Их сердца не знают чувства.
Их никто не разобьет,
и покой не украдет.
Оправдаться он пытался.
– Я же ими любовался!
– Да в своем ли ты уме?!
Что за чушь несешь ты мне?!
Тут Наташа возмутилась.
– Зря к тебе я возвратилась,
помогла и пожалела.
Пострадал ты, дед, за дело!
Пот на лбу у старика.
И дрожит его рука.
Закривились его губы.
– Не ругайся, дочка, грубо.
Скоро мой настанет час.
Я могу покинуть вас.
– Что же хилый ты такой.
Что же делать мне с тобой?
То ли злиться, то ль ругать,
то ли деда ей спасать,
уж Наташа и не знала.
Жалость ей овладевала.
– Ладно, ты, Мороз, лежи.
Чем помочь тебе, скажи.
– Потуши, девица, печку
да зажги поярче свечку.
Обрести хочу покой.
Я покаюсь пред тобой.
*
– Я весельем забывался,
разлюбить ее старался.
– Ты о ком же? Не пойму.
– Ту, что сердцу моему
есть хозяйка, госпожа.
Та, кто больше всех нужна,
так красива, так нежна!
То жена моя, Весна.
– Ох, – Наташа завздыхала.
– Никогда о том не знала.
– Так давно то дело было.
И молва о том забыла.
Жили мы в любви и дружно.
Что еще для счастья нужно?
Правил миром я зимой,
а жена моя – весной.
Тот закон не нарушался.
И порядок соблюдался.
Коль зима, так все во льдах,
все в сугробах и снегах.