Золотые земли. Сокол и Ворон
Они снова замолчали. Дара уткнулась подбородком в свои колени, прикрыла глаза. Время текло неспешно, переливалось, как берёзовый сок в туесок по капельке, наполняло день солнечным светом и теплом.
Было безмятежно, спокойно. Дара попыталась подумать о родных, но не смогла. Печаль и тоску выдавили из неё, как гной из нарыва.
– Ай! Змея!
Дара распахнула глаза, напряглась, готовая бежать.
Крик донёсся с той стороны границы, за золотой сеткой чар. Девушки раскричались, зовя на помощь. Видно было, как мельтешили они где-то за деревьями, пытались помочь подружке.
– Сюда! Змея Малушу ужалила! Сюда!
Дара посмотрела в волнении на Голос.
– Умрёт? – она спросила его так, будто он мог знать наперёд.
Вдруг показалось, что Голос это и вправду знал. Он сидел спокойно, не шелохнувшись. На лице его застыла улыбка, глаза сощурились. Голову он положил себе на колени и сидел точно так же, как Дара.
– Ты за этим меня привёл? Это хотел показать? Аука, за этим? – она назвала его по имени наугад, надеясь, что это заставит его отвечать.
– Смотри, – прошептал он, черты его обострились, по коже пробежала рябь, точно он был змеёй и готовился сбросить шкуру. – Смотри.
И Дара увидела.
В этом месте сеть тоже оказалась порвана. У самой земли один-единственный узелок развязался, и под ним проползла гадюка. Она выбралась из Великого леса на сторону людей, и тут же крупный ворон подхватил её и унёс прочь. Он появился из ниоткуда и так же стремительно исчез в никуда.
– Малуша! Малуша! – девушки визжали наперебой, голоса их становились всё отчаяннее, всё пронзительнее.
Вдалеке, за сумраком подлеска, за переплетением серых усохших ветвей, тень задрожала и вдруг сделала шаг навстречу.
По спине пробежал холодок.
– Кто это?
Аука не ответил.
Тень двигалась к границе. Она кралась между деревьев, припадая то к одному стволу, то к другому, пряталась от случайных солнечных лучей.
Эхом, долгой беспрерывной трелью девичий вопль стоял в ушах. Малуша умирала.
Дара почувствовала, как ноги её онемели и она на руках подползла к границе. От земли шёл холод, трава покрылась изморосью. Пальцы свело, и с трудом получилось ухватить концы нитей, подтянуть их друг к другу. Скрылось солнце, всё вокруг остыло. Изо рта вылетел пар. Дара хотела потянуть силу из мира вокруг, но он оттолкнул её, цепляясь за собственную жизнь.
Она старалась не смотреть за границу, только на нити заклятий. Но глаза поднялись сами собой. Тень стояла в нескольких шагах от неё. Наблюдала, приглядывалась. Она выглядела чёрной, пустой, голодной. В ней не было огня, в ней не было жизни. Она не была ни духом, ни человеком. Ничем.
– Нет, – прошептала Дара.
Тень сделала шаг, и трава вокруг заледенела.
Рядом оказался Аука. Пальцы его превратились в когти, он начертил на земле знак, тот загорелся ярко. Дара узнала его сразу, он являлся в видениях среди тысячи других знаков, что были вырезаны на её коже.
Из воздуха возник человек. Он был вылитый Аука, но в то же время ничем на него не походил. Бледный, холодный, безжизненный. Он прошёл сквозь границу без всяких препятствий и бросился в лес. Тень отвлеклась, потянулась к нему.
– Быстрее, – шепнул Аука.
Дара вернулась к плетению. Из сердца, из крови она вырвала искру, вложила её в заклятие. Тень взмахнула рукой, рванула, но Дара уже завязала узел. Сеть загорелась ярче, разгоняя тьму.
День возродился, ослепляя солнечным светом.
