Двадцать

Спросила и прошла на небольшую кухню с аккуратным столом и кухонным уголком. Так раньше модно было.

– Так сын мой.

– А ты замужем?

– Нет.

Она отвернулась и начала доставать чашки, варенье, печенье.

– Как говорят поматросил и бросил. Сама растила. Мама какое то время помогала, потом ее не стало. Но мы справились.

Я села за стол.

– Ой ты такая красивая, Лен. Я еще со школы помню и волосы твои шикарные и фигура попа, грудь. Мальчишки челюсти сворачивали. Ты и сейчас такая же. Вообще не сказала бы что тебе сорок стукнуло.

Вспомнились слова дочери о том, что выгляжу ужасно и что давно надо было прическу сделать. Что в зеркало на себя давно не смотрела.

– Дурак твой Артем. Он еще ни раз пожалеет. Такая женщина. Волосы как были роскошные так и остались. Молодец что не обрезала. Тебе все завидовали косы толстые, вьющиеся локоны.

– Он уже не мой, а какой-то Светки. Наверное уже и в дом ее наш привел. Оказывается он с ней давно. А дочка знала и не рассказывала. Я к ней приехала, а у нее там Толик… какой-то. Даже не познакомила.

Я пока говорила Ира чай подливала. Печенье подкладывала.

– Кобелина драный муженек твой! Под зад ему коленом! Знаешь я тут подумала. У меня три комнаты. Что тебе в гостинице сидеть. Забирай свои вещи и приходи ко мне. Поживем пока обустроишься и мне не так скучно будет.

– Нет, ты что. Я так не могу. Ну куда. Ты с сыном живешь, а я тебе на голову свалюсь. Неее. Я в гостинице пока. Потом посмотрю что делать.

– Ну как знаешь. Я буду тебе очень рада. Правда. Женьки весь день нет. Он на работе, то с девушкой своей… глаза б мои ее не видели. А я одна. Вечером заказ дострочу и сижу сериалы смотрю. Скука зеленая.

– Спасибо, Ир, огромное. Я пока справляюсь.

– Ну смотри.

Засиделись мы с ней за полночь. То она рассказывала о своей жизни, то я. Как будто не было этих лет разлуки и мы снова вместе, снова дружим. Есть такие люди. Твои. С ними всегда есть о чем даже помолчать. Они тебя чувствуют, читают, а ты их. И вы как одно целое интересное, сшитое вместе и одновременно раздельное.

И не упрекнула ни разу, что пропала, что на связь не выходила столько времени.

– Ладно, Ир. Давай такси закажу, а то поздно уже.

– А может останешься?

– Нет-нет я поеду. Спасибо, моя хорошая. Как будто и не было этих лет.

– Скажи? Вот и я так чувствую. Как будто не было. Ладно вызывай такси, а я пока посуду помою.

Я машину вызвала, потом оделась, натянула сапоги. Крикнула Ире из прихожей:

– На улице постою. Воздухом подышу. У вас тут маньяков нет?

– Нет. Все свои. Только там холодно.

– Нормально. Проверюсь. Ой! Вроде и машина приехала. Все я побежала.

– Давай, Лен. Завтра набери.

– Хорошо!

Выскочила на улицу, подбежала к машине, плюхнулась на переднее сидение.

– Мне на Антоновскую. В гостиницу Астрид знаете такую?

И обернулась на водителя. Молодой совсем. Глаза наглые, светло зеленые. Челка падает на лоб. И посмотрел так, что все тело пронизало током. От смущения вспыхнули щеки. Потому что он бросил взгляд на мои колени и мне пришлось поправить платье. Ощущения странные. На меня так никогда не смотрели. Нагло с насмешкой.

– Знаю.

– Сколько за проезд.

– Как обычно.

Можно подумать я знаю как обычно. Но переспрашивать не стала. В машине орет какая то музыка, пахнет сигаретами.

***

Он сидел совсем близко со мной, как будто нарочно придвинулся. Мне показалось, что он очень высокий, потому что даже сидя был выше меня. Я мельком взглянула на его лицо и тут же опустила взгляд на сильную смуглую шею. На ней татуировка в виде штрихкода и головы коршуна. И запах свежести, сигарет, какой-то смеси чего-то запредельно мне недоступного. Такие молодые таксисты? Сколько ему лет? Двадцать два? Двадцать пять? На нем кожаная куртка, свитер с низким вырезом, руки на руле сильные, мощные, из-под рукава выползла татуировка. Рисунок рассмотреть не могу.

Волосы коротким ежиком, почти лысый затылок, на скулах легкая небритость.

Снова бросила взгляд на профиль. Красивый. Дерзкий. Очень наглый. От него веет этой наглостью настолько, что у меня краснеют уши, когда он снова бросает взгляд на мои колени. На мои ноги давно никто так не смотрел и я почувствовала себя ужасно неловко и поправила юбку.

– Почему ОН вас одну отпускает так поздно? Мог бы и сам домой отвезти.

– Я у подруги была.

Резко повернул и меня накренило в его сторону, бросило ему на плечо. Неожиданно придержал сильной рукой, вздернула голову и наши лица в миллиметре друг от друга, и я тут же отпрянула на место.

– Урод какой-то подрезал. В нашем городе много таких вот ошпаренных. Ездят как олени.

Мне хотелось сказать, чтобы он сбросил скорость, но я не смогла и слова вымолвить потому что там, где его пальцы легли мне на плечо кожа горела даже через пальто. Что это со мной. Он же совсем мальчик. Смущенно отвела взгляд к окну. Выдохнула.

– Кто-то ждет в гостинице?

Отрицательно качнула головой.

– Такую женщину не может никто не ждать…

Да, меня ждет холодная постель, стены, телевизор и ощущение адского одиночества, а так же презрения к самой себе. Меня ждет самокопание и понимание, что я на хрен никому не нужна. Меня ждет боль, которая притаилась в каждом уголке тишины и готова оскалиться на меня своими жуткими клыками безысходности. Вот что ждет брошенную, сорокалетнюю дуру в гостинице. А не то, что этот мальчик себе вообразил…Боже. Неужели я похожа на кого-то, кого где-то ждет любовник?

– Нет. Меня никто не ждет.