Голубь с зеленым горошком

– Так вы и есть режиссер?

– Именно. Не похоже, чтобы вы жили в этом хостеле.

– Не похоже, чтобы вы снимали качественное кино, – пошутила я.

– Так вы готовы покурить на фоне обрыва?

– Да ради бога. А как фильм будет называться?

– «Прости меня».

– За что?

– Не за что. Это название фильма.

– Ясно. Ну, пойдемте курить. Точно не порно?

– Нет. Романтический нонсенс.

Меня усадили за столик на обещанном краю обрыва. По сюжету фильма рядом расположилась пара на грани истерики и расставания. Мне нужно было искоса поглядывать вдаль, пускать лирические кольца серого дыма и всем своим видом давать понять, что одиночество – штука грустная и чрезмерно тоскливая. Не знаю почему, но мои плечи сотрясались от хохота и безлимитного счастья. Пошла одна в замок… Мне постоянно хотелось смотреть на исполнительницу женской роли первого плана и подавать ей знаки утешения: «Да бросай ты этого лощеного кретина, посмотри, как мне хорошо в обществе сигареты…»

– У вас слишком довольное лицо, – подал голос режиссер. – Страдайте, всмотритесь в пропасть. Вы одна. Курите вдумчиво и со вкусом.

Актриса билась в конвульсиях, глядя на меня, а я истекала слезами и содрогалась от неконтролируемого смеха.

– Простите, я не могу курить с должным трауром, – наконец-то выдавила из себя я. – Где замок? Выше или ниже?

Замок оказался чуть выше, со всеми своими видами на яркую черепицу, с возможностью рассмотреть мелочи и деревянные пентхаузы, с перспективой на нечто, напоминающее любовь, с прерогативой заказать бокал вина от «Wine with the view» у девочки Каролины, с каменными, прогретыми лучами нишами, где можно бесконечно наблюдать за солнцем, площадями и перевоплощающимися в мимолетный душ фонтанами. Интерьер меня мало интересовал. Достаточно было того, что этот район колоссально пострадал во время страшнейшего землетрясения в 1755 году. Город дрожал и сотрясался на протяжении шестидесяти минут, а сопутствующее цунами приумножило количество смертей и глобальных разрушений. Королева словно предчувствовала приближение катаклизмов и предложила мужу уехать куда подальше. Как же вовремя срабатывает интуиция у гениальных женщин… О прошлом напоминало все. Правда, попугайчики пели в прикрепленных к подоконникам клеткам, а люди продолжали вести свою скромную жизнь, подсушивая адидасовские футболки на тонких веревочках.

В гостиницу пришлось вернуться засветло, так как вылет на Мадейру оказался чрезвычайно ранним. Заказывая такси на рецепции, я по какой-то неведомой мне причине утвердительно кивнула головой в ответ на вопрос, разбудить ли меня звонком в номер. Обычно я рассчитываю на собственные силы и противный звук будильника в айфоне, но почему бы не подстраховаться? Перспектива вновь собирать чемодан меня не прельщала, поэтому я как можно дольше сидела на полюбившемся мне балконе. Терраса на последнем этаже не давала мне покоя. Накинув кардиган на ночную рубашку, я прикрыла дверь номера и потопала по ступенькам вверх. Надпись на входе призывала: «Не входить. Опасно для жизни!» Ручка легонько поддалась, и дыхание остановилось от резкого потока холодного воздуха и вида на ночной Лиссабон. Как же ты прекрасен, друг мой! Огни тебе к лицу. Они подчеркивают безукоризненные скулы твоих холмов и фасады католических церквей с расписными деревянными потолками и электронными свечами… Как же красиво… А можно, чтобы это не заканчивалось?

Нельзя. Все заканчивается. Если бы не звонок в номер, я бы не проснулась. Впервые в жизни забыла завести будильник. На ходу почистив зубы и упаковав разбросанные вещи в огромный чемодан, я с закрытыми глазами застегнула рваный джинсовый комбинезон и пулей понеслась на рецепцию. Сегодня я окажусь на Мадейре, а мой самолет совершит посадку в одном из самых опасных аэропортов мира. В холле гостиницы я на секунду остановилась, подмигнув на прощание девушке Дега. Увидимся через месяц, печальная красавица. Увидимся, если я вернусь.

«Санта-Катарина» и Уильям Рейд

Украдена в Палермо из часовни Сан Лоренцо в 1969 году.

Текущий статус: картина уничтожена.

Звание одного из самых опасных аэропортов мира определенно нужно заслужить. Когда я читала об этом в примитивных статьях из серии «25 поводов пить валерьянку перед посадкой» или «10 фото, которые повлияют на ваше кровяное давление», то абсолютно ничего не чувствовала. Да, красиво. Бесспорно – необычно. Ну и что, что в Куршевеле посадочная полоса напоминает лыжную трассу? Садишься себе и садишься, как на сноублейдах. Ну и что, что на Сен-Мартен здоровенная птица, расправив крылья, пролетает над головами обнаженных пляжников, едва не коснувшись всклокоченных волос? Конечно, это отличается от окруженных ореолом надежности посадок в аэропортах Франкфурта, Вены или Берлина, где стюардессы или соседи по A\B\C будят тебя после приземления. Но «опасность» – нет, не верится.