Дару пробил озноб. Она обхватила себя обеими руками. Губы её дрожали, она ощущала себя так, точно в морозный день выбежала из избы совершенно нагой.
– Что это было?
Аука даже не повернулся, взгляд его был по-прежнему устремлён за границу.
– Поэтому ты нам нужна. Поэтому я твой друг.
– Духи не умеют дружить.
– Совсем как люди.
Дара моргнула, и Аука пропал. Лес молчал, и духи тоже.
Рдзения, ГняздецМесяц серпеньПосле заката они вышли на дорогу. Ежи задержался на пороге, забирая котомку со съестным у Веси. Он догнал Милоша, когда тот уже был на перекрёстке.
– Подожди, – воскликнул он.
– Не могу.
Тело его окрепло, и больше Милош не мог оставаться по ночам в хате Воронов. Когда не было сил даже подняться на ноги и он едва мог усидеть на лавке, то проклятие не так мучило. Но стоило почувствовать себя немного лучше, и в груди натянулись путы, потянули обратно в Совин.
Вороны хотели отправить его домой на повозке, провезти через городские ворота в мешке или в клетке, вряд ли бы сокол привлёк много внимания, но Стжежимир был против. В его дом часто приходили влиятельные люди, порой даже из Ордена Холодной Горы. Целитель опасался, что они могли заметить оборотня. Милош больше не управлял своим обращением, порой он терялся в беспамятстве и вёл себя неразумно, как дикая птица.
Но что ещё хуже, чародейский дар стал слишком велик для него. Милош впитал всю силу фарадальского чуда, и она оказалась ему неподвластна. Она бурлила под рёбрами, рвалась наружу. Она оказалась такой яркой, неукротимой, что порой брала верх над своим хозяином. Если он сердился, то огонь в печи разгорался сам собой и несколько раз из-за этого сгорал ужин. Духи в округе тянулись к нему, как ночные мотыльки к костру. Милош перестал быть хозяином над собственным телом, и однажды напугал Весю, когда глаза его засветились в вечернем сумраке.
Он не мог вернуться в столицу, проще было сразу пойти к Охотникам и во всём признаться.
Противиться проклятию Дары Милош тоже не мог, поэтому каждый вечер, обратившись человеком, он выходил на дорогу и шёл в направлении Совина. Только тогда боль в его груди чуть затихала, и он начинал мыслить здраво. Стоило остановиться, задержаться хоть на лучину, и тело сводила судорога.
Ежи каждую ночь ходил с ним. Милош рассуждал, как можно было снять заклятие, перечислял разные способы. Друг не отвечал, так как ничего в этом деле не понимал, но Милошу этого и не требовалось. Ему было важно говорить вслух, слышать свой человеческий голос, вспоминать всё, чему его научил Стжежимир. Это помогало сохранить здравый рассудок.
Летом ночи были тёплые, ласковые. Пели птицы в рощах, дорога под ногами ложилась легко, и порой получалось даже насладиться прогулкой и забыть, что шёл Милош не по своей воле.
Иногда с ними отправлялась Веся. Милош полюбил держать её за руку, это тоже помогало помнить, что он человек. В такие ночи, когда к ним присоединялась девушка, разговор становился беззаботным, а время пролетало незаметно.
С Ежи лучше получалось молчать. Он, кажется, боялся расстроить Милоша и мало говорил, а если начинал, то порой трудно было придумать, что ему ответить.
– А что, если убить Дару? – предложил он в ту ночь.
Хорошо, что Веси с ними не было.
– Что? – Милош опешил. Пусть от одного звучания её имени в глазах чернело, но от слов Ежи стало не по себе.
– В сказках колдовство спадает, если убить ведьму, которая его наложила.
– Мы не в сказке, Ежи. В жизни может только хуже стать. Есть такие чародейские плетения, которые может распутать только тот, кто их сотворил.
Но на лице у Милоша сама собой расплылась злая усмешка.
