Сто лет и чемодан денег в придачу

– Несомненно, – ответил кинолог.

И объяснил, что у Кикки есть разные способы указывать на объект, в зависимости от того, что она хочет сообщить.

– Так расскажите, что она имеет в виду! – сказал комиссар Аронсон, которого охватывало все большее нетерпение, и указал на собаку, по-прежнему лаявшую, стоя на трех ногах.

– Это, – сказал кинолог, – означает, что на дрезине находилось мертвое тело.

– Мертвое тело? Труп?

– Труп.

В первый миг комиссар Аронсон увидел внутренним взором, как член группировки «Never Again» убивает несчастного столетнего старца. Но потом новая информация соединилась с уже имеющейся.

– Да наверняка все наоборот, – пробормотал он и ощутил явное облегчение.

• • •

Прекрасная подала котлеты с картошкой и брусничным соусом, а к ним – пиво и настойку, «Старую датскую». Гости успели проголодаться, но прежде ужина хотели узнать, что это за зверь у нее в хлеву так ревет.

– Это Соня, – сказала Прекрасная. – Моя слониха.

– Слониха? – сказал Юлиус.

– Слониха? – сказал Аллан.

– Кажется, я догадался по голосу, – сказал Бенни.

Бывшего владельца уличной закусочной постигла любовь с первого взгляда. И теперь, уже со второго взгляда, ничего в этом отношении не изменилось. Непрерывно сквернословящая рыжая и пышногрудая хозяйка словно сошла со страниц какого-нибудь романа Арто Паасилинны! У этого финна, правда, нигде не написано про слонов, но это, решил Бенни, дело времени.

Слониха появилась тут год назад – августовским утром она стояла в саду Прекрасной и обрывала яблоки с деревьев. Умей она говорить, она рассказала бы, что накануне вечером сбежала из цирка в Векшё, потому что ей захотелось пить, – но служителю, приставленному к слонихе, захотелось того же, и он, вместо того чтобы исполнять свои обязанности, отправился в город.

В сумерках слониха пришла к озеру Хельгашён и решилась на большее, нежели просто утолить жажду. Прохладная ванна тоже не помешает, подумала слониха и побрела по мелководью.

Тут отмель неожиданно кончилась, и слонихе пришлось воспользоваться врожденным умением плавать. Логика слонов, как правило, отличается от человеческой, и слониха подтвердила это, переплыв на другую сторону залива шириной два с половиной километра ради того, чтобы снова выбраться на берег, – вместо того чтобы развернуться к берегу, который был от нее в четырех метрах.

Эта слоновья логика повлекла за собой два следствия. Первое состояло в том, что тотчас была констатирована гибель слонихи – персоналом цирка и полицией, которая в конце концов прошла по слонихиным следам до самого озера и залива пятнадцати метров в глубину. А второе – что в высшей степени живая слониха, никем не замеченная под покровом темноты, добрела до яблони в саду Прекрасной.

Всех этих подробностей Прекрасная, разумеется, не знала, но догадалась, когда прочитала о пропавшей и якобы погибшей слонихе. Прекрасная подумала, что у них в округе сейчас вряд ли бродит так уж много слонов, и предположила, что погибшая слониха и нынешняя, в высшей степени живая и находящаяся под ее присмотром, – наверняка одна и та же особь.

Прекрасная начала с того, что дала слонихе имя. Назвала ее Соней, в честь своего кумира Сони Хеденбратт[6 - Соня Хеденбратт-Булин (1931–2001) – известная шведская джазовая певица и актриса с колоритной «фольклорной» фактурой.]. Затем последовало несколько дней разборок между Соней и овчаркой Бастером, прежде чем оба смирились с фактом существования друг друга.

Потом наступила зима с вечным поиском еды для несчастной Сони, которая ела, соответственно, как слон. Очень кстати старик отец Прекрасной приказал долго жить и оставил миллион крон в наследство своей единственной дочери (двадцать лет назад уходя на пенсию, он продал свое успешное предприятие по производству щеток, а затем удачно распорядился деньгами). Теперь Прекрасная смогла оставить работу в регистратуре поликлиники в Роттне и все свое время посвятить деткам – собаке и слонихе.

