Мессианский квадрат

– Кто это? Ты знаком с ними? – спросил Андрей.

Я отрицательно покачал головой и добавил:

– Почти уверен, что они израильтяне…

Между тем на следующей остановке евреи так же внезапно исчезли из вагона, как на предыдущей остановке в нем появились. Андрей вдруг тоже вскочил и потянул нас к выходу.

– Разве у нас здесь пересадка? Это же Тверская?

– Прости, – пробормотал Андрей. – Я должен узнать, кто они.

Он быстрым шагом пошел за этими парнями, которые быстро растворялись в пестрой толпе. Мы с Сарит старались не отставать, что было совсем непросто из-за толкотни перед входом на эскалатор.

Стараясь не терять Андрея из виду, мы почти бежали следом за ним, но в подземном переходе все-таки отстали.

Мы вышли на улицу и через пару минут нашли Андрея. Он стоял и растерянно глядел в сторону Тверского бульвара.

– Куда они могли пропасть? – пробормотал он, когда мы наконец его догнали.

– Тут ведь, кажется, синагога хабадская неподалеку? – вспомнил я. – Скорее всего, они туда отправились…

– Зачем они тебе, Андрей? – удивилась Сарит.

– Да так… Поразительное совпадение… У вас так не бывает, что вам снится что-то, а потом вы это наяву видите?

– У меня бывает, – подтвердил я.

– И у меня так не раз случалось, – оживилась Сарит. – Собаку, например, на улице встретишь и тотчас вспоминаешь, что тебе эта собака ночью снилась.

– Так вот мне, представляете, эти самые два еврея сегодня ночью приснились!

– Эти самые? Как это – эти самые?

– Они, правда, были в древних одеяниях, но тоже почти как близнецы выглядели, им тоже было на вид около тридцати лет, но только во сне как-то было ясно, что это… Иисусы… Два Иисуса.

– Два Иисуса? – рассмеялся я. – Когда ты свою рукопись нашел, то тебе там тоже два Иисуса померещились. Помнишь?

– У них лица ведь иконописные были… Вы заметили? – не слыша меня, спросил Андрей.

– Обыкновенные еврейские лица, мне кажется.

– А почему они на нас так приветливо смотрели, будто приглашали к ним присоединиться, а потом убежали?

– Они просто увидели, что мы с Сарит израильтяне, и обрадовались. Ты не знаешь, какая это радость за границей израильтянина встретить. Ну, а убежали они, потому что им сходить надо было. Я же сказал, тут синагога неподалеку, хабадская…

– Может быть, зайдем в эту синагогу?

– Отличная идея! – подхватил я.

Мы дошли до синагоги на Большой Бронной, где как раз начиналась минха, так что я даже помолился в миньяне. Однако тех двух евреев в синагоге не оказалось.

– Вот видишь, – встревоженно заметил Андрей, когда мы вышли на Бульварное кольцо и побрели обратно к метро. – В синагоге их нет. Это неспроста… Я вчера читал Евангелие. Там действительно такие поразительные расхождения обнаруживаются, что дурно становится. У синоптиков все события начинаются после ареста Иоанна Крестителя, а в евангелии Иоанна такое впечатление, что с момента крещения до ареста по меньшей мере год прошел. Да и события-то все совершенно другие.

Андрей потянул нас на пустующую лавку. Он был сильно возбужден.

– Или, знаете, например, что делает Иисус синоптиков после крещения?

– Нет, не знаем, – честно ответил я за нас обоих.

– Иисус синоптиков, да будет вам известно, после крещения уходит на сорок дней в пустыню, на ту самую гору Каранталь, неподалеку от которой я и нашел свою рукопись. Спустившись с горы, он идет в Капернаум, что в Галилее на берегу Генисаретского озера, начинает там творить чудеса и только тогда встречает первых своих учеников. В Иудее он появляется только перед самой гибелью.