– И всё-таки если она сейчас до сих пор в Великом лесу, то, надеюсь, её сожрал медведь.
– В Великом лесу она быстрее помрёт с голоду или объевшись ядовитых грибов.
Ежи захохотал, будто шутка вышла очень смешной, и Милош тоже засмеялся. Не над шуткой, не над словами, а от отчаяния. Он смеялся так громко и долго, что позабыл, что изначально показалось таким забавным, но ему вдруг и вправду стало смешно.
Они спустились с холма и пошли по берегу Модры. Дорога вела по самому краю границы. Слева лежали рдзенские земли, справа за рекой темнела Ратиславия.
Место было открытым, далеко простирался обзор. На их удачу, ни разу за всё время им никто не повстречался. Только духи бродили по полям и порой останавливались, приветствовали Милоша и долго смотрели ему вслед. Он не различал их между собой и притворялся, что не замечал. Он не желал напугать Ежи. Друг оставался в неведении и даже не подозревал, что вокруг него бродили десятки тварей Нави.
Это было непривычно. Милош вырос в Совине, куда духам проход был закрыт. В Ратиславии он впервые столкнулся с ними, но тогда они держались в стороне. Новый дар, подаренный фарадальским чудом, притягивал духов, манил, и они, кажется, принимали чародея за одного из своих.
Ежи был богобоязнен, он молился Создателю и верил словам Пресветлых Братьев о том, что все бесы и духи – порождения зла. И это была ещё одна причина, по которой Милош притворялся рядом с ним. Друг не любил чародеев, но ради него и Стжежимира делал исключение, считал их особенными. Что бы он подумал, узнав, как переменился Милош?
Не обращать внимания на духов было несложно. Милош смотрел перед собой и не оборачивался, когда с ним пытались поздороваться длинные вытянутые тени с золотыми глазами. Только однажды он не сдержал удивления.
На берегу реки стоял медведь. Здоровый, взъерошенный. Он оставался неподвижен, издалека легко было его не заметить, но Милош увидел огонь в его глазах и споткнулся от неожиданности.
– Что такое? – Ежи проследил за его взглядом. – Это что, медведь?
Он тоже его видел.
– Оборотень.
Милош прищурился, пригляделся особым чародейским взглядом, и последние сомнения отпали. Под ликом зверя скрывался человек, внутри него горел огонь, дикий и пугающий.
Медленно Милош поднял руку в знак приветствия. Он понимал, что не сможет подойти к оборотню и заговорить. Дорога тянула вперёд.
Всё же любопытство оказалось слишком велико. Он так редко встречал других чародеев, так желал узнать их, понять. Случайной ли вышла встреча? Куда шёл оборотень, почему оставался в теле зверя?
Милошу пришлось сделать шаг, ещё один. Он опустил руку, медведь остался стоять на месте.
Ежи ещё некоторое время оборачивался назад.
– Он смотрит. Смотрит? Не видно ничего.
Чародею для того зрение не требовалось. Милош чувствовал огонёк на берегу, чувствовал взгляд золотых глаз. Медведь долго ещё стоял на берегу, безмолвно провожая путников.
Великий лесЛетоИзбушка в Великом лесу стала для Дары домом, и она не ждала уже другой жизни, пока однажды в начале осени не почувствовала зов Хозяина. К тому времени она научилась различать в завывании ветра и скрипе деревьев его голос, настроение и даже отдельные слова. Так и на этот раз она поняла: кто-то прорвался через границу.
Дара отставила в сторону корыто, в котором мыла грибы, обтёрла руки о передник. Она привстала на ступенях крыльца и только тогда заметила, как расступились деревья на краю поляны, а за ними пролегла ровная тропка.
– Там-ам-ам…
Эхо прокатилось по поляне, выскакивая с разных сторон, прячась за каждым стволом.
– Плюх!
Дара покрутила головой.
– Вот ты где.
