Тайна послания незнакомки. Исторический детективный роман в двух частях

– Наверное, то же самое он мог бы сказать и о тебе.

Мортон вернулся к столу. Фрэнк последовал за ним.

– Ну, раз уж я так далеко забрался, то мог бы забрать вашу одежду. Заметив ничего не выражающий взгляд Мортона, он добавил, – чтобы ее проветрить. Шесть месяцев в платяном шкафу. Позволите?

– Поторопись, я работаю – ответил Мортон, и снова начал рыться в ящиках, которые уже просмотрел.

– Может, он и дурачил меня.

Фрэнк нагрузил себя шерстяными костюмами. И, уже выходя, сказал:

– Этот тип – плохой актёр, уж поверьте мне. Они знают, что вы вернулись, полковник.

– Кто, они?

– Ваши враги.

Мортон надел старую рубашку и откровенно мешковатые вельветовые брюки, запихнул ступни в кожаные тапочки, и поднялся на один пролёт выше на мансарду. Может, там оставил набросок? Необработанное дерево пахло так же, как и шесть месяцев назад – пылью, сухостью, смолой. Его хитрые приспособления для упражнений, похоже, тоже выглядели по-прежнему, как и гири. Полицейские кольты, закрытые в оружейные ящички, были спрятаны под массивным гребным тренажёром. Однако, старого кольта морской модели, который был с ним со времён Гражданской войны, на месте не оказалось; как и его романа, и дерринджера12 Ремингтон, которые не вернулись из Трансильвании. Черновика тоже не было видно. Мортон поднял стофунтовую гирю и понял, что ослаб в тюрьме. Сев в гребной тренажёр, он посмотрел вверх на застеклённую крышу, чтобы убедиться, что никто не пытался проникнуть через неё. Закончив проверку своей территории, как собака, описывающая углы, вернулся вниз.

Потом он снова сел, пытаясь собраться и вспомнить, слово за словом, тот роман, который румыны сочли слишком опасным, чтобы вернуть его.

Глава 2

Черновика нигде в доме не было. И все-таки роман в основном сохранился у него в памяти, это всё ещё был его роман, если уж он так торопился перенести его на бумагу. Он уже встречался с этим феноменом раньше, когда он потерял страницу или две какой-то вещи и был вынужден заново переписывать их, а когда он потом нашёл оригинал и сравнил их, то обнаружил, что второй вариант почти в точности воспроизводил первый. Процесс написания – это было сосредоточение, концентрация мысли и размышлений и то, что требовало усилий, оставалось у него в голове. Теперь вытаскивание этого оттуда, изложение его на бумаге стёрло всё остальное – Таис Мельбур, миниатюру Грейгарс, некого, кто, возможно, следил за ними из дома позади. Хотя эта идея Фрэнка была несколько надумана, она всё равно была оскорбительна: ему очень не нравилось, когда за ним следят. Его раздражало даже то, что кто-то читает через его плечо.

В два часа он отложил ручку и потёр глаза. Левое болезненно жгло. Он подумал, что, вероятно, скоро ему потребуются очки. На расстоянии он видел хорошо – он по-прежнему мог попасть в изображение пиковой масти на тузе с двадцати ярдов, что он и доказал скептически настроенному начальнику румынской тюрьмы. А вот чтение и письмо доставляло глазу боль. Идея очков уязвила его самолюбие, напомнила ему о Таис Мельбур и вернула ему чувство переутомления.

– Пойду, прогуляюсь – крикнул он вниз. Пройдусь, – подумал он, проветрю мозги. Ну, в любом случае, просто отнесу написанные страницы к машинистке на Ллойд Бейкер стрит. Он бы никому больше не доверил этого – это был его единственный экземпляр, и он не хотел рисковать потерять его во второй раз.

Мортон начал натягивать другие брюки и другую рубашку, потом подошёл к лестнице и прокричал вниз:

– Мы все ещё носим чёрное? Королева Виктория умерла в январе; они покинули Лондон в марте, тогда город был всё ещё в трауре.

Фрэнк был двумя пролётами ниже. В ответ он тоже крикнул:

– Что?

– Мы все ещё носим чёрное?

– Нет, мы уже не носим! Фрэнк поднялся ко второму этажу, так, что его голова появилась на нижнем уровне ступенек, на которых стоял Мортон.

– Новый король сказал, что три месяца траура достаточно. Наденьте коричневый повседневный костюм.

Коричневый костюм был единственным оставшимся в платяном шкафу. Месть Фрэнка за использование его в качестве рассыльного, – подумал Мортон, ему не нравился этот костюм, и Фрэнк знал об этом. Проходя через холл на нижнем этаже, он автоматически потянулся к ящичку на каминной полке и затем убрал руку. Он обычно брал с собой из ящичка дерринджер и клал его в карман, но дерринджер из тюрьмы не вышел. И всё-таки он приподнял крышку ящика, как будто его маленький пистолет мог там материализоваться. Не получилось.

Он прошёлся по Грей Инн Роуд, поднялся по ней до Амптон Стрит и пересёк её по направлению в Ллойд Сквер, время от времени останавливаясь посмотреть, нет ли кого сзади. Никого не было. Мысль о том, что за ним следует человек в котелке с рыжими усами, о том, что за ним следят, беспокоила его.

