Она доведена до отчаяния

– Что сказала бы на это твоя бабушка? – спросил он.

– Кстати, о старых пердунах, – сказала я.

Он хохотнул:

– Да брось ты, она очень приятная старушка.

– Это вам так кажется. У мамы был брат, который погиб в девятнадцать лет, так бабка даже слезинки не проронила. По родному сыну!

– Может, она плакала, когда никто не видел. Люди много чего делают тайно. А как он погиб?

– Утонул. Странно, ведь мои бабушка с дедушкой с отцовской стороны тоже утонули. Из-за урагана. Это было очень давно, я еще не родилась. Получается, у меня по обеим сторонам есть утонувшие родственники.

– Какой-то невеселый у нас разговор, – засмеялся Джек.

У меня запылали щеки. Я замолчала и принялась за мороженое.

С третьего этажа Пирс-стрит выглядела иначе – меньше и аккуратнее.

– Ну что, – сказала я, – пойду засяду за уроки.

Но первым поднялся Джек.

– Посиди еще, – попросил он. – Ты хорошая компания. Я сейчас вернусь.

В их туалете загорелся свет, и я услышала, как он мочится.

Он вышел с новой банкой пива.

– Я бы с удовольствием куда-нибудь перешел, можешь мне поверить. Мной интересуется радиостанция в Портсмуте, Нью-Гэмпшир, одна из крупнейших, но Рита не хочет переезжать.

– Я тоже не хочу, чтобы вы переезжали. До вас тут было так тоскливо. Леди, живущая здесь перед вами, была пьяницей и держала тупую мелкую собачонку.

Джек улыбнулся мне, поглаживая шерсть у себя на груди.

– Да-а?

– Да.

Он коснулся моей руки.

– Ты умеешь хранить секреты? – спросил он.

Струя воздуха от вентилятора прошла по спине, и меня передернуло. Ложка звякнула о тарелку с мороженым.

– Да, – ответила я.

– Она не хочет переезжать, потому что ждет ребенка.

– Рита беременна?!

Джек подтянул колено к груди и отпил пива.

– Жизнь – дерьмо, – сказал он. – Может, твоему дядюшке-утопленнику еще повезло… У нее уже было два выкидыша.

– Два?!

– Из-за этого мы уехали из Ньюарка, и мне пришлось уйти с предыдущей работы. Я вел утреннее шоу – пятьдесят тысяч потенциальных слушателей, возможность быть на виду у парней из Нью-Йорка… Тебе надоело меня слушать? Скажи.

– Не надоело.

– Она взбесится, если узнает, что я тебе все это рассказываю. «На этот раз, Джеки, все будет хорошо, обещаю, – говорит. – Даже если что-нибудь случится, со мной все будет в порядке». Может, ты заметила, что мое мнение не играет роли в ее маленьких решениях? Улавливаешь? Тут ребенок на подходе, а Рэндольф заявляет, что я слишком… как это… оторван от жизни. Говорит, еще посмотрит, как пойдут дела, прежде чем возобновит со мной контракт. Погоди, что начнется, когда Рита об этом узнает – она же выкинет ребенка из другой дыры!

У меня в желудке словно лег камень.

– Я лучше пойду, – отметила я, но не двинулась с места.

– Долорес дель Рио, – произнес он. – Мы с тобой против плохих людей, правда?

Я не ответила. Он коснулся моей босой ступни.

– Правда?

– Да.

– Ты щекотки боишься? – спросил Джек.

От слова «щекотка» я дернулась и нервно засмеялась.

– Боишься, значит? А я тебе говорил! – Он крепче сжал мою лодыжку. Кончики пальцев танцевали у меня на подошве.

– Перестаньте! – умоляла я. – Хватит! Я так отсюда свалиться могу!

Джек вдруг оказался сверху, прижимая коленями мои бока. Его пальцы прыгали и тыкались в меня:

– А здесь щекотно? А тут?

Ударившись затылком об пол, я извивалась и отбивалась, не в силах дышать. Я не могла унять смех. Волосы у Джека мотались на лоб и обратно, когда он терся об меня, щекоча и тыкая пальцами.

– Перестаньте! Ну, хватит! Правда! – визжала я, но он не останавливался.

Голова у меня моталась вперед-назад, когда я вдруг увидела, как близко я к вентилятору. Я резко дернула ногой. Пирамида пивных банок слетела с крыльца и со звяканьем раскатилась по аллее.

От этого грохота Джек остановился, смеясь и тяжело дыша. Пропитанное пивом дыхание вылетало влажными, кислыми рывками.

– Вы не против отодвинуться? – с нажимом спросила я. – Вы меня совсем задавите!

– Пф! Никогда больше не говори в моем присутствии, что не боишься щекотки, – сказал он и слез с меня. – Это будет тебе уроком.