ГЕРОИ И ГЕРОИНИ

Ваня улыбнулся, прошептав ей на ухо:

– Для него она обычная. Не лучше, не хуже других. – Девушка вздрогнула от такого проникновенного горячего шепота и, подняв голову, посмотрела ему прямо в глаза, всерьез поинтересовавшись:

– А что нужно для того, чтобы стать необычной?

Парень, глядя в ее доверчивые глаза, и теряя все ориентиры и ощущение твердой земли под ногами, внезапно дал невразумительный, но честный ответ:

– Не знаю, быть собой и быть с тем, кто это заметит и оценит.

– Ну, тогда я обычная, – попыталась вырваться из плена его глаз девушка, чувствуя себя безнадежно влюбленной.

– Нет, Светка, ты самая необыкновенная, – сказал и начал осыпать ее лицо легкими, как летний ветерок, поцелуями.

Она поначалу замерла, как изваяние. А потом дернула его за руку.

– Бежим отсюда.

Ваня замер, не понимая на несколько секунд, а потом, подхватил ее на руки и действительно побежал.

– Ваня, отпусти меня! – закричала Света от неожиданности.

Он действительно отпустил, чтобы сжать ее в объятьях и поцеловать. Такие разительные перемены в его поведении застали Свету врасплох, но она наслаждалась моментом, пусть и длиною в миг.

Глава 22

Счастье

Пять лет назад (Рома и Ю)

Дружное семейство, к которому относился Рома, собралось за одним столом спустя три дня после того, как парень сообщил прекрасную новость. Этого мать проигнорировать не могла, поэтому в срочном порядке были приглашены все отцы и дети. Трое отцов с разной степенью обеспокоенности восседали рядом с заинтересованными детьми. Олин отец – Толя (все обращались к нему почему-то по имени) пробовал разбавить напряженную атмосферу, травя какие-то шуточки и тщетно пытаясь выпытать у дочери подробности ее личной жизни. Вернее, ее отсутствия.

– Красивая ты у меня, доча, чего это у тебя кавалера нет? Вон Ромка – вчера только прыщи сошли, а уже девушку приводит знакомиться с семьей.

– Па, не к месту это, – легко отнекивалась Оля, уплетая за обе щеки тарталетки с рыбой. Оля – дородная барышня, о таких говорят «кровь с молоком». Иногда она напоминала тургеневскую барышню. С ее вечной привычкой заплетать свои шикарные с рыжим отливом волосы в косу, читать любовные романы и витать в облаках. Несмотря на свои двадцать пять лет, она одевалась как школьница в строгие костюмы и юбки и, парня у нее никогда не было, да они и побаивались ее, если честно. Уж слишком строгой и чопорной она казалась, а на самом деле – наивной идеалисткой.

– Толя, если Ромка знакомит девушку с семьей, вывода два: либо все серьезно, либо разведка боем. Ох, боюсь уже я за эту девочку. Загоним мы ее в гроб и даже глубже, – спародировав еврея из одесских анекдотов, сказал Ромкин отец – Олег Викторович.

– Таки да, Олежка. Оставит он маму сиротой, – подмигнул Толя бывшей жене, которая заметно нервничала, посматривая на часы.

– Пап, пап. Как ты думаешь, она сильно страшная? – внезапно выдал Пашка, а мать, в свою очередь, заметно побледнела.

– Сынок, не пугай маму, главное, что бы Роме нравилась… Тем более гораздо хуже будет, если она будет глупой, – ответил сыну Олег Викторович, тоже заметно нервничая и все порываясь налить себе в стакан что-нибудь покрепче. Но рядом сидела жена – Мариночка, которая напрочь пресекала эти попытки и подливала ему в стакан компота.

– Да, чего мы все сидим, как на похоронах, а-ну, сделали лица попроще и доброжелательнее! – начала строить свою «роту» Нина Михайловна – многодетная мать и глава веселого семейства. В этот момент в дверь позвонили. И все тут же ринулись в коридор, всем было интересно посмотреть на избранницу Ромы.

Ю честно старалась не нервничать и всю дорогу всячески подкалывала явно волнующегося Рому. Сама же переживала едва ли не большего его. С ее мамой было проще. Узнав о том, что Рома из друга переквалифицировался в парня, она только подмигнула ему и шепнула на ухо дочери:

– Он такой няшка, просто загляденье. Я уж боялась, ты проглядишь свое счастье.

– Мама, – смущенно шикнула на родительницу Ю.