Аука выудил гриб из корыта, поднёс ко рту, лизнул и бросил обратно.
– Вот я тут.
– Мне некогда сейчас. Хозяин меня ждёт, – она махнула в сторону появившейся тропы.
– Да-да, – проговорил негромко Аука и вмиг оказался рядом.
Он встал позади Дары, его немытые всклоченные волосы коснулись её, и девушка брезгливо отстранилась.
– Смотри, – Аука схватил её за руки, прижал спиной к своей голой груди. – Смотри.
Дара хотела вырваться, обругать его за вольности, но дух держал её руки крепко, он вытянул их вперёд, положил ладони одну на другую.
– В тебе жизнь. Вот тут, в груди, чувствуешь?
Жар распалился. Лёгкий кивок.
– Не бойся. Это ты тоже, как я, как свет. Ты можешь его отпустить, направить. Через сердце, через душу… смотри!
Из ладоней плевком выпрыгнул огонь, попал на куст малины. Вспыхнуло пламя. Дара вскрикнула, схватила корыто и вылила его целиком, затоптала босыми ногами тлеющие ветви.
– Ох уж я тебя…
Аука пропал. Дара поставила тяжёлое корыто на землю, поглядела на разбросанные по земле грибы. Всю работу придётся проделать заново.
Она пообещала себе отомстить Ауке при следующей встрече и шагнула на тропу. Быстро та привела её к юго-восточной границе леса, туда, где начинались болота.
Беспокойно мерцала раскинутая меж деревьев колдовская сеть. Была она порвана в нескольких местах, и Дара подошла ближе, наклонилась, чтобы лучше разглядеть рваные края заклинаний. Она помнила, как уже однажды чинила эту ловушку. Тогда она только училась плести чары, и весь день у неё ушёл на одну-единственную нить.
Вокруг стояла тишина. Места эти обычно были безлюдные. Дальше начинались Мёртвые болота.
Дара присела, осторожно взялась за край сети. Тонкие бесплотные нити выскальзывали из пальцев, и раз за разом она безуспешно пыталась завязать узелок. Беспокойно заухала сова где-то в лесу. Дара начала сердиться, когда заметила, что нить истончилась и побледнела.
В конце лета солнце едва грело, и брать у него силу, как и у засыпающих растений, выходило непросто. Благо что у самой Дары чародейского огня было много, даже слишком. Она научилась использовать его без вреда для себя, брала понемногу и вплетала в заклятия.
Работа была долгой, кропотливой. Дара просидела почти лучину, штопая одну прореху за другой. Ей бы стоило задуматься, кто мог разорвать заклятия, но лес оставался спокоен, а девушка всё чаще чувствовала то же, что и её Хозяин. Если не волновался леший, то и ей не стоило.
Дара не замечала ничего вокруг, она сосредоточилась на своей работе. И когда разогнула уставшую спину, то успела только услышать тихий шорох позади и тут же упала без чувств.
Глава 13
Ратиславия, нижинское княжествоСередина месяца серпеняТёмная сырая земля плыла перед глазами. Тошнило. Дара застонала и попыталась опереться на руки, но те её не послушались. Она дёрнулась и поняла, что не может пошевелиться. Что-то крепко стягивало её руки за спиной.
– Даже не пробуй убежать, ведьма, – послышался голос в стороне.
Дара перевернулась. Между лопаток врезался камень, вывернулись руки. Серое небо, испещрённое паутиной белых ветвей берёз, покачивалось высоко над головой. Дара чуть повернулась, чтобы разглядеть своего похитителя. Размытое тёмное пятно полыхнуло огнём.
– Кто ты? – пробормотала она невнятно, но её поняли.
– Меня зовут Вячко, – ответили недружелюбно. – А тебя?
– Дарина.
– Хм… ты лесная ведьма?
– Да, – сказала и сама засомневалась. Если она действительно лесная ведьма, почему леший не защитил её?
