Маятник Фуко

– Меня ожидает пир, – сказал он.

– Идете в ресторан? – переспросил я.

Он явно был фраппирован моей легковесностью. – «Зогар»[34 - «Зогар» (ивр. «Сияние») – центральный текст Каббалы, появившейся в XII в. в Испании, написан на арамейском языке в форме толкований к недельным разделам Торы (Пятикнижия). Его авторство до сих пор является предметом споров.], – пояснил он. – «Лех Леха»[35 - «Лех Леха» (ивр. «Иди себе») – недельный раздел Торы (Бытие, 12:17).]. Доныне неистолкованный отрывок.

21

…des gr?les, der s? swaere wigt daz in diu valschllch menscheit nimmer von der stat getreit[36 - …Грааль до того тяжеловесен,что никому из грешных человекне поднять его вовек.(старонем.)].

    Вольфрам фон Эшенбах, Парцифаль.
    Wolfram von Eschenbach, Parcifal, IX, 477

Полковник мне не понравился, но запомнился. Можно ведь внимательно и с восхищением наблюдать, скажем, за гадюкой. Видимо, я впитывал тогда первые испарения яда, который, действуя много лет, отравил нас, довел до гибели.

На следующий день я зашел к Бельбо, поболтали о вчерашнем визитере. По мнению Бельбо, типичный буйный бред. – Как он говорил о своем Рокоссовском, Ростроповиче, вроде это по меньшей мере Кант?

– И бред начался бог весть когда, – добавил я. – Сначала один псих, Ингольф, уверовал в свою бумажку, а сейчас другой псих, полковник, верит в бумажку Ингольфа.

– Это было вчера. Во что он верит сегодня – не знаю. Скажу вам, что под конец я устроил ему встречу в одном солидном издательстве… не важно, в общем, там иногда публикуют книги за счет авторов. Он вроде был счастлив. Так вот, его прождали сегодня все утро, он не пришел и не позвонил. А у нас забыл свою драгоценную ксерокопию. Раскидывает тамплиерские секреты как фантики. Несерьезные люди нас окружают.

Именно в эту минуту звякнул телефон. Бельбо поднял трубку: – Да, я Бельбо. Да, это «Гарамон». Слушаю… Да, он был вчера вечером. Предлагал рукопись. Извините, проблема издательской этики. Если можете объяснить…

Несколько секунд он молча слушал, потом поднял глаза, бледнея: – Полковника убили или вроде того… – Затем вернулся к собеседнику: – Извините, это я Казобону, консультанту, он вчера был при разговоре… Да, полковник Арденти предлагал исследование, мне оно показалось довольно надуманным, о поиске мнимых сокровищ тамплиеров. Тамплиеры – средневековый рыцарский орден…

Он невольно загородил микрофон для конфиденциальности, но, встретясь со мной глазами, отвел руку. Тон его был неуверенный. – Нет, комиссар Де Анджелис. Этот господин только собирался писать книгу. Ничего определенного… Что? Вместе с ним, оба? Прямо сейчас? Ладно, говорите адрес.

Затем он повесил трубку и несколько секунд барабанил пальцами по столу.

– Вот что, Казобон, вы должны меня извинить, я не подумавши ввязал и вас в эту историю. Просто от неожиданности. Комиссар полиции Де Анджелис. Вроде бы этот полковник жил в пансионе, и кто-то утверждает, что видел его ночью в состоянии трупа…

– Утверждает? А что комиссар – не знает?

– Да, это странно, но комиссар не знает. Якобы нашли в его блокноте мои координаты и запись о встрече. Кажется, их единственный след. Поздравляю. Надо ехать.

Мы позвонили такси. В машине Бельбо взял меня за локоть: – Казобон, скорее всего это совпадение. Но в любом случае… в нашей деревне не любят называть имена. Помню одно рождественское представление на диалекте – волхвы спрашивают у пастуха, как зовут его хозяина. Он говорит: Джелиндо. В каждой пьемонтской деревне таких Джелиндо не меньше ста. Ну ладно. Когда хозяин узнает, что батрак сказал волхвам его имя, он колотит батрака и приговаривает: помни, каналья, имя нельзя открывать кому попало… Наверное, лучше не забивать комиссару голову. Если вы не возражаете, полковник ничего нам не говорил ни об Ингольфе, ни о послании из Провэна.

