Увидеть весь мир в крупице песка…

До обеда разбивали профиля для проведения ВП (вызванной поляризации). После – не докончили даже первый профиль, хотя до самого вечера торчали в машине. Погода ветреная, но ясная. На душе тоже ясно. Ночью мучило удушье. Вчера вечером с Игнатичем ходили к казахам – чабанам сокманщикам. Разговор шёл вокруг нашего молибдена и их баранов. Узнал, что овцы здесь тонкорунные. За один КГ шерсти государство платит 5 – 7 руб. Так ценится эта шерсть. У жирных овец шерсть лучше и потомство крепкое.

Ночь опускается. Порывы ветра хотя и не очень сильные, но ощутимые. Небо ясное, только на западе растянутые ветром тучи. Наши хоккеисты 13-й раз стали чемпионами мира. Слушали последний репортаж матча СССР – Швеция.

22. 04. 1974 г.

Восемь часов утра. Зоя Ким – химичка предпочла спать в машине – подальше от непривычных шорохов и уступила мне свою раскладушку. Я поселился в большой 12-ти местной палатке, которая отведена под столовую.

Вот они картины Кастеева перед глазами – степной ландшафт, колодец, кашары, отары овец, чабаны и наши палатки с тремя автомобилями, двумя собачками-тузиками и нами. Недалеко пасутся худые ещё лошади с жеребятами. У одного, самого задиристого – грива светлая.

Дочитал наконец «Звезду пленительного счастья» – нахожусь под впечатлением. Вчера просидели в лагере. Я пересчитывал геофизические значения на логарифмической линейке дважды. Гриша копался в аппаратуре. Бас ездил на Каратал. Вечером привёз дрофу – сейчас в котле. Георгиевичу пришлось съездить в Уштобе, отвезти ребят в больницу на проверку.

Полевые будни. Вечером американцы опять вспомнили Солженицына и Сахарова. Игнатич с утра материт и того, и другого. «Нашёл Сахаров «гиганта» нашего трагического века. Предатели, подонки», – то и дело срывается с его языка.

Сделали один профиль и закончили прошлый. Опять неполадки. Григорий Павлович то и дело проверял ток, ковырялся в аппаратуре. Дул сильный ветер. Я заметил: ветер здесь перед дождём. Действительно после обеда пошёл дождь, а после него наступила тишина, спокойствие. После обеда построили графики. Бас с Колей ездили на озеро Ушколь, поймали несколько рыб. Николай Игнатьевич опять принёс кучу образцов с ликующим видом: – Смотри, блестит!– Мне показались блестящие налёты следами слюды мусковита, но он хотел верить, что это нечто другое. Игнатич всегда такой. Увлечённый. Это хорошо.

Решено. Упор делать на геофизику – почти вся поверхность покрыта «рыхлятиной» – и только потом уже отбирать в аномальных местах водные вытяжки и бить шурфы.

Василий Иванович (Ваха) сидел на телефоне сердитый: – Плевал я на эту геофизику, лучше шурф рыть, чем здесь на побегушках быть.

Сейчас тихо. Хорошо слышно блеяние овец и редкие перепевы птиц. Вечер.

…7 – 30 утра. Проснулся часа в четыре ночи после неприятного сна. Привиделось, что снова призвали в армию и я отстал в институте от своих однокурсников. Почему меня второй раз призвали, думалось мне во сне. Проснулся. Дышалось тяжело. В груди посвистывало. Встал, накинул тулуп. Дул холодный, пронзительный и сырой ветер. Птицы уже проснулись и распевались во все горло, встречая рассвет. Вернулся в спальный мешок, закурил. Мало-помалу свисты в груди утихли, дыхание восстановилось. Но теперь уже думы не дали заснуть до утра. Вскоре проснулись Игнатич и Гриша. Включили радио, заговорили о Египте, о ненадёжности арабов.

Бас и Коля уехали в Алма-Ату ещё 23 апреля, и я перебрался в их палатку, поближе к последним известиям, к транзистору. По вечерам слушаем разные «голоса». Китайцы по – прежнему передают белиберду. Каждый год одно и то же, только сейчас они предпочитают анализировать международные события и умалчивать о себе. Американцы вьют тонко свои тенета, но всё равно ясно, чего они хотят. А хочется им приоткрыть границы Союза и двинуть поток туристов, то бишь шпионов, к нам с альбомами порнографии, валютой и мракобесной религиозной литературой.

