Внутри

– Тридцать пять, – наконец-то произнесла она. И он чуть ли не вздохнул с облегчением от того, что она не набавила ему лишних лет. Даже, наоборот, скинула пару месяцев. Эти мысли удивили его еще сильнее.

– И что, много это, по-твоему? – небрежно бросил он, в то время как невидимая рука сжала в кулак разом все его внутренности.

– Ну, относительно королевы Елизаветы – это только едва-едва начало второй трети ее жизни.

– Да на кой черт мне сдалась твоя королева!? – нетерпеливо проговорил он, хотя про себя искренне и посмеялся над ее шуткой. – Много ли для тебя?

– Ну, этого мало, чтобы стать президентом страны, и много, чтобы начинать спортивную карьеру. А вы с какой целью интересуетесь? Потому что, понимаете, здесь важен контекст.

– Занялась бы ты со мной сексом? А? Как тебе такой контекст? – по тому, как медленно и осторожно она отвела от него свой взгляд, он понял, что смутил ее. Конечно, говорить такое девушке – рискованно в принципе, а уж на пятой минуте знакомства – настоящая глупость. Но хватка невидимой руки стала внезапно такой сильной, непереносимой! У него просто не было сил подбирать слова.

– Думаю, сейчас не самое подходящее время для подобного вопроса, – да, вот сейчас она встанет и уйдет – и от страха у него задрожали пальцы. – Думаю, для того чтобы ответить, мне нужно больше времени. Узнать вас получше, – и она аккуратно, чтобы с боков не посыпались мелко нарубленные листья салата, откусила от бургера.

Слова извинения застряли в его глотке – ни проглотить, ни высказать. И все время, пока она доедала свой бургер, он в растерянности смотрел на нее с открытым ртом. Он так долго молчал, что она уже начала сомневаться в его реальности. Взрослые мужчины редко обращали на нее внимание: слишком детское лицо. Да и в разговоре, пытаясь произвести впечатление, она обычно несла полную чушь.

– Хорошо, – произнес он наконец. – Давай начнем с кино.

– Чур я выбираю фильм! – радостно выкрикнула Ника, стараясь сделать свою улыбку не такой предательски широкой.

– Конечно, – улыбнулся он, почувствовав, как внутренние органы начали постепенно занимать свои привычные места.

Ника неслась к нему на всех парах, и он почти что готов был широко распахнуть руки, поймать ее в объятия и закружить над землей, но она пролетела мимо и резко затормозила, врезавшись в ограду в паре сантиметров от него.

– О-фи-геть! – выдохнула она. При взгляде на влажные тонкие волосы, прилипшие к ее лбу и вискам, у Игоря снова свело все внутренности – он никак не мог привыкнуть к тем ощущениям, которые Ника вызывала в нем.

– Вы зря не пошли! Ощущения потрясающие. Безопасный адреналин. Обожаю!

– Слушай, может, уже завяжешь с этим «вы»?

– Простите, у меня язык не поворачивается, – потупила взор Ника. Вся ее сущность требовала обращаться к человеку-скале на «вы». А Ника привыкла доверять своему инстинкту выживания.

При слове «язык» воображение Игоря тут же начало вырисовывать непристойные картинки, и, чтобы перекрыть поток возбуждения, он резко оборвал тему: «Ты, наверное, любишь сахарную вату? Я тут где-то видел фургончик, где ее изготавливают».

– Сто лет не ела вату, – и тут же промелькнуло, что в последний раз вату покупал ей ее отец. И это, действительно, было сто лет назад. – Пойдемте.

– Черт, у меня как будто родительский день! – проговорил Игорь сквозь зубы, когда Ника чуть убежала вперед, и вместе с тем обрадовался тому, как ловко ему удалось прогнать из своего тела возбуждение.