Увидев его, машинистка, как всегда, разволновалась; они почему-то приводили друг друга в смущение, как будто у них было или будет какое-то интимное прошлое или будущее, о котором они не осмеливались поговорить. Мортон передал написанное и быстро удалился строну Пентонвиль Роуд, где, внезапно запрыгнул в омнибус. Хотя, внезапностью это не назовёшь, поскольку, он всё ещё думал о «человеке в котелке» и с рыжими усами Фрэнка, снова захотел убедиться в том, кто ещё сел с ним, но никто не привлёк его внимания, а единственный усач в омнибусе имел пшеничные усы. Он решил, что Фрэнку определённо чудились приведения, как следствие его нездорового интереса к религии.

Поездка и сам Лондон воодушевляли его, да и денёк выдался солнечный и не очень прохладный. У этого города было какое-то потрясающее чувство суеты, пульсирования, будто это было живое, растущее существо, которое постоянно сбрасывает старую кожу и появляется в новой. Он подумал, что ему надо бы навестить друга – ну, знакомого, по – крайней мере в Нью-Скотленд Ярде и сообщить о письме Кэтрин Джонсон, ничего-то в нём особенного нет. Пусть полиция им занимается. Чувство вины подсказало, что сначала ему надо бы зайти к своим издателям, где его, скорее всего, ждёт неприятный разговор по поводу его романа, который в лучшем случае будет закончен на два месяца позже срока.

Он сошёл у Лондонского моста13, пересел на маршрут №21 и доехал на нём до церкви Темпла14. Под начавшейся моросью пошёл по маленьким извилистым улочкам к северу от Темпла Бар15, от Лондон Айзека Уолтона16 к обветшалому зданию офиса издательства Твен и Бёрс. Его редактором был бесстрастный, сухопарый человек по имени Диапазон Лунг (его отец был довольно известным органистом), который, увидев Мортона, крайне возбудился. Ни тебе – «с возвращением в Лондон», ни вежливой болтовни о поездке.

– Я ужасно рад, что ты пришёл – сказал он, наконец-то, – ужасно рад.

Лунг был старше Мортона, совершенно очевидно бесполый, влюблённый только в книги.

– Ты принёс новую книгу? – Голос звучал безнадёжно; он и сам уже видел, если только у Мортона в плаще не было потайного кармана-кенгуру, то рукописи с ним не было.

– Рукопись в Румынии – Мортон пытался придать всей истории незначительность, – полковник Цилеску говорит, что роман на английском – это военная контрабанда. Я его заново записываю, Лунг, быстро, как могу.

– Боже мой! Неужели? Твен будет вне себя.

Он смотрел на Мортона, как бы взывая к помощи. Твен – это Уилфред Твенет, издатель; похоже, Бёрс, как имя в названии компании не существует. Лунг взял в руки ежедневник. Твен, когда узнал, что романа нет, больше всего расстроился из-за автомашины, её тоже забрали. Твен ужасно расстроился. Он говорил весьма нелицеприятные вещи. Издатель купил эту машину, в которой Мортон совершал свою поездку в Трансильванию; это было оговорено контрактом, частью сделки. По возвращению машины в Лондон она должна была быть передана компании. Твен даже предположил, что Мортон ее продал там.

Мортон приходило в голову, что Цилеску позволил им бежать с той целью, чтобы оставить Даймлер себе, но он не собирался говорить это Лунгу. В сегодняшней ситуации это прозвучало бы очень похожим на то, что ею они выторговали себе свободу. Он улыбнулся и заметил, что машина была застрахована.

– Да, конечно, но страховщик артачится. Им нужны доказательства. Они хотят знать, заявлял ли ты об этом в полицию».

– Полковник Цилеску и был той самой полицией.

– Да, все это очень затруднительно. Твен ужасно расстроен. Он обвиняет меня – размышлял Мортон. Идея написания такой книги была первоначально Твена, хотя именно Мортон включил в контракт, фактически потребовал и автомашину.

Лунг вздохнул так звонко:

– Он так волнуется, потому что роман не будет написан.

– Работаю быстро, как только могу. Дайте мне месяц, Лунг, и у вас будет книга, о поездке в Трансильванию; она принесёт кучу денег! В чем проблема? Я написал о путешествии серию статей во время поездки.

Лунг посмотрел на Мортона болезненными глазами.

– Он поговаривает о том, чтобы вычесть стоимость машины из гонорара.

Мортону нужны были эти деньги для жизни. Он почувствовал, что закипает от гнева, но справился с этим.

– Ты прекрасно знаешь, что он не будет этого сделать. Или я потащу его в суд.

– Я знаю, знаю! – голос Лунга прозвучал как стенание. Он посмотрел на гравюру на стене – «Ночной кошмар» Элиху Веддера17, неясные очертания склонившегося над полуобнажённой девой демона – и, обращаясь к ней вместо Мортона, сказал:

– У нас будет небольшая вечеринка. Пожалуйста, приходи. Может, это как-то смягчит его.

– Ненавижу вечеринки.

– Она по случаю презентации сборника мистических историй с привидениями. Там будет сам Генри Джеймс18!

Лунг, который обожал ужас в любой его форме, собрал рассказы двадцати авторов, не все они публиковались в их издательстве. Одним из них был Мортон, Джеймс был вторым. Было бы очень кстати, если бы ты пришёл.

– И захватил с собой автомобиль?