Утро не судное

Женя отхлебнул из бокала и продолжил:

– В самом прямом смысле. Человек умер, и вскоре появляется его двойник. Рождается из плазмы – чтобы вам, мой друг, понятней было. Вроде он, но не совсем он. Задачи перед ним стоят всякие непонятные. Такая вот драма разворачивается в подлунном мире. И вот этот с позволения сказать двойник не хочет следовать назначенному предназначению. И жил бы себе спокойно, нет, понесло… Разве так можно? Это же, по меньшей мере, безответственно – нарушать привычные каноны. Люди простились, поплакали, может, порадовались – и такое бывает. А он! Удивляюсь я вам!

Валера поморщился, напрягся. Тяжело. Положил пальцы на пакет с деньгами – на месте.

Женя развивал свою мысль:

– Имейте в виду, коллега, доказательств, что это двойник, нет. Да и существуют ли они на самом деле? Может, это всё выдумки журналистов и спецлужб. Газеты уже вовсю пишут: здесь двойник, там … Может, мы уже всё – двойники?..

Валерий всё же решил проявить реалистичный подход к беседе.

–Извините, по-моему, эта тема не освещается вовсе, – осторожно вставил он.

– Не пишут? Странно. Будут писать! Но тема, я вам скажу, глубокая и опасная. Такие талантливые люди, как мы с вами, не могут разобраться! Что уж тут говорить про дилетантов. – Женя покрутил головой и как бы вспомнил: – А закусить-то нечем, хоть с голода подыхай!

Он засуетился, достал из-под стола большую тарелку с разнообразной закуской. Извлёк из кармана плаща две алюминиевые вилки. Одну протянул Валерию.

– Вот видите, как приходится работать, – он игриво подмигнул Валерию. – Проблема здесь в том, что скрываемое от общественности настолько само по себе иррационально, а развитие процесса настолько непредсказуемо, что и уводить никого и никуда не надо. Уводить можно от правды, конкретных фактов, реальных свидетельств и документов, прогнозируемой динамики, наконец. А если эти свидетельства, факты и документы настолько далеки от привычной реальности… Это я вам говорю как признанному мастеру кинжала и пера.

Валерию польстила столь высокая оценка его профессиональной пригодности, но он был вынужден про себя отметить, что пока ещё ничего не понял. И Женя ничего не прояснил.

– Незаметно уходим, – заговорил он тихо и быстро. – Цель наша высока и благородна – гражданское согласие. Хотя, на кой чёрт? Вы… как мастер, ну, сами понимаете, чего, а может быть и всего, умейте выделять главное. А главное сейчас – это наш генерал. Именно так и именно так точно. Еду к генералу. Доложу ему о вас. Бессмертный легион, когорта, бригада, ну, вы меня поняли!

Женя встал. Валера – тоже. Женя бережно взял его под локоток и повёл к выходу.

На улице стояла большая чёрная машина. Из неё выскочил маленький рыжий мужчина неопределённого возраста, похожий на подростка. Он приветливо и демонстративно услужливо распахнул заднюю дверь. Женя обнял Валеру, сочно поцеловал его в щеку и прошептал: «Вы даже не представляете, насколько я счастлив. Трудно так – одному. Я с вами свяжусь. Непременно». Решительно сел в машину, помахал Валерию ручкой. Машина сорвалась с места, оставив Валерия в глубокой, но оптимистической задумчивости.

Глава 6

Руководитель новоиспечённого подразделения производил положительное впечатление: краток и мозги не пудрит. И что интересно – непредсказуем. Впрочем, это не удивительно: скорее всего, он сам движется в тумане, на ощупь, так что предсказывать нечего. Если предположить, что мне предоставлена минимальная доля информации – иначе и быть не может – и от неё голова кругом идёт, каково тогда его самочувствие? Хотя – лирика это всё…

Игорь Устинов дал себе команду не отвлекаться на пустые рассуждения. Начальник проходил в данной разработке под псевдонимом Гиацинт – тоже, кстати, что-то из области бреда. Игорь посмотрел в интернете, ничего интересного не нашёл: ранний цветок весны – вот и всё. Внешне – неказист, цветок имеется в виду. Никаких зацепок, никаких аналогий.