Иисус же Иоанна после крещения ни в какую пустыню не уходит и ни с каким дьяволом не борется. Уже на другой день после крещения, находясь еще в Иудее, он заводит первых учеников, а на третий день отправляется вместе с ними на свадьбу в Кану Галилейскую. В Капернауме он появляется мельком, возвращается в Иудею и почти все время проводит там, а не в Галилее… Да и вообще все события, все диалоги и все чудеса – за исключением насыщения пяти тысяч, описанных и у синоптиков и у Иоанна, – разные.

Андрей растерянно огляделся, как будто опасаясь, не услышал ли кто-то кроме нас его крамолу, и многозначительно добавил.

– А их учения! И стиль наконец! – они ведь «похожи» друг на друга как Запад и Восток! Синоптический Иисус говорит простым ясным языком, по преимуществу притчами. Речь Иисуса из евангелия Иоанна темна, полна сложных теологических суждений и совсем лишена притч: одна – две на все Евангелие!

– Ну пусть их двое, – искренне удивился я волнению Андрея. – Чего так переживать?

– Как ты не понимаешь? Вчера я был просто заинтригован своим открытием и бравировал им перед Семеном… Но если серьезно взять в голову, что Иисусов двое, то ничего более разрушительного для христианства и придумать невозможно…

– Но почему? Возьми, например, того же пророка Ишайягу. Библейская наука утверждает, что за его книгой скрываются два человека. Иудаизм, допустим, с этим не согласен, но если выяснится, что их действительно было два, то что кому от этого сделается? Ну стало в мире пророком больше. Нужно ли из-за этого горевать?

– Это совсем другое дело, – махнул рукой Андрей. – Если Иисусов два, то которым из них христиане тогда причащаются?

Заметив мой недоуменный взгляд, Андрей счел нужным пояснить:

– Ну как тебе сказать? Это все равно как обнимать женщину, шептать ей: «Люблю тебя», но при этом не представлять себе, кто она вообще такая.

– Что за странные отношения. Я этого не понимаю.

– Христианский Спаситель единственен… в этом азы христианской веры, – устало заключил Андрей.

– Я не знаком с этими азами. Может, просветишь, пока я буду стоять на одной ноге?

– Хорошо, слушай. Всякое человеческое учение, даже духовное, может быть отчуждено от своего учителя. Но не таково христианство. В нем все насквозь лично. Иисус учит не технике, а себе самому, он – путь, истина и жизнь, он – победивший смерть Новый Адам, предоставивший себя всему человечеству. И наконец – хотя это тебе и неприятно слышать, но такова наша вера – он Бог, вочеловечившийся Бог… Он единственен и неподменим… Ты бы послушал, что баптисты говорят. У них в каждой проповеди звучит, что самое главное – это личные отношения со Спасителем. Да и апостольские христиане, как я уже сказал, причащаются телом именно единственного Спасителя… И вдруг их два… Раздвоение Божественной личности… Божественная шизофрения… Таксиль[5 -

Лео Таксиль – автор антирелигиозных памфлетов.]6 бы лучшего поклепа на Евангелие не навел.

Андрей стал нервно тереть виски. Я никогда не видел его таким.

– Этот мой сон и эти парни в метро, они меня, кажется, и впрямь из равновесия вывели.

– Да, ты действительно сам не свой. Но, по-моему, для твоей веры все же гораздо важнее не сколько Иисусов, а воскрес ли из них кто-нибудь, – попробовал я успокоить Андрея.

– Но кто именно? Ведь в том-то и дело, что, согласно Евангелию, воскресают оба, в то время как необходимым и достаточным является воскресение именно одного… Одно сердце – это здорово, но два – несовместимы с жизнью. Если выясняется, что Иисусов два, то все плывет, все рассыпается… Может быть, тогда вообще никто и не воскрес? Может быть, тогда вообще все небылицы?

– Мы, иудеи, считаем Евангелие небылицей, однако, как видишь, не убиваемся из-за этого. Мы полны оптимизма и не слабее вас верим во всеобщее воскресение.