Вячко помолчал. Дара тоже не спешила заговаривать. Ни страха, ни ужаса она не испытывала. Все чувства были припорошены снегом. Безвольно она откинула голову на холодную землю, прикрыла глаза. Ей овладели слабость и странное равнодушие. Не была она готова бороться даже за собственную жизнь. Хотелось лежать неподвижно и дремать, слушая шелест листвы.
– Ты встречала в лесу рдзенского колдуна? – прервал тишину Вячко.
– В лесу? Нет, – лениво ответила Дара. Губы её едва шевелились.
Послышался шорох, и Вячко навис над ней, с недоверием разглядывая. Она в свою очередь изучала его. Рыжие кудри огненной шапкой обрамляли бледное веснушчатое лицо. Юноша был очень молод, но выглядел измотанным и изнеможённым. Изношенная одежда висела мешком. Под глазами залегли глубокие тени, щёки впали. Вячко был таким же потерянным в лесу, как и она, и Дара неожиданно испытала к нему жалость.
– Я ищу рдзенского колдуна, который прошёл в Великий лес вместе со своим слугой и девушкой, дочкой мельника из Заречья. Она тоже ведьма.
Дара не смогла скрыть удивления, и Вячко это заметил.
– Ты их знаешь.
– Знаю, – она задумалась, что стоило рассказать, а о чём умолчать. – Рдзенец не прошёл в лес, я его не пропустила. Ищи его в Рдзении.
Вячко выглядел удивлённым, и Дара не сдержала смешка. Ей вдруг понравилось играть в лесную ведьму, позабавило, как юноша смотрел на неё со смесью восхищения и страха.
– Я же лесная ведьма. Я прокляла рдзенца, как только он попал в мои владения. Здесь его искать бесполезно.
– Вот, значит, как? Это хорошо.
Он отодвинулся, присел недалеко от Дары. Она растерялась.
– Почему?
– Мне было велено остановить рдзенцев, прежде чем они войдут в Великий лес, но ты сделала всё за меня.
– Теперь ты меня отпустишь? – это прозвучало жалобно, не достойно лесной ведьмы. Связанную девушку, что не может сама освободиться, сложно бояться.
Вячко помолчал недолго. Кажется, он думал о том же.
– Откуда мне знать, что ты не нападёшь, как только я развяжу тебе руки?
– Ниоткуда, – раздражённо процедила Дара. – Но вряд ли я смогу что-то с тобой сделать. У меня слишком кружится голова.
– Прости, – извинение прозвучало на удивление искренне. – Я не желал тебе зла, но попал в сети у домовины и не решился заговорить с ведьмой. Мне несладко пришлось от вашего племени.
– Как ты вырвался из ловушки? – хмурясь, полюбопытствовала Дара. – Ты не колдун, я же вижу.
– Разрубил мечом, – простодушно ответил Вячко.
Девушка с трудом повернулась к нему, заныла шея.
– Разрубил мечом? – переспросила она, дугой выгнув бровь. – Но как это возможно? Как вышло, что ты вообще её увидел? Ты же…
Она прищурилась, внимательно пригляделась.
– Нет-нет, – растерянно пробормотала она. – Ты не чародей.
Вячко пожал плечами:
– И между тем я увидел твою сеть и разрубил её. К чему мне врать?
– Не знаю.
Берёзы зашумели над их головами, запели птицы. В задумчивости Дара смотрела на небо, слушала лес и собственное тело. Что-то переменилось вокруг. В воздухе, в земле, в самой Даре.
– Развяжи меня, – попросила она. – Клянусь, что не наврежу тебе.
– С чего бы мне тебе верить? Если только поклянёшься… Какому богу ты молишься?
– Создателю, – хмуро ответила Дара, с трудом припоминая самую короткую молитву, которой научил Брат Лаврентий. – И Мокоши. Ещё духам леса и реки. Любому, кто может мне помочь.