Потом пришла весна, и Соня снова смогла кормиться травой и листьями, а потом во двор приехал этот вот «мерседес» – первая машина после визита покойного отца два года назад. Прекрасная не имела обыкновения спорить с судьбой, поэтому ей никогда и в голову не приходило прятать Соню от посторонних.

Аллан и Юлиус сидели молча, осмысляя рассказ Прекрасной, а Бенни спросил:

– Но почему Соня так ревела? Наверняка у нее что-то болит.

Прекрасная изумленно вытаращила глаза:

– А это-то ты как расслышал, едрена сатана?

Бенни ответил не сразу. Сперва он приступил к еде, чтобы выгадать время для раздумий. После чего сообщил:

– Я ведь почти ветеринар. Какую версию желаете – длинную или короткую?

Все согласились, что длинная версия лучше, но Прекрасная сказала, что сначала они с Бенни сходят в хлев и почти ветеринар осмотрит Сонину левую переднюю ступню.

За столом остались только Аллан и Юлиус, оба недоумевали, как ветеринар с конским хвостом вдруг оказался незадачливым владельцем уличной закусочной в сёдерманландской глуши. Ветеринар с конским хвостом – кстати, это вам как? Правду говорят – порвалась связь времен. То ли дело при Гуннаре Стрэнге[7 - Гуннар Стрэнг (1906–1992) – шведский политик, депутат риксдага от социал-демократов, в разное время занимал высокие государственные посты, в том числе министерские; последняя должность – министр финансов (1955–1976).], тогда издали, бывало, видишь, у кого какая профессия.

– Представляешь – министр финансов с конским хвостом, – захихикал Юлиус. – Нет, вообще…

Бенни уверенно провел первичный осмотр Сони: ему уже приходилось заниматься подобным во время практики в Кольморденском зоопарке. Под вторым ногтем застряла веточка, отчего часть стопы воспалилась. Прекрасная попыталась вытащить занозу, но сил у нее не хватило. Бенни же это сделал за две минуты – при посредстве спокойной беседы с Соней и регулируемых пассатижей. Осталось снять воспаление.

– Нужны антибиотики, – сказал Бенни. – Примерно с килограмм.

– Ты только скажи, что именно нужно, а рецепты я беру на себя, – сказала Прекрасная.

Но ехать за рецептами следовало ночью, и чтобы скоротать время до поездки, Бенни и Прекрасная присоединились к общему застолью.

Все ели с большим аппетитом, запивая ужин пивом и «Старой датской», кроме Бенни – он пил сок. Поужинав, все переместились в гостиную, в кресла у камина, и предложили Бенни развить начатую тему и рассказать, почему он почти ветеринар.

Дело в том, что Бенни и его старший на год брат Буссе, оба из Эншеде, южного пригорода Стокгольма, в детстве проводили лето за летом у дяди Франка в Далекарлии. Дядюшка – которого никогда не называли иначе как Фрассе – был успешный предприниматель, владевший и руководивший целым рядом местных фирм. Дядюшка Фрассе торговал всем, от трейлеров до гравия, включая большую часть того, что попадает в интервал между тем и другим. Кроме сна и еды в его жизни существовала только работа. За плечами у него было несколько неудачных романов, потому что все женщины очень скоро уставали от дядюшки Фрассе, который только и делал, что работал, ел и спал (а по воскресеньям принимал душ).

Тем не менее в шестидесятые годы Бенни и Буссе регулярно ездили к дядюшке Фрассе на лето – их отец, старший брат Фрассе, считал, что детям нужен свежий воздух. С этим пунктом, впрочем, вышло так себе, потому как племянников тут же стали учить работать на камнедробилке в гравийном карьере дядюшки Фрассе. Мальчишкам это нравилось, несмотря на то что работа была тяжелая и дышать приходилось больше пылью, чем воздухом. Вечером дядюшка угощал их ужином и моралью, причем излюбленной темой у дядюшки было: «Вы уж выучитесь получше, ребятки, не то закончите как я».