Геофизические профиля идут не гладко, аппаратура барахлит, ребята – шофера, они же рабочие, еле передвигают ноги: «Мы же не сдельщики!». Гриша прыгает с машины на машину, от электрода к электроду, устраняя неполадки. Я вырисовываю графики, которые существенного ничего пока не показывают. Дует ветер. В промежутках смотрю на умирающего ягнёнка. Сообщили об этом чабану. «Ничего, он больной, сдохнет – закопаем», – реагирует тот. Барашек вытянулся на травке, закрыл глаза и иногда подрыгивает ножками. Земля втягивает его в себя, сегодня он уже будет частью её.

Дочитал киносценарий «Открытие» Тополя.

26. 04. 1974 г.

Ветер. Слегка всхолмлённая с уклоном на юго-восток степь. Где-то далеко покатые отроги Джунгарского Алатау. Мы на профиле. Сделали последнюю забивку электродов на сегодня. Но работа застопорилась. Стрелка микроамперметра застряла, и Григорию Павловичу пришлось разбирать датчик. Василий Иванович в 250 метрах от нас изнывает от тоски у телефона. «Как жизнь? – спрашиваю. – «Надоело, хоть бы скорей закончить». – Иди пока к нам сюда, всё веселей. – Иду». Когда наладили, всё пошло быстро. Но аномалий, ожидаемых сегодня, не было. Участок бесперспективен. Молибден в воде, видимо, от загрязнения. Под слоем песков и супесей сплошной монолитный гранит. Очевидно. В обед об этом толковали. – Толку нету, – говорил Игнатич. – И зачем он (Бас) выбрал этот участок. В маршрут-то идти некуда – всё перекрыто, а потом и геологи здесь ковырялись. Единственная надежда на геофизику, но и она едва ли что здесь обнаружит. Геологи тоже проводили ВП. В общем, конфуз и с этим участком.

Ещё вчера большая палатка от сильного ветра сверху пошла по швам. С утра сняли её, вшили вверх её кольцо от плиты и взяли на растяжки. Входом повернули на юго-запад от ветра. Сразу внутри стало тихо и уютно. Поставили на кольях стол из фанеры, сделали традиционную лавку для сидения. Стало «якши». Я не замедлил переселиться в неё.

Ждём машину из Алма-Аты. Послезавтра должны выехать домой на праздники. Может статься, что это последние мои полевые деньки, если, конечно, меня переведут в отдел геолконтроля.

28. 04. 1974 г.

Я дома. Вчера в 10 вечера вернулся со всеми на праздники, но с вещами. Так было передано Басом – «с вещами». Григорий Павлович подчеркнул – «с вещами». Это опять ссылка или что-то другое. – Другое, – сказал Николай Георгиевич. И мы поняли, что приказ подписан, и я переведён в отдел геолконтроля. Для непосвященных это было как гром с ясного неба. Зоя была ошеломлена, Ваха тоже. Вчера до обеда обрабатывали профиль. После этого я устроил прощальный стол: бутылка водки и две – сухого вина. Гриша в свою очередь тоже выставил бутылку вина. Решили ехать в Алма-Ату сразу же. Всю дорогу беседовали с Гришей, но у меня страшно болела голова. Давно не пил. Она болела до самого утра.

В отряд приехали две студентки из Семипалатинска. Сегодня день рождения жены Раиды. В доме всё вверх дном – полы просыхают. Идёт ремонт.

29. 04. 1974 г.

Да, это был конфуз или злая шутка. С отделом, вернее с переводом, пока ничего не ясно. По-прежнему штатное расписание не утверждено. Поэтому я, должно быть, хорошо развеселил Баса – предполагаю. Потому что, как только Игнатич появился на работу, он сразу же вызвал Баса и рассказал, как восприняли мы с Гришей фразу «с вещами». Ма– насыпов меня утешил, пообещал довести дело до конца. В конце концов этот конфуз меня не очень обескуражил. Что было тайным – стало явным, только и всего. В открытую едва ли кто из них попытается напомнить мне об этом. А не всё ли равно мне, что кто думает и что говорится за моими плечами. Бас относится ко мне удивительно внимательно: – Если, Юра, нет у тебя здесь срочных дел, можешь уходить с работы. У вас отгул до пятого мая.