Аэропорт «Санта-Катарина», Мадейра. Мелодично ведь звучит? Более того, со стороны это еще и безумно красиво выглядит. Я боялась проспать посадку. Ну, раз уж «Святая Катарина» занимает почетное пятое among the most dangerous airports[9 - Среди самых опасных аэропортов (англ.).], какой там спать после двух часов пребывания на закрытой лиссабонской террасе? Лететь всего-то навсего полтора часа. В арсенале авиакомпании «TAP Portugal» оказался очень вкусный кофе, ягодный сок, незабываемый рассвет и ветер с турбулентностью на десерт. И скрытый ужас в глазах людей. Когда я увидела предполагаемое место посадки, я улыбнулась. Браво, девочка! Это, пожалуй, лучше, чем охота на карликовую акулу в океанических водах. Это что такое? И как сюда вообще можно посадить самолет, если короткая посадочная полоса находится над обрывом и бушующими волнами?

Самолет сделал резкий крен и попытался приземлиться. Как говорится, первый блин комом. Мы не смогли сесть, и летающий аппарат пошел на разворот, чтобы повторить попытку. Бесполезно и без шансов. Ветер был настолько безграничен в своей ярости, что нас швыряло из стороны в сторону вместе с ручной кладью, которая периодически вываливалась с открывающихся багажных полок.

– Мы не сядем, – вздохнул мой сосед-португалец.

– Что значит «не сядем»? – насторожилась я.

– Слишком сильный ветер.

– Но нам ведь дали разрешение на вылет из Лиссабона. – Я пыталась ухватиться хоть за какую-то ниточку. – Они же знали, что здесь такой ветер?

– Да, но это Мадейра, мисс. Когда мы вылетали из Лиссабона, здесь могло быть тихо и спокойно, как в гробу. Никто не способен предугадать настроение местного ветра. Иногда он спит, но если уж просыпается – ничего не поделаешь.

После метафоры с гробом я непроизвольно поежилась:

– Вы часто бываете на Мадейре?

– Довольно часто. Я здесь живу, – подмигнул португалец.

– Так, а что мы будем делать, если пилот не сможет сесть? Бл…дь, – из меня автоматически вырвалось распространенное русское слово, потому что мы пошли на третий круг и самолет тряхнуло так, что ремень безопасности больно врезался в нижнюю часть живота.

– Либо вернемся в Лиссабон, либо полетим в Порто-Санто.

– Куда-куда мы полетим?

– В Порто-Санто. Это остров, на котором временно жил Колумб.

В тот момент биография Колумба интересовала меня меньше всего на свете. Третья попытка спланировать ознаменовалась абсолютным провалом.

– Так, а как потом добираться из Санто-Порто? – я уже просчитывала возможные варианты.

– Порто-Санто, – поправил меня сосед. – Плыть.

– В каком смысле плыть? – Сил противостоять нервному смеху больше не было. Мы пошли на четвертый разворот.

– На пароме. Пожалуй, это уже рекорд.

– А долго плыть? Вы сейчас о каком рекорде?

– Не очень. Около двух часов. Знаете, за всю свою жизнь я садился здесь максимум с третьего раза. А сейчас уже четвертая попытка.

– Мои поздравления… – невнятно промямлила я.

Мне казалось, что встроенная прямо в обрыв полоса станет неотъемлемой частью моих кошмарных сновидений. Пятый круг… Пятый… Ну, давай же… Я уже готова была плыть хоть десять часов, лишь бы не кружить в небе под оханье перепуганных пассажиров.

– А неудачные посадки здесь были? – Черт дернул меня за язык.

– Да, но мало, – кивнул сосед. – Пилоты, которым разрешено совершать посадку в аэропорту Мадейры, получают специальную лицензию. Они – великие профессионалы. В 1977 году произошла крупнейшая авиакатастрофа в истории португальской авиации. Во время третьего захода на посадку боинг врезался в гору. Часть его отвалилась и рухнула с обрыва прямо на пляж. Погиб сто тридцать один пассажир. В том же злополучном году еще один самолет сел прямо на воду. Погибло тридцать шесть человек. Говорят, это случилось из-за оптического обмана. Затем наши власти пришли к выводу, что полосу необходимо продлить.

– Я поняла, спасибо…

Мы сели с шестого раза. С ШЕСТОГО! Не помню, чтобы я когда-либо так громко хлопала. Когда мы получали багаж, а экипаж скромно проходил мимо наших выживших чемоданов, весь терминал зааплодировал на бис. Как же здорово смотрелась команда «TAP Portugal», шагающая в одинаковой униформе на фоне сурового океана! Это были люди, которые с помощью опыта и идеальных расчетов постоянно вступали в борьбу с мощнейшей стихией и противостояли ее изощренным прихотям.

Первым делом я позвонила Жоржу – владельцу квартиры, которую я сняла через AirBnB. По телефону мы говорили впервые, и я не была уверена, как правильно произносить его имя – Хорхе или Жорж.

– Жорж?