Свеча памяти

Ее возвращение к корням сначала происходило незаметно. Она всегда ощущала себя еврейкой и отстаивала свое достоинство. Однажды в метро какой-то тип поносил евреев излишне громко, не обращаясь лично к Юле, но тем не менее она среагировала, подошла и своим новеньким дипломатом первокурсницы двинула его по голове. Оратор умолк и никто в вагоне слова не сказал. Этот эпизод Юля приписала Лене Босиновой в рассказе «Две свечи».

Когда родился второй ребенок, начался бурный процесс отъезда. Она настолько была охвачена этим стремлением, что видела картины Израиля в московском ландшафте. Может быть, этому способствовало то окружение, в котором она жила. В школах, где Юля преподавала, милиция вывозила пьяных четвероклассников, а в 5 классе иногда появлялась юная проститутка и срывала уроки, рассказывая о ментах с сексом и без.

Когда малышу исполнилось 5 месяцев, Юля ушла из дома мужа, подала на развод и самостоятельно выиграла два суда – расторжение брака и присуждение детей матери. И можно было бы уезжать, но муж закрыл все ОВИРы своим запрещением на вывоз детей.

Однажды Юленька пришла в ОВИР в очередной раз, и молодой сотрудник, не глядя ни на что, кроме Юли, подписал ей разрешение на вывоз детей.

Как она была счастлива! До боли! До слез! Она не могла придти в себя. Видимо, таково свойство еврейского счастья – с болью и слезами. И начались сборы. Собственно, собирать было нечего и некогда.

За день до отъезда у Юли вдруг поднялась температура до 39 градусов. Озноб. Она попросила меня посидеть с ней, подержать за руку, полежала так несколько минут и сказала: «Все. Я больше болеть не буду». И так и было.

Любавичский ребе писал: «Чем более душа чистая и цельная, тем больше ее власть над телом и тем более она способна исправить его недостатки». Юленька справлялась со многими труднолечимыми проблемами. Ее силе воли мог позавидовать любой. Она никогда не сознавалась в своей усталости, недомогании.

Юленька и в детстве была очень эмоциональна, отзывчива, очень близко к сердцу принимала чужие беды и боли и всегда бросалась на помощь, забывая себя. Такой она осталась во взрослой жизни и в работе. Юлечка всегда была очень скромным человеком и, наверное, она не разрешила бы нам писать эти строки. Сказано в Талмуде: «Есть три признака у еврейского народа: милосердие, стыдливость и стремление делать добро». Наша дочь была настоящей еврейской женщиной.

Мы благодарны Всевышнему за то, что он поместил в наш дом эту прекрасную душу.

Срок жизни ее на земле так быстро оборвался, и виноваты мы – не защитили, не отмолили, не заслонили…

Приносим благодарность всем, кто помнит Юлю и скорбит о ней.

Эмилия Славина

Тринадцать минут

Ализа любила эти минуты, когда они ехали с мужем вдвоём в машине. Когда-то, когда Шмулик служил равшацем их посёлка, это были единственные минуты, в которые они могли поговорить спокойно, без постоянного стука соседей, криков детей, звонков биппера и проверок связи. Правда биппер и тогда был со Шмуликом, но зато Шмулик – он был с ней. Он мог выслушать и решить её проблемы, он мог быть самим собой, мужем Ализы, отцом их пятерых детей, он вникал во все их дела. Ализа всегда ждала этих поездок.

Теперь, когда Шмулик на пенсии, он ездит без биппера, только мобильный телефон с ними. Но у него в горах не всегда хорошая связь, чему Ализа зачастую, бывало, радовалась. Шмулик и на пенсии оставался неугомонным, как в молодости. Только теперь вместо джипа он ездит на тракторе и сажает оливки. Уже развёз по высотам три тысячи деревьев.

Она вдруг вспомнила про биппер, и пожалела, что теперь его нет, когда этот тип оказался у них в машине. Это было в первую минуту. Она ведь сама сказала: «Давай возьмём его тоже». Всегда она была слишком милосердной, Ализа.

Можно ли быть милосердным больше, чем надо? Ведь это качество Вс-вышнего, его не бывает слишком.

Покойная бабушка всегда говорила: «Добрая, добрая ты Ализа, на доброте и сгинешь».

Ох, бабушка, бабушка… Она больше всех любила Ализу, старшую внучку. Только теперь, когда она сама бабушка, она понимает это чувство. Однажды, это было лет тридцать, а то и больше, назад, бабушка собралась умирать. Из Рио-де-Жанейро пришла телеграмма, что бабушка перед смертью хочет видеть Ализу. Ализа заплакала, потому что понимала, что полететь не сможет. У неё трое бегают под стол пешком, и один в животе, куда она поедет… Но тут Шмулик, который казалось бы и дома-то никогда не бывал, а только спать заходил, сказал: «Поезжай, я всё беру на себя. Оставлю работу, посижу с детьми». Оказалось, он всё умеет. Стирать пелёнки, кормить с ложки… просто не вмешивался раньше в Ализины дела.