__________

Полностью одетый, он лежал на кровати в своей комнате. Вещи были собраны. Оставалось только встать, обуться и выйти из дома. Если бы он сделал это прямо сейчас, он бы опоздал на занятия. Но даже если бы он пришел на них вовремя, он бы все равно почувствовал, что уже опоздал. Что бы он ни делал, ничего внутри него не менялось. За несколько лет они с родителями сменили уже 5 адресов, переезжая из одного города в другой. Раньше они старались подстроиться под его учебный график, теперь это стало несущественным. Он перестал запоминать имена одногруппников, все его вещи умещались в один 70-литровый чемодан, он ничего больше не менял в своих комнатах – они оставались такими же неперсонифицированными во время его проживания, как и до него. В Ростове-на-Дону в его комнате не оказалось кровати – он проспал на полу все 5 месяцев. Скорее всего отец предлагал ему купить кровать, но Денис не проявил заинтересованности, а вскоре снова пришло время переезжать.

– Ты решил не ходить сегодня на занятия? – мать распахнула дверь.

– Пойду ко второй паре.

– Хорошо. Мне пора на работу. Ты знаешь, где лежат деньги. Увидимся вечером, – она подошла к нему и наклонилась, чтобы поцеловать в лоб. Через несколько минут в коридоре щелкнул замок входной двери.

Он мог и вовсе не ходить на занятия. Мог взять все деньги из правого верхнего ящика секретера, и их хватило бы на многие месяцы безбедной жизни: на съем просторной двухкомнатной квартиры где-нибудь в центре столицы, на еду в ресторанах, на посещение ночных клубов, на совместные завтраки с незнакомками, на десятки сеансов в кинотеатрах… Но большая часть денег, конечно, ушла бы на алкоголь и сигареты. Он знал это, потому что все это уже было. Тогда, задолго до того, как закончились деньги, он вернулся к родителям. Не только они, но и он сам боялся превратиться в дерево, вернее, в сухой ствол с пустыми ветвями, который, сколько его ни поливай, не оживет, потому что просто физически не способен впитать в себя воду. По крайней мере они все еще могли перемещаться, переезжать с места на место. Как раньше, когда у всего этого движения были другие причины. Не было никакого смысла пытаться создавать иллюзию жизни одному. Поэтому он вернулся тогда, поэтому родители знали, что он вряд ли уйдет вновь. Но сам он не был в этом уверен.

Денис проснулся от трели дверного звонка. Он встал довольно быстро, но, когда вышел в коридор, там уже стояли Ника и его мать. Она уже вернулась с работы? А уходила ли она вообще? Да, ведь он слышал щелчок входного замка.

– Может, выпьешь с нами чаю? На улице довольно прохладно. Согреешься.

– Я не замерзла, – неуверенно пробормотала Ника, хотя у самой зуб на зуб не попадал.

Смена сезонов всегда оказывалась неожиданностью для ее организма – и она мерзла в первые дни зимы так, как не мерзла в тридцатиградусные морозы. Денис улыбнулся ей и кивнул головой. – Но я люблю пить чай, – вежливо соврала Ника, поняв приветствие Дениса как просьбу принять предложение матери.

Ника разулась, Денис помог снять ей верхнюю одежду, и они вместе вошли на кухню. Он тут же рванул к шкафу доставать кружки и разливать чай. Мать Дениса уже сидела за столом. Она была красивой женщиной. Даже слишком. Несмотря на полное отсутствие макияжа, довольно незатейливую прическу и домашнюю одежду, казалось, будто она была отфотошоплена наживую. Ника села за стол напротив нее. Через пару секунд с балкона кухни появился и отец Дениса. Он тоже был одет в домашнее, но выглядел настолько ухоженным, аккуратным и стильным, как будто только что вернулся со съемок рекламы какого-нибудь элитного мужского парфюма. Отец Дениса поприветствовал ее и сел за стол рядом со своей женой. Ника бросила взгляд на Дениса. Он казался еще более красивым, чем обычно. На этой кухне красоту можно было есть огромными ложками. Она ведь любила наслаждаться ей, пить ее крупными глотками, чувствовать ее сладкий вкус. Но в этот раз наслаждаться красотой мешало чувство собственной неуместности: Ника ощутила себя детской каракулей на страницах глянцевого журнала. Денис подсел к ней, поставив на стол две дымящиеся чашки чая.