Наглый. Дерзкий. Родной

– Ну вот. Привезли нас, значит, в участок, а там дежурный мент с выпученными от бдительности глазами на меня смотрит и ржет. Я ему хамить не стал, ну, при исполнении же вроде, но харю себе срисовал на всякий случай. Вдруг он мне где в другом месте попадется, там я ему и скажу все, что я о нем думаю.

Пока протокол составляли, к нам все отделение забежало на меня глянуть, глаза у всех как у мопсов, я уж собрался автографы раздавать, но в мусарне это опасно, потом мне под мой автограф столько дел пришьют, что сидеть я буду три пожизненных. Я поэтому скромно улыбался и показания давал. Объяснил все чин чинарем, как было, рассказал. Сказал, что за женщиной классной ухаживаю, мол, пришел, красиво спел серенаду под окнами, днем, в разрешенное время, а этот заботливо-агрессивно мне помешал. В общем, Катюх, всем отделением ржали, а потом меня отпустили с миром, но нафиг. Сказали больше не попадаться.

– Ясно. И куда ты ночью пошел?

– Интересно, да? Катерина, у меня никого нет, честное слово, – Эдуард приложил ладонь к груди, снял очки для убедительности и захлопал длинными ресницами. – Вообще, Катерина, женщины такие коварные существа. Разведут на интим, а потом исчезают, даже борща не сварят.

– У меня для тебя плохая новость, Эдуард, – проглотив смешок, выдавила я.

– Ой, не надо. Я в постели Аполлон!

– Две плохие новости, – не сдержалась я, – ты статую Аполлона видел?

– Че мне на нее смотреть? Еще я мужиков не разглядывал.

– А ты посмотри, любовник-гладиатор, – посоветовала я.

Эдуард достал из кармана старенький смартфон с разбитым экраном, что-то напечатал, присмотрелся, увеличил и выдал:

– Они там богов совсем не уважали, да? Это ж надо такую закорючку прилепить вместо нормального агрегата! Никакого уважения. Я бы за такое тоже Помпею спалил. Катя, мамой клянусь, я не Аполлон. Хочешь, сама проверь!

– Я поверю тебе на слово, – отрезала я.

– Зря… Кать, а ты борщ умеешь варить? У меня бабуля в деревне знаешь, какой варила, ух!.. Правда, из вредного петуха бульон отказалась варить, сказала, что только он нас и гоняет по всему селу, берегла пернатого, двойную пайку выдавала за то, что нас с брательником воспитывал. И нас заставляла его хлебом кормить, правда, потом снова кричала, что мы его чуть хлебными крошками не закидали до смерти. А мы, Кать, просто упражнялись в меткости, кто в клюв попадет, тот и молодец.

А бабушка мои с дедушкой знаешь, как познакомились? Я сейчас расскажу. Дедуля в город поехал, там бабушку увидел, говорит, красивая была, аж глаза слепило. Ну вот он к ней не знал, как подкатить, взял и брякнул, мол свинья убежала, не видели? А помогите найти. В общем, как Сусанин весь день бабулю по городу гонял, свинью сбежавшую искал. Потом на свидание пригласил и через полгода к себе в село увез, женился, все как полагается.

– Повезло бабушке твоей, – выдавила я, все еще пытаясь сдержаться и не рассмеяться.

– А то!

– Значит, ты такой креативный в дедушку? – я не оставляла попыток что-то выяснить о сказочнике, сидящем рядом.

– Ага.

– А кем работаешь?

– Я тебе песенкой отвечу, – радостно предложил он, – мы не мыши, мы не птахи, мы ночные ахи-страхи… Мы летаем, кружимся, нагоняем ужасы…

– Мент? – ахнула я.

– А че, похож? – даже обиделся Эдик. – Че сразу мент, Кать? Других вариантов нет?

– Военный? ОМОН? СОБР?

– Наш ты человек, Катюха, я тоже ментов не люблю, как вижу, сразу приступ изжоги начинается.

– Будешь продолжать врать – я твоей стороной в столб въеду, – предупредила я.

– Я не вру, – снова захлопал он ресницами.

– Сколько тебе лет, чудо? – не выдержала я.

– Сколько есть, все мои, – выдал он мне широкую улыбку, – только не выбрасывай меня из машины, Кать, я один в лесу боюсь оставаться.

– Чего так?

– А вдруг медведь мной закусить решит?

– А ты ему кабачок предложи, и вино Шато де Пакет, – предложила я.

– Катерина Романовна, а давай я тебе завтра помидорки принесу? Сам катал.

– Да ты что?! – умилилась я и взмахнула руками.

– Да. Я хозяйственный, как мыло. Сам умею закатки делать. От меня вообще одна сплошная польза.

– Ты на языке еще мозоль не натер, болтун-переросток? – прорычала я. – Эдуард, ну серьезно, прекрати издеваться.

– Да кто издевается? – взвыл он.

– Ты! Признавайся, зачем ты ко мне пристал? Поспорил с кем-то?

– Катерина Романовна, ты в сани, да? За рулем уже тяпнула? Давай я поведу, мне два привода в участок вообще не улыбается, а на трассе часто ГАИ стоят.

– Тогда кто ты, мать твою, такой? – взорвалась я.

– Опять двадцать пять…

– Скажешь «Эдуард» – я тебя покусаю, – предупредила я.

– Человек я, обычный, нормальный человек, Кать. Простой парень я, работящий, хозяйственный, домовитый…

– От меня тебе что нужно?

– Кать, ну ты взрослая вроде, а не видишь, что нравишься мне, – пробурчал он.

Отвернулся, подумал и уже совершенно другим тоном продекламировал:

Голубая кофта. Синие глаза.

Никакой я правды милой не сказал.

Милая спросила: «Крутит ли метель?

Затопить бы печку, постелить постель».

Я ответил милой: «Нынче с высоты