…Наивный я тогда был человек. Позднее я понял, что меня в любом случае не могли взять в отдел геологического контроля. Начальник Манасыпов, когда делал мне предложение совсем не подумал, что я активно сотрудничаю в газетах, и что может произойти утечка информации, что совсем не желательно для высшего начальства. Об этом они, видимо, и сказали начальнику отдела Манасыпову. И тот спохватился, но, как человек корректный, спустил всё на тормозах (этот комментарий я делаю сейчас в 2007 году, когда перепечатываю свои дневники).

Я поехал, было к Раиде, чтобы рассказать о своём парадоксе, но решил проехать дальше до редакции, где, наконец, встретился с поэтом Вас. Анисимовичем Бернадским. Застал его на дежурстве в типографии. Переговорили с редактором Чундеровым на счёт корреспондентского удостоверения.

– Вадимушка,– сказал Анис, – может быть, дадим этому человеку корочки, раз он так их любит?

– Что ж, мы ему их выдадим. Потом, выбрав момент, зашли к замше и Бернадский рекомендовал меня ей как геолога по профессии и дипломированного журналиста.

– Так вот, Юрий… (Андреевич, – подсказал я) Андреевич, на Ваше имя пришла грамота, мы должны вручить её Вам в торжественной обстановке, тем более что приближается день Печати. Договорились, чтобы я подошёл 4 мая в редакцию, где мне вручат её. – А насчет удостоверения, приносите фотографию и мы Вам его выдадим…

Сегодня я понесу фотографию. Это успех. Удостоверение даст мне право сотрудничать активнее и увереннее.

С переводом в отдел контроля тешу себя надеждой тоже уладится, хотя Бас может меня отправить на «промышленные воды» и лишить таким образом связи с Манасыповым.

Корреспондентский билет, как только я принёс фотографию, выписали сразу же.

– Выдавая его Вам, мы надеемся, что Вы не будете использовать его в корыстных целях.

– Как это?

– Ну, положим, не брать товары без очереди, – пошутила Нина Ефимовна.

В три часа на предпраздничной планёрке вручили и Юбилейную грамоту от журнала «Рабоче – крестьянский корреспондент». Так что теперь надо активней действовать.

Из редакции с Вас. Анис. заскочили на базар, было интересно смотреть, как шустро он закупает продукты. Поехали к нему домой. Галя – жена его – встретила нас благожелательно. К вечеру подъехали поэт Валентин Смирнов и Слава Мулюн – ретушер «Казахстанской правды». Пили вино, много курили и говорили. В. Смирнов от вина сразу краснеет.

Первого мая ходили на демонстрацию с заводом, где работает жена. После обеда приехала тёща – баба Диля. Скромно отметили праздник и поздравили Раиду (жену) с днём рождения. Вечером позвонил Василий Анисимович. Поболтали, хотел было приехать, но, видимо, дождь помешал.

04. 05. 1974 г.

Прошли праздники. Дни и ночи лил дождь. Дни прошли без пользы, если не считать, что дочитал киносценарий «Ласточке – летать», посмотрел кино «Итальянцы в России» и побелил туалет. Дома по-прежнему всё вверх дном. Краска для панелей оказалась неудачной, магазины закрыты. Ремонт остановился.

…Что было тайной, стало явью – всего лишь. Желание перейти в отдел укрепилось. Больше возможностей для сбора материалов и занятие журналистикой – это главное. Об этом и надо говорить, если придётся и с Шубиным (начальником управления). Корреспондентский билет на руках – надо работать. Наметились планы, но осуществить их при нынешних условиях, когда тебя могут послать, куда вздумается и изолировать от общения с людьми, почти невозможно. Писать о своих сотрудниках – не позволяет внутреннее чувство. Не написал же о нас Бернадский, хотя обещал? Не верю больше в то, что мы когда – нибудь откроем месторождение. Все серьёзные разговоры сводятся к рыбной ловле, в конце концов. Думаю, что завтра буду весел, благодаря дальнейшим своим прогнозам, хотя в настоящий момент в закулисных разговорах моя оплошность может служить предметом насмешек. Per aspera at astra!

06.05.1974г

«Пусть от бесцельных скитаний

Ноги в пыли,

Всё-таки вижу в тумане

Звёзды вдали.

Пусть я, как девкою блудной,

Осмеян толпой,-

Путь мой, высокий и трудный,

Увенчан мечтой».-