– Чтобы с нами не произошла тоже маленькая неприятность, – подхватил я, стараясь улыбнуться.

– Повторяю: чистая глупость с моей стороны. Но от некоторых вещей лучше быть подальше.

Я сказал, что согласен, но в глубине души волновался. Как ни крути, я учился в университете, время от времени участвовал в демонстрациях. Входить в отношения с полицией мне не улыбалось. Мы доехали до пансиона, не первой категории и далеко от центра. Нам сразу показали квартиру. Там номера назывались квартирами. На лестнице полиция. Поднялись в номер двадцать семь (два плюс семь – девять, автоматически отметил я). Спальня, коридор со столиком, угол для готовки, душевая без занавески, дверь была полуприкрыта, так что не видно, есть ли биде, но в подобных местах биде, вероятно, это первое и единственное удобство, которого требуют все клиенты. Обстановка жалкая, личных вещей мало, все перекопано и перевернуто – кто-то вывалил вещи в спешке из шкафов и чемоданов. Может быть, те же полицейские. Их, как в униформе, так и в штатском, я насчитал человек десять.

Навстречу нам двинулся достаточно молодой мужчина с достаточно длинными волосами. – Де Анджелис. Доктор Бельбо? Доктор Казобон?

– Я еще не доктор. Кончаю университет.

– Кончайте его, кончайте. Пока не защититесь, вас не возьмут работать к нам в полицию. Не представляете, как это увлекательно. – Вид у него был раздраженный. – Кончим, кстати, и с предварительными формальностями. Вот паспорт, принадлежавший жильцу этой комнаты, зарегистрированному как полковник Арденти. Вы его опознаете?

– Это он, – ответил Бельбо. – Но объясните, в чем дело. По телефону я не понял, он погиб или…

– Это я предпочел бы узнать от вас, – произнес комиссар, и лицо его передернулось. – Но вы, безусловно, имеете право на более полную информацию. Так вот, господин Арденти, именующий себя полковником, въехал в пансион четыре дня назад. Вы, наверное, отметили, что здесь не Гранд-Отель. Есть швейцар, который уходит спать в одиннадцать, потому что жильцам выдаются ключи от входной двери, есть одна-две уборщицы, работающие по утрам, и старый пьяница, который носит чемоданы и клиентам выпить в номер, когда они вызывают. Пьяница, повторяю еще раз, и в придачу склеротик. Допрашивать его – дикая мука. Швейцар утверждает, что у того особое пристрастие к привидениям и что он уже напугал не одного клиента. Вчера вечером, около двадцати двух, швейцар видел, как Арденти возвратился в номер с двумя гостями. Здесь можно приводить хоть по дюжине трансвеститов. Так что два нормальных человека не вызвали никакого интереса, хотя швейцар утверждает, что заметил у них иностранный акцент. В половине одиннадцатого Арденти вызвал старца и заказал виски, бутылку минеральной и три стакана. Около часу, может быть в полвторого, старик услышал из двадцать седьмого, что кто-то обрывает звонок. Но судя по тому, в каком виде мы его застали сегодня, на отчетный момент старичина уже здорово наклюкался, причем какой-то дряни. Он якобы идет в номер, стучит, не отвечают. Он открывает дверь своей обычной отмычкой и видит беспорядок, а полковник лежит на кровати с вытаращенными глазами и с проволокой вокруг шеи. Дед удирает со всех ног, будит швейцара, ни тот ни другой снова идти туда не желают, хватаются за телефон, но он не соединяет… Утром сегодня линия снова работала превосходно… Но если верить тому, что они говорят. Швейцар бежит на угол в телефон-автомат и звонит в квестуру, в то время как старичок тащится на квартиру к врачу. В общем, они отсутствуют около двадцати минут, приходят обратно и сидят у себя внизу, перепуганные, доктор тем временем одевается и поспевает в пансион одновременно с машиной полиции. Все подымаются в двадцать седьмой номер. Там на кровати никого нет.

– Как никого нет? – переспросил Бельбо.

