись.

Но всё это теперь было священно, потому что за каждым движением он видел дыхание Брахмана. Он пошёл по дороге, а следы его не касались земли – потому что в нём уже не было «идущего».

Была лишь песня, что идёт сама собой,

и в каждом шаге звучало: «Нет ничего, кроме Меня. И всё – это Я».

Когда он исчез за поворотом, ветер поднял пыль, и в её танце можно было различить форму – не лица, не тела, а сияния, в котором растворялись все различия между жизнью и смертью. И с тех пор говорят: всякий, кто однажды услышит внутри себя ту же песнь, уже не умрёт – потому что он вспомнит, кем поёт Вселенная.

Катха-упанишада – слова ученика, говорящего спустя века.

Говорят, после того как Начикетас вернулся из Дома Смерти, ни одна трава не осмеливалась ломаться без смысла, ни один лист не падал напрасно. Мир, казалось, стал внимательнее.

Даже молчание в лесу обрело достоинство молитвы. Он больше не учил – потому что знание, что обрёл он, не передаётся словами. Он просто сидел у реки, и рыбаки, проходя мимо, чувствовали – вода течёт иначе.

И те, кто не знал его имени, останавливались и говорили:

– Здесь дышит не человек, а само дыхание.

Слух о нём разнёсся далеко – и приходили цари, жрецы, нищие, все с одним вопросом:

– Что есть Я?

Он смотрел на них долгим взглядом – в нём не было ни мысли, ни различия, и тот, кто мог выдержать этот взгляд,

вдруг видел, что всё вокруг дышит одним сердцем. Он говорил мало. Иногда только шептал, и то не людям, а ветру:

«Не бойся быть тенью.

В каждой тени прячется свет, который ещё не осмелился выйти». И однажды он исчез.

Не умер – растворился, как запах лотоса растворяется в воздухе, не оставив тела, но оставив вибрацию узнавания,

что с тех пор живёт в каждом дыхании.

Ученики говорили:

– Он стал эхом между мирами.

Когда мы молчим – он отвечает.

Когда умираем – он встречает.

И я, последний из тех, кто слышал его без слов, пишу эти строки не чернилами, а пеплом памяти.

Пусть тот, кто читает, узнает не историю, а самого себя в этих тенях и лучах.

И если хоть на миг сердце замолчит, и дыхание станет ровным – услышь, как изнутри мира, из самой глубины пространства звучит то древнее, беззвучное:

Ом. Я – в тебе, ты – во Мне.

Нет двух. Нет конца. Нет начала.

Только дыхание, что знает своё имя.

Иша-упанишада. Всё – Божественно.

Иша-упанишада – одна из древнейших и самых кратких Упанишад, входящих в Шукра-Яджурведу. Это текст из 18 стихов, в которых сосредоточено всё учение о природе Бога (Иши), человека и мира. Её называют жемчужиной ведической мысли – она словно солнечный отблеск, где бесконечное и конечное, Брахман и человек, свет и тень сплетаются в одно. Само имя – «Иша» – значит Господь, Владыка, Всевышний, а «упанишада» – тайное сидение у ног Учителя, где передаётся знание, растворяющее неведение.

Так, Иша-упанишада – это «Тайное учение о Владыке всего сущего».

Первая строка Упанишады – словно удар колокола:

«Всё это – под покровом Господа. Всё, что движется и что недвижно.» Она утверждает: всё – Брахман, всё проникнуто единым сознанием.

Нет ничего, что было бы отдельно от Него. Даже твоё «я», дыхание, звук, сны, пранаяма – всё это формы Единого.

Иша-упанишада необычна тем, что соединяет два пути: путь действия (карма) – когда человек живёт в мире, исполняя долг, но без привязанности; и путь знания (джнана) – когда он видит Брахмана во всём. Она говорит: «Кто видит всё в Атмане, и Атман во всём – тот не знает страха». То есть освобождение – не бегство из мира, а видение Бога во всём.

Связь с Атманом, звуком и дыханием.

Иша-упанишада говорит не напрямую о пранаяме, но её суть – дыхание самой Вселенной.