Игра

– Ищу среднее.

– Ложь распространяют завистники.

– В каждой подлости есть наивность, так же как в глупой наивности – подлость! Но ты – завистник.

– В добре – тоже подлость?

– В беззубом, сюсюкающем, ясно?

– Абсолютная, хим-мическая тишина! Тих-хо! Кто хотел читать Гумилева?

– Я предлагал.

– Тих-хо, гангстеры! Где мои пистолеты с инкрустированными рукоятками? Гриша, читай Гумилева!

– Я хочу вам сказать, молодые люди! Гумилев после.

– Опять вы, дядя? Ну давайте, давайте говорите! Дайте сказать ему, банда! Слушать тост человека, который познал все страдания мира!

С угрюмым, уже вконец хмельным, малиново-сизым лицом, кося глазом, снова по-медвежьи поднялся рыхлый мужчина, сосед Крымова, и он внезапно вспомнил: его знакомили с ним лет десять назад, на каком-то вечере в Доме актера как с сыном известного писателя, погибшего на Севере в тридцатых годах.

Тот всосался ртом в рюмку, выпил с жадностью.

– Древние говорили: торопись, но медленно! Это касается всех нас! А вы? Кто вы? Что вы знаете?…

– Мысль о смерти – страх перед смертью.

– Потребители жизни. Что вы знаете? Труднее всех на свете живется талантливому и честному человеку.

– Все твои уважаемые классики – сентиментальные вруны!

– Натан, как ты ко мне относишься?

– Я романтик, и это спасает меня от реальной оценки вещей. Я начальник – ты дурак, ты начальник – я дурак. Прав тот, у кого больше прав.

– Циник.

– Откройте окно, пусть ворвется свежий ветер в эту накуренную комнату! Прекратите курить все!

– Диас продал пейзаж за пятьсот. Оформляет сейчас спектакль, кажется, на Таганке.

– Если работа – жизнь, то она наполнена до краев. Не хватает времени.

– Так что же – значит ложь огромна, богата, сильна, а правда мала, ничтожна, бедна?

– Чепуха! Искусство – всегда метафора действительности.

– Самая лживая ложь охраняет и поддерживает жизнь всех правд человеческих!

– А бездарность всегда лжет!

– Не бесполезное ли это умствование?

– У нас шестнадцать процентов всех мировых запасов леса, двадцать процентов всей мировой воды, а бумаги не хватает!

– А что такое ложь – самозащита?

– А если ложь есть правда? А правда есть ложь? Не корчь рожу, сам умею!

– Тихо! Слушайте сюда! Я прочту вам стихи Ахматовой! Божественные строки!

– Роза, как насчет твиста? Учти, я не способен. Диас! Гений! Изобрази губами что-нибудь про твист или шейк!

– А Всеволод на сцене умеет здорово хлопотать мордой. И голосом. Орет, как иерихонская труба!

– Знаешь, что такое критика? Автограф под собственным невежеством.

– А ты вот ушами хлопаешь, как дверьми! Подай бутылку, родной! Зафилософствовался!

– О ком говоришь? Кто бездарность? Ерунду заявляешь и даже не бледнеешь. О художнике надо судить по лучшей его работе! А не по худшей. Злые мы стали, завистливые до ненависти.

– Ты – о ком? Или уже вдребодан? О ком ты?

– О тебе. Тиркушка ты.

– Что за тиркушка? Офонарел?

– Птица такая. Малю-у-сенькая. Уживается с крокодилом. Разевает пасть, а она чистит ему зубы. Клювиком – раз-раз! После того как он сожрал кого-нибудь.

– О, как интересно – зло уживается с добром?

– В каком смысле это тебя интересует, Светланочка? В житейском или философском? Когда ты мне говоришь «нет» – это зло по отношению ко мне. Но ты считаешь это добром по отношению к себе. Не так? Вот сейчас я хочу уйти с тобой в ванную…

– Прекрати глупить, Натан. Я серьезно.

– Зло, девочка, это то, что разъединяет людей, как бы злые люди ни были объединены. Это в философском смысле.

– А Бог? Есть ли тогда Бог? Куда он смотрит?

– Он смотрит на направление главного пути, а не на извивы человечества. Ты хочешь меня углубить, девочка?

– А может быть, истина и есть в этих извивах? Спроси у Бога, Натан, где теперь любовь?

– Хочешь в философском смысле? Пожалуйста…

– В любом. Ты все затуманил. Говори так, чтобы тебя понимали.

– Изволь, дорогуша моя. В американском журнале «Плейбой» помню рисунок: ошарашенный вожделением карикатурный папаша сидит в кресле с сигаретой в зубах, а возле него три обнаженные девицы. Подпись: разделение труда. Одна девица зажигает спичку, дает ему прикурить, другая возбуждает этого толстого хряка, а третья лежит в постели, ждет его. Здесь я способен понять и позавидовать. Ха-ха! Что касается правды или истины, то, пожалуй, лучше всего, чтобы тебя не понимали. Я хочу тебя – это понятно?…