– Хитро, – хмыкнул Вячко. – Но не внушает доверия. Если ты так легко отворачиваешься от одного бога ради другого, то так же неверна и своим обещаниям.
– То же можно сказать про всех в Ратиславии, – прорычала Дара.
– Твоя правда. Я и сам…
Он не договорил.
– Что?
– Мне кажется, Создатель не везде властен. Есть места, куда он даже не смотрит.
Вячко наклонился над Дарой, и она встретилась с ним глазами. Он смотрел внимательно, насторожённо. Выдержать этот взгляд оказалось нелегко. Юноша перевернул её на живот и развязал руки.
– Не держи на меня зла, – попросил он. – Когда бежишь от одной ведьмы и попадаешь в ловушку к другой, то становишься осмотрительным.
Дара неловко присела и облокотилась о ствол дерева. Руки бессильно упали по бокам.
– Ты слишком сильно меня ударил, – негромко произнесла она.
– Тебе нехорошо?
Его голос прозвучал на удивление заботливо. Кажется, Вячко успел позабыть, что разговаривал с лесной ведьмой, разжалобился от её несчастного вида. Для Дары это было непривычно. Никто никогда не говорил с ней как с беззащитной девушкой. Никто никогда не забывал, что она дочь чародейки.
Губы дрогнули от улыбки.
– В другое время я бы, пожалуй, тебя убила, но на этот раз пощажу…
Вячко посмотрел на неё ошарашенно, заметил кривую улыбку и не нашёлся что сказать. Дара ещё больше развеселилась.
– От тебя воняет тиной, – заметила она. – Что ты делал на Мёртвых болотах?
Он по-прежнему разглядывал её с недоверием, как дикого невиданного зверя.
– Меня обманом держала там одна ведьма. Она может принимать облик других людей, на самом деле у неё белые глаза и волосы. Не слышала о такой?
Дара слегка мотнула головой.
– Я почти ничего не знаю о других ведьмах, кроме Златы и тех, о которых сложены былины. И я никогда не была на болотах, – голос стал глухим и хриплым.
Снова они замолчали, слушая птиц и тихий ветер. Солнце светило холодно и часто пряталось за рваными тучами, выглядывало на короткое время и вновь скрывалось, отчего земля погружалась в серые сумерки. Лето ещё не оборвалось, но всё вокруг дышало осенью.
– Куда ты теперь пойдёшь? – спросила Дара. – Раз ты не нашёл рдзенца, то в лесу тебе делать нечего.
– Пожалуй, вернусь домой, – признался Вячко. Прозвучало это неуверенно. – А ты… ты сможешь дойти до своего дома? – Каждое слово он произносил неторопливо, осмотрительно, будто ступал по топкой болотной тропинке.
– Ещё немного полежу. Мне скоро станет лучше.
Никогда чужой человек не говорил с ней так заботливо. Это было так же непривычно, как человеческое прикосновение для бездомной кошки.
Дара прикрыла глаза, пытаясь справиться с тупой болью в затылке. С надеждой подумала, что леший, быть может, вновь пропустит её к золотому озеру, позволит излечиться.
– Я не такой тебя представлял.
Дара распахнула глаза, уставившись в недоумении на Вячко. Неужто он догадался, что она и есть дочка мельника?
– Я думал, что лесная ведьма будет старше, – пояснил он. – Хотя Злата была даже моложе тебя, когда встретила Ярополка, но всё же… странно бояться девчонки.
– Ты меня боишься?
Ему неприятно было признавать свою слабость.
– Все боятся лесной ведьмы.
Взгляд Дары сделался сердитым.
– Ты тоже не выглядишь слишком грозным.
Она лукавила. Пусть веснушчатое лицо Вячко и его непослушные кудри придавали ему нелепый вид, но был он высок и широкоплеч. Такому не понадобятся заклятия, он легко убьёт Дару голыми руками.
– Скажи, Вячко, – вдруг вспомнила Дара. – А какой сейчас месяц?