Ну не признаваться же ей матери, что она чуть не проглядела свое счастье. Потому что счастье казалось смешным, нелепым. Не таким, как обычно рисуют счастье. Хотя можно ли изобразить счастье? Так же, как картинка райского уголочка в глянцевом журнале не имеет ничего общего с настоящей жизнью, так и счастье не признает никаких рамок и стереотипов. У Ю счастье оказалось простым и уютным. Потому что, это было ЕЕ счастье. Без прикрас, фальшивых слов и улыбок. Рука в ее руке – счастье. Его горячий шепот на ухо, напоминающий шепот волн бескрайнего моря – счастье. Их совместное молчание – счастье. Да, все, что связано с НИМ – счастье. Даже, если бесит иногда, и она обижается на него по пустякам. А он только любя называет ее колючкой…

Сегодня Ю решила не наряжаться и сразу предстать перед родней Ромы, так сказать, в натуральном виде. Порванные джинсы, кеды, толстовка с известной рок-группой. Поэтому взгляды, которыми ее осматривали родственники парня, были слегка шокированными. Ах да, он ведь такой мальчик-ромашка! А с ним совсем не девочка-лютик.

– Здравствуйте, я девочка-кактус… – вырвалось у Ю невольно. Все семейство Ромы переглянулось между собой и захохотало.

Ромка прижал ее к себе поближе и, еле сдерживая смех, прошептал:

– Ты неподражаема.

– Вы Юлия, да? – спросила ее женщина, стоявшая впереди и сканировавшая ее взглядом. Тут и к гадалке не нужно ходить – это была мама Ромы.

Ю в начале немного смутилась. Потом хотела сказать знаменитую фразу о своем имени. Но Рома ее опередил.

– Мам, ее зовут Ю. – Он окинул взглядом все многочисленное семейство, словно предупреждая, что обижать девушку не рекомендуется.

Кстати, право называть ее Юлей было только у него.

– Хорошо, очень приятно познакомиться, Ю. Меня ты можешь звать тетей Ниной, – сказала свое решительное слово мать, одобрительно кивнув. Рома облегченно выдохнул – Ю ей понравилась.

Тут все как по сигналу, оживились, загалдели и принялись знакомиться с девушкой. Рома все еще крепко обнимал ее за плечи. Наверное, именно поэтому девушка чувствовала себя так уверенно.

Отец, выждав момент, сказал сыну:

– Эта девушка-кактус – хороша. Колется, конечно. Но любому мужчине всегда хочется побывать в роли Адриано Челентано. Укрощение строптивой и все такое… – повел бровями Олег Викторович. И так это комично смотрелось, что Рома не сдержал улыбки.

Когда с первой стадией знакомства было покончено, перешли к застолью и расспросам.

– Ю, ты учишься или работаешь? – начала свой расспрос мама Ромы, делая вид, что ответ ей не важен, гораздо важнее резать пирог, поправлять скатерть, теребить салфетку, прикрикивать на Игоря и Пашку, чтобы вели себя прилично.

Ю была не глупа и догадалась, что Нина Михайловна таким образом скрывает свое волнение. Рома сжал ее руку под столом, мол, я с тобой. Девушка посмотрела на него и усмехнулась. Ромашка, такой ромашка! Но она-то не лютик!

– Я учусь пока.

– На кого учится прелестная барышня? – подал голос неожиданно третий отец – Сергей Васильевич. За что удостоился настороженного взгляда дочери и тут же потупил взгляд, как школьник.

Он был первым мужем Нины Михайловны и отцом старшей дочери – Маши. Следует отметить, что у этого мужчины было две слабости – нимфетки и азартные игры. Причиной развода стал его скоропалительный роман с подругой дочери. Маша, застав папу в неглиже верхом на своей подружке вначале ахнула, а потом надавала оплеух и родителю, и подруге. Вещи отца собрала тоже Маша – девушка она была принципиальная и бескомпромиссная. Сергей Васильевич до сих пор дочь побаивался и всегда беспрекословно слушался.

Маша была самой старшей и опытной. У нее за плечами был развод. От мужа она ушла сама. Он пытался ее вернуть, долгое время звонил, приходил, задавал вопрос: почему? Маша молчала и указывала ему на дверь. Пока однажды не выдержала и не разрыдалась у матери на плече. Ее диагноз – бесплодие – стал приговором. Мужа Маша любила безумно, именно поэтому желала ему самого лучшего.

– Пусть будет счастлив. У него еще будут дети. Со мной у него не будет ничего.

– Маш, ну живут же люди без детей и вы со Славой прожили бы, – призывала дочь образумиться Нина Михайловна.

Но Маша была непреклонна.

– Нет, не нужно этих жертв. Я буду потом всю жизнь гадать: любит он или из-за жалости уйти не может.