Гиацинт закончил барабанить пальцами по столу:

– Ну, что, Игорь… Александрович, красивая получается сказка под названием «Дело о помилованных»?

– Туман.

– Иначе быть и не могло. С документами ознакомился?

– Да.

Гиацинт спохватился, подвинул Игорю пепельницу и пачку сигарет.

– Какие соображения? – спросил он.

– Информации мало.

– Приумножай. Тебе и флаг в руки. А предварительно?

– На собеседовании фигурировал термин – «вмешательство». Хорошо подходит.

Шеф слегка занервничал:

– Термин подходящий. Мы стараемся понять… Кто? Что? Откуда?

– Я бы ещё прибавил «зачем?»

Шеф улыбнулся и укоризненно покачал головой:

– Молодец! Круто берёшь. Как просто быть солдатом?

– Просто, но скучно.

– Голос не мальчика, но мужа. Как сын?

Игорю не понравился переход.

– Пока никак.

Гиацинт:

–Вопросы?

– Этот объект, он же Город, он же … Это объективно? Не визуальный эффект? Не мираж? Не голограмма?

– Объективно! Как и всё эти коты, двойники, доллары…

– Доллары?

– Они – тоже. Зайди в оперативку – возьми отчёт. И ещё. В Молокамске объявился занятный фигурант. Сбежал из психушки не так давно… Возможно, это самый первый – ещё до изолятора…

– Какого изолятора?

– Повторяю: пойди в оперативку – возьми отчёт.

Глава 7

Поздним субботним утром Зоя Сергеевна Кудасова, пенсионерка, старожил старенькой девятиэтажки, женщина безупречной репутации, излагала участковому при форме, врачу при белом халате и какому-то типу в гражданском свои впечатления от этого самого утра. Впечатления были сложными, но, судя по живому заинтересованному взгляду гостя при белом халате, не столь экзотическими, какими они казались двум другим участникам беседы.

Дело, вроде, простое. В подъезде сломался лифт. Забираться на шестой этаж – не сахар, это понятно. Правда, Зоя Сергеевна определяла случившееся как издевательство и перманентную голгофу. Что ж – каждый человек имеет право… Это тоже понятно. Но вот остальные детали и смешили, и тревожили, и порождали странное чувство внутреннего несогласия.

Зоя Сергеевна рассказывала свою историю второй раз – первым слушателем был участковый. Она уже вошла в роль, говорила, как отметил про себя полицейский, более связно:

«Открываю дверь, захожу домой, включила свет в коридоре. Лампочка – пых, бух. Перегорела. Пошла на кухню, взяла из запаса. Всё ж сама, сама… Поменяла – чуть не упала. Включаю, опять – пых, бух. Четыре лампочки ввинтила. Четвёртая – нормальная.

Отдохнула. Почистила картошку. Поставила на газ. Включила счётчик, или как его там – таймер – на плите. Пятнадцать минут – точно помню. Услышала сигнал, попробовала, а она, картошка, – сырая! Ткнула вилкой – сырая. Посмотрела – вода кипит вовсю. Может, уксус или лимонка попала… Нет, нормально. А счётчик – механический, да. И исправен он, знаю наверняка. Был бы сломан, я б печь не смогла. Рецепты у меня есть, годами проверенные, каждая минута при выпечке важна. Включишь его, а он: тик-так, тик-так. Картошка эта кипела час. Целый час. Я даже воду два раза из чайника добавляла. Целый час. Тут я совсем разревелась. И пенсия эта, и картошка… Выключила я – всё равно сырая. Воду слила – кипяток.