– Не знаю, – он выглядел растерянным. Осмотрелся по сторонам, точно впервые увидев желтеющую листву. – Похоже, что лето на исходе, но вряд ли уже наступила осень.
– Серпень, стало быть.
– Ты тоже не знаешь?
Дара помотала головой, и юноша впервые улыбнулся. Улыбка у него была простая, искренняя и немного сдержанная. Даре она понравилась.
– Зачем ты всё-таки искал этих рдзенцев? Кто тебе велел их остановить? – спросила она.
– Не могу сказать, – его лицо вмиг сделалось строгим.
Дара повела бровью.
Взволнованно зароптал ветер в кронах невысоких берёз. Девушка выпрямилась, прислушиваясь к голосам птиц.
– Чуешь?
Она перевела взгляд на Вячко. Он тоже насторожился.
– Здесь чужак, – пояснила Дара. – Ещё один, другой.
Не сговариваясь, они поднялись с земли. Дару зашатало, и Вячко поддержал её за локоть. Без слов они поняли друг друга и медленно пошли вперёд. Дара прикладывала ладони к стволам деревьев, слушала их возмущённый гул, но Вячко всё равно первым заметил следы. Мох, покрывавший землю, содрали в нескольких местах.
– Здесь волокли что-то тяжёлое, – приглядевшись, сказал Вячко и уточнил: – Человека.
Дара взволнованно посмотрела на него, промолчала.
Дурнота нахлынула на неё с новой силой, она покачнулась и точно бы упала, не удержи её Вячко.
Неторопливо они продвигались дальше по лесу. Чёткие следы остались на земле, и даже Дара смогла представить, как человек вырывался, цеплялся пальцами за мох и листья. Кто бы ни тащил несчастного, он был чудовищно силён.
– Почему никто не кричал? – удивилась Дара. – Мы должны были бы услышать…
– Он не мог, – Вячко показал в сторону. – Гляди.
Среди зелени мха багровел окровавленный ошмёток, и не сразу Дара поняла, что это вырванный язык. Оцепенев, она отвела взгляд.
– И всё же кричать он мог, мычать, как немой, – ком подступил к горлу. – Если только лес не хотел…
Вячко удивлённо на неё покосился.
– Лес хотел это скрыть?
Она раздражённо передёрнула плечами.
– Мне неизвестны желания и мысли лешего.
Навий мир по-прежнему оставался чужим, непонятным. Он опутывал крепко-накрепко, запутывал в свои сети, но к тайнам леса не подпускал.
След привёл их к краю оврага. Пришлось спускаться. Скользя по склону вниз, Дара и Вячко хватались за ветви кустов, чтобы удержаться от падения. Они громко дышали и оба ругались себе под нос. Никто не смотрел по сторонам, только на землю перед собой. Сырая почва, размытая утренним дождём, чавкала, норовила ускользнуть из-под ног.
Дара остановилась неожиданно, опёрлась о ствол дерева, рукой махнула Вячко, привлекая внимание.
– Смотри, – с трепетом проговорила она, пальцем указала вниз.
На дне оврага среди опавшей листвы и луж у подножия трёх сросшихся ольх лежал мужчина в просторных одеждах. Раскинув руки, глядел он на сокрытые за листвой небеса. Тёмные глаза его потухли. Меч так и остался в ножнах, не пригодившись своему хозяину.
Над мужчиной склонилась дева со смоляными волосами. Растрёпанная, одетая лишь в разодранную холщовую рубаху, она водила бледными, зеленоватыми руками по груди мертвеца.
Вячко схватился за рукоять меча, но Дара его остановила.
– Обожди, – прошептала она.
Дева вскинула голову, заслышав голос. Зелёные глаза сияли ярче листвы по весне, окровавленные губы растянулись в оскале, обнажили острые зубы. Она зашипела, яростно зарычала и попятилась, ухватила добычу, потащила назад.