Ни Бенни, ни Буссе не считали, что это так уж страшно – закончить как дядюшка Фрассе, по крайней мере, пока тот по оплошности не погиб внутри той самой камнедробилки, – однако дядюшка всю жизнь терзался тем, что недоучился в школе. Он едва умел писать, с трудом считал, не понимал ни слова по-английски и с грехом пополам мог сообщить, что столица Норвегии зовется Осло, взбреди кому-нибудь его об этом спросить. Единственное, в чем он соображал, был бизнес, благодаря которому дядюшка и сделался богат, как тролль.

Точный размер дядюшкиного состояния на момент кончины остался неизвестен. Погиб он, когда Буссе было девятнадцать, а Бенни почти стукнуло восемнадцать. Им позвонил адвокат и сообщил, что они оба упомянуты в завещании, но что тут есть свои тонкости, требующие очной встречи.

Буссе и Бенни встретились с адвокатом в его адвокатской конторе, где и узнали, что каждого из них ожидает неизвестная им, но значительная денежная сумма и достанется она им в день завершения обоими постгимназического образования.

Мало того – братьям под контролем адвоката будет ежемесячно выдаваться солидное индексируемое содержание в течение всего времени обучения, вот только учеба не должна прерываться, иначе выдача пособия прекратится, равно как прекратится она и для того из братьев, который завершит свое образование и сдаст соответствующие экзамены – ведь тогда он сможет сам себя обеспечивать. Ну, в завещании говорилось не только это, там были и другие более-менее заковыристые детали, но в общем все сводилось к тому, что братья разбогатеют, как только оба выучатся.

Буссе и Бенни тут же записались на семинедельные курсы сварщиков и получили от адвоката заверения, что, исходя из текста завещания, этого достаточно, «хотя, по-моему, ваш дядя Франк подразумевал что-то более фундаментальное».

Но на полпути к курсам произошли две вещи. Во-первых, Бенни окончательно надоело, что старший брат им вечно помыкает. Он столько лет терпел, а теперь хватит: они оба без пяти минут взрослые, так что пусть шпыняет кого-нибудь другого.

Во-вторых, Бенни вдруг понял, что ему совсем не хочется быть сварщиком, а способности его к этому делу столь скромны, что вряд ли позволят доучиться на курсах до конца.

Из-за этого братья некоторое время грызлись, пока Бенни не умудрился записаться на курс ботаники в Стокгольмском университете. По мнению адвоката, смена учебной специальности завещание однозначно допускало, лишь бы учеба не прерывалась.

Буссе успел завершить свое сварщицкое образование, однако не получил из дядюшкиных денег ни единого эре, поскольку братец Бенни продолжал учиться. К тому же адвокат в соответствии с завещанием прекратил ежемесячные выплаты Буссе – в соответствии с буквой завещания.

Тут уж братья разругались по-настоящему. Когда же Буссе как-то под вечер по пьяному делу размолотил ногами шикарный новенький 125-кубовый мотоцикл Бенни (приобретенный на щедро выплачиваемое содержание), братской любви пришел конец, окончательный и бесповоротный.

Буссе занялся бизнесом в духе дядюшки Фрассе, впрочем, имея к этому куда меньше талантов. Через какое-то время он перебрался в Вестергётланд, отчасти чтобы дать бизнесу новый старт, а отчасти – чтобы не видеть больше проклятого братца. Тем временем Бенни год за годом продолжал вращаться в университетских кругах. Ведь ежемесячное содержание, как сказано, было приличное, и, бросая курс перед самым экзаменом и выбирая себе все новые специальности, Бенни жил и не тужил, пока его братец, задира и дуралей, дожидался своих денежек.