– Вот так, трупа нет. После чего врач возвращается к себе домой, а мои коллеги обследуют то же, что видите и вы. Снимают показания с портье и с этого старика. Куда девались двое, приходившие к Арденти? А кто их разберет, могли уйти и от одиннадцати до часу, никто бы не обратил внимания. Были они еще в номере, когда поднялся старик? А как можно знать, он пробыл одну минуту, не заглядывал ни в угол готовки, ни в уборную. Могли они уйти, когда эти два остолопа отправились за помощью, и вынести мертвеца? И это вполне возможно. К тому же имеется лестница, выходящая во двор, а из двора выезд на параллельную улицу. Но прежде всего, кто мне скажет, существовал ли на самом деле этот труп? Или полковник удалился до наступления ночи с двумя своими знакомыми, а остальное все старику приснилось? Швейцар твердит, что этому типу не впервой видеть призраков. И что несколько лет назад старик уже докладывал, будто видел одну постоялицу повешенной в голом виде, а через полчаса она спустилась из номера свежая как цветок, а на раскладушке старика был обнаружен садомазопорножурнал. Скорее всего, у него родилась великолепная идея подсмотреть за той дамой в замочную скважину и он увидел занавеску, развевающуюся на ветру. Единственный точный факт, которым мы располагаем, это что комната в ненормальном виде и что Арденти испарился. Вот я вам рассказал что мог. Теперь слово за вами, доктор Бельбо. Единственный имеющийся у нас след – этот листок, найденный под столом. 14–00, отель «Принц Савойский», господин Ракоски. 16–00, «Гарамон», доктор Бельбо. Вы подтвердили, что он приходил к вам. Теперь расскажите, как было дело.

22

…al des gr?les pflihtgesellen

von in vr?gens niht enwellen[37 - …чтобы рыцарям Граалявопросов не задавали.(старонем.)].

    Вольфрам фон Эшенбах, Парцифаль.
    Wolfram von Eschenbach, Parcifal. XVI, 819.

Бельбо говорил недолго, он повторил то же, что было сказано по телефону, почти без новых деталей, не считая второстепенных: что полковник рассказал невнятную историю, как будто он напал на след неких сокровищ, на основании документов, найденных во Франции. Не более того. У нас, сказал Бельбо, сложилось впечатление, что он считает свой секрет опасным и хотел бы рано или поздно обнародовать его, чтобы не быть единственным хранителем. Полковник ссылался на опыт каких-то предшественников, которые якобы после раскрытия секрета таинственно исчезали. Он готов был показать нам документы, но только после подписания контракта. Но Бельбо не мог подписывать контракт, не посмотрев на материалы. Так что стороны разошлись, договорившись увидеться в будущем. Полковник действительно упоминал о встрече с неким Ракоски, добавив, что тот – бывший главный редактор «Журналь дю Секрет». Собирался обратиться к тому за предисловием. Ракоски, кажется, советовал ему не торопиться с публикацией. Полковник скрыл от Ракоски, что собирается в «Гарамон». Вот и все, пожалуй.

– Ясно, ясно, – сказал Де Анджелис. – Какое он произвел впечатление?

– Человека неуравновешенного. Явно страдает ностальгией по былым геройствам, по Иностранному легиону.

– Да, он геройствовал в легионе, и не только там. Мы вообще-то за ним давно присматривали, хотя не сильно. Знали бы вы, сколько у нас таких молодцов. Его на самом деле зовут не Арденти, хотя французский паспорт – настоящий. Он уже несколько лет появляется в Италии наездами и был опознан, но не стопроцентно, как некий капитан Арковеджи, приговоренный к смертной казни заочно в 1945 году. Сотрудничество с СС, бог знает сколько народу отправлено им в Дахау. Во Франции за ним тоже наблюдали. Он имел судимость за мошенничество и выкрутился чудом. Предположительно, повторяю, предположительно, но не точно, он есть и то лицо, которое под именем Фассотти в прошлом году жульнически предлагало одному мелкому миланскому промышленнику войти с ним в долю для разыскания сокровищ Муссолини. Фассотти утверждал, что знает, где именно перед расстрелом в Донго дуче успел опустить в озеро Комо сундуки с золотом, драгоценностями и документами, и что достаточно нескольких десятков тысяч долларов, чтобы нанять водолазов и катер… Получив аванс на предварительные расходы, исчез. Теперь и от вас я слышу, что сокровища – его пунктик.