Бабушка взяла Ализу за руку, облегчённо вздохнула. «Теперь я могу и уйти. Будь счастлива, Ализочка». Бабушка, благословленна её память, прожила после этого ещё двадцать лет. Нескончаемо Милосердие Его.

Ализа была счастлива. Да, это редкое умение было ей даровано – быть счастливой. Она была счастлива в браке, она радовалась детям, а теперь и внукам. Она была счастлива, когда светило солнце, когда улыбались дети, с которыми она работала всю жизнь. Сегодня тоже был такой счастливый день. Они возвращались с церемонии обрезания их нового внука, из северного киббуца. Это был первый день первого еврейского месяца, день, когда природа празднует обновление, и улыбается каждой новой краске. А сколько же было красок на пути с севера! Шмулик никогда не ехал по шоссе, он знал такие обходные дороги…

Фиалки на зеленеющих холмах, жёлтые пятна акаций, лиловые деревья, цветущие весной, а кое-где ещё белели и розовели миндальные деревья… Они взяли машину сына, которая была более устойчива к езде по холмам и окольным дорогам. Нельзя было не быть счастливым в этот день, проехав по весенней Стране.

На остановке, уже почти перед их посёлком, они увидели детей: мальчик-подросток, сын их бывших соседей, наверное, задержался в йешиве, девушка с альтернативной службы, она с подругами по службе помогала Ализе в детском клубе. На третье место в машине они взяли его. «Давай возьмём его тоже», ведь счастье распирает тебя, и так хочется всем подарить по кусочку от него…

Во вторую минуту она поняла, что они умрут. Они умрут вместе со Шмуликом. Нескончаема Милость Его.

Шмулик тоже понял, по взгляду, обегающему машину, по жесту руки, скользнувшей на пояс, он, прослуживший всю жизнь в службе безопасности… – что ж, он должен принять этот удар. Лучше он, чем другие. Жаль, что взяли детей. Ализа с ним. Все. Все обречены.

Они полюбили друг друга с первого взгляда. В отряде «Бней Акива», где он был вожатым, многие девчонки заглядывались на смуглого, коренастого, весёлого Шмулика. Он был местным. Он умел работать на земле. Он был частью Страны.

Ей, Ализе, спустившейся с небоскрёбов Рио, непривычно было сидеть на земле, таскать тяжести, собирать на солнце апельсины. Однако она хотела стать частью этой Страны, такой, каким был Шмулик. Его первая улыбка стала для неё приобщением.

На третьей минуте она поняла, что Шмулик тоже понял… Он стал вилять машиной, превратившейся в живую бомбу, он делал странные пируэты и бросал её из стороны в сторону, чтобы к нему не приближались. Он хотел спасти чужие машины, поняла Ализа. Он не хотел обречь других. Долготерпелив Творец. Он терпит наши грехи и дает нам возможность искупления.

Мальчик тоже понял. Он начал молиться. Ализа представила себе лицо его матери, своей подруги. Родителей девочки она не знала, девочка не местная. Ализа попыталась повернуться к ней и подбодрить улыбкой. Глаза девушки были закрыты.

Убийца сидел, покрывшись потом, рот его скривился, рука на поясе. Когда это произойдет? Может быть, не произойдет? В сердце всегда есть надежда. Что можно сделать? Пошла четвёртая минута. Г-споди, велика милость Твоя! Спаси этих детей! Пусть не гибнут из-за нас!

Дети! Она не просто любила детей, она жила их жизнью, она понимала их. И своих, и чужих… Сколько их прошло через её руки, когда она работала в детском клубе и принимала детей с проблемами. Всегда ли она находила решение их проблем? Одна девочка стала её дочерью навсегда. Четырёх она родила. Пятеро будут сиротами.

Внуки! Она вдруг почувствовала запах молочка, сладкий, головокружительный запах, который исходил от её нового внука. Только сегодня она держала его на руках.

На пятой минуте она вспомнила племянника и сестру. Эфраим – этому мальчику она нужна как никто. Ализу никто не учил специально, но она понимала и аутистов. Каждый год на лето она брала Эфраима к себе. Поднявшись[1 - «Подняться с небоскребов» – не опечатка. На иврите этим глаголом обозначается прибытие в Страну Израиля.] с небоскрёбов Рио на Святую Землю, он оживал, он начинал общаться. Сначала Ализа не трогала его и давала несколько дней побродить по холмам, поваляться на травке, подышать горным воздухом. Парень пел сам себе, гулял, приходил в себя, постепенно выходя на контакт с Ализой.

Г-сподь, Г-сподь, великий в истине, к кому же он теперь будет приезжать?

Мысли начали путаться, ноги дрожали. Ещё через минуту они проехали арабскую деревню и выехали на безлюдное шоссе. Ещё пять минут, и мы в посёлке. Но мы не можем привезти посёлку смерть. Они со Шмуликом подумали об этом вместе. Она сжала его руку своей ладонью, вложив в этот жест и поддержку, и прощание, и любовь. О Б-же, куда улетят сейчас наши ладони? Ну что ж, ещё несколько минут. Ты сохраняешь милость Твою для тысяч поколений, не оставь же наших детей, пусть их дни продлятся на земле.