Ликвидатор

– Господи… – в ужасе прошептала Марина.

Остальные были шокированы не меньше. Некоторые из них даже ошибочно решили, что американцы нарочно изничтожают беженцев, и это вызвало настоящую панику. Дети прижимались к плачущим матерям, старики оживленно переговаривались на местном наречии, видимо решая, как быть, если по нам тоже откроют огонь.

Я перевел взгляд на первый пикап. Гранатометчик отшвырнул в сторону отслужившую свое «муху» и проорал что-то, тыча пальцем в сторону нашего грузовика. Пикап ускорился и стал стремительно приближаться к нам. Все стояли на ушах, Марина вцепилась в меня так крепко, что ногтями содрала кожу до крови. Будто это могло спасти нас от пуль!..

Однако ее теплая ладонь помогла мне решиться на крайне рисковый поступок.

То, что я сделал после, возможно, не следовало делать вовсе. Но я был слишком взбешен тем, с каким хладнокровием Синдикат уничтожил грузовик с ранеными легионовцами, и потому действовал скорее по наитию, чем осознанно. Возможно, не будь рядом Марины, я бы совладал с этим порывом, но она жалась ко мне, верила в меня, памятуя о том, как я уже помог ей однажды, и, готов поспорить, надеялась, что помогу и теперь.

– Ты куда? – недоуменно спросила она, когда я ловко высвободил руку и рывком поднялся.

Я не ответил. Всего четыре шага понадобилось, чтобы преодолеть расстояние до края кузова. Пистолет из-за пазухи я выдернул так быстро, что Клинт Иствуд с ума бы сошел от зависти. Я видел, как брови гранатометчика взлетают на лоб, как он спешно тянется к пистолету в кобуре под мышкой, и знