И пойду искать края

Глава 7

Виталий немного успокоился, только вновь ощутив руку бабушки. Ангел открыл гигантские двери, и они вошли в большой старинный зал. Посреди него стоял стол, наполненный изысканными яствами.

– Ну, наконец-то! – сказал Виталий. – Можно отдохнуть от ужаса и даже перекусить.

Он сел в одно из кресел в конце и только потянулся к еде, как заметил в отдалении, во главе стола золотой трон с бархатными подушками.

«Вот это местечко лучше», – подумал он.

Виталий встал и направился к трону. Место было немного возвышенное, перед троном на столе стояла табличка VIP.

Едва Виталий уселся на трон, как из темноты возник человек, похожий на скелет. Его одежда была разорвана. На изможденном лице сверкали огромные глаза.

– Я голоден! Уступи мне место! – приказал он.

– Здесь много свободных мест и много еды, – возразил Виталий.

– Но это место мое! – не отставал скелет.

– Где это, интересно, написано? – рассердился Виталий.

Истощенный мужчина с необычайной силой набросился на конкурента и скинул его с трона.

Виталий упал в ближайшее кресло. Перед ним лежал ароматный окорок. Запах вызвал сильный аппетит, захотелось съесть кусочек. Но обида и уязвленное самолюбие вынудили отложить исполнение этого намерения.

«Почему этот урод сидит на троне? – возмутился Виталий. – Чем он лучше меня?»

Шолохов вскочил с кресла и ринулся на обидчика.

Они стали бороться, скидывая друг друга с возвышенного места. Время шло, голод рос, но Виталий не мог остановиться. Он твердо решил: либо будет сидеть на троне, либо умрет с голоду (если здесь такое возможно). Впрочем, Виталий в пылу борьбы напрочь забыл о том, где находится.

– Повеселились, и хватит! – прогремел над ухом голос Ангела, и пиршественный зал исчез.

Виталий очнулся, и ужаснулся самому себе. Ведь прошло много времени, и он мог насладиться отдыхом и едой, сидя в любом из кресел.

– Что это было? – спросил он у Ангела. – Наверное, мытарство зависти?

– Мытарство тщеславия! Но почти угадал, тщеславие без зависти не живет.

– А где бабушка?

– Я здесь, – отозвалась Нина, – сейчас не отпускай моей руки. Крепись, будет очень страшно!

Бабушка взяла Виталия за руку. С другой стороны так поступил Ангел. И они полетели куда-то вниз. Полет был долгим. Как показалось Виталию, они направлялись к центру земли, потому что становилось все жарче. Внезапно густую тьму осветило красное пламя, и они остановились.

– Смотри туда! – сказал Ангел.

Виталий пытался увидеть, что же там внизу. Сначала мешал черный дым, но потом картинка прояснилась, и он заметил толпы людей, идущие в сторону гигантской машины.

– Это же мясорубка! – ужаснулся Виталий.

Над агрегатом стояло невероятно огромное и омерзительное существо, похожее на паука, оно хватало липкими лапами людей и кидало в мясорубку. Из ее сетки выходило месиво. И самое ужасное, что оно было живым! Все действо сопровождалось страшными воплями. Вокруг машины суетились чудовища поменьше. Они собирали «фарш» и бросали его на угли огромной пылающей печи. Месиво поджаривалось, не прекращая издавать душераздирающие крики.

– В чем повинны эти люди? – спросил Виталий, чувствуя, что силы его покидают.

– Сатанинская гордость! Это диавол готовит себе обед, – послышался отдаленный голос Ангела.

Внезапно из горы вопящего мяса сформировалась фигура. Шолохов увидел красное лицо с выпученными глазами. Это была его мать.

– Мама, ты здесь? – ужаснулся Виталий. – Но за что?

– Я была горда настолько, что гордилась даже своей гордостью! – прошептала мать измученным голосом.

Ее шепот был слышен даже сквозь гул огня и вопли осужденных.

– Но я не замечал в тебе особых пороков, – не согласился Виталий.

– Где было их заметить? Гордость может совмещаться даже со святой жизнью. Человека, больного этой страстью, оставляют другие. Я всегда считала себя лучше прочих людей. Красивее, талантливее, добрее. Я винила Бога, или судьбу за то, что не дал моим талантам нужного обрамления, за то, что мне не повезло.

– Надежда! – со слезами в голосе ответила бабушка. – Если бы Господь дал тебе желанную славу, ты бы с гордостью своей принесла много зла.

– Мама, что толку учить меня? – ответила несчастная. – Всю жизнь учила. Лучше спаси!

– Я пытаюсь, доченька!

– Плохо пытаешься! – крикнула мама, и повернула к сыну обожженное лицо. – А ты, Виталька, можешь спасти меня? Я же никого, кроме тебя, не любила. Я заботилась о тебе!

Мать протянула красную руку без кожи и умудрилась схватить сына за край одежды. Она тянула его вниз, в огонь.

Виталий чувствовал, что с ним происходит нечто непоправимое. Он терял разум. Смрад, жар и ужас были совершенно невыносимы. Руки ослабли, и он полетел вниз, услышав над собой отчаянный крик бабушки:

– Господи, помилуй его!

Молитва бабушки возымела действие, и Виталий приземлился в месте, напоминающем подземелье с узкими каменными коридорами. В темном лабиринте можно было дышать свободно, но грудь сдавливала неясная тревога. В воздухе как будто витала опасность.

«Нужно убираться отсюда!» – подумал Шолохов, и стал осторожно пробираться вдоль стены. В одном из ответвляющихся коридоров мелькнула тень. Умерший ощутил животный страх и побежал. Он бежал долго, чувствуя, что тень вот-вот догонит. И вдруг она возникла прямо перед ним в образе знакомой девушки, подруги его юности. Но здесь она мало чем напоминала доброе и нежное создание, каким запомнилась при жизни. Девушка ловко накинула на шею Виталия петлю и затянула, зажав в руке другой конец веревки. И снова чувство удушья! На этот раз боль почти невыносима.

– Пойдешь со мной! – завопила девушка.

– Почему? – прохрипел Виталий.

– Ты убил меня и моего ребенка.

– Неправда! – отбивался Виталий. – Ты сама убила ребенка, и убила сама себя водкой.

– Ты во всем виноват! – кричала девушка.

– В другой раз! – повелел внезапно возникший между ними Ангел, и фурия исчезла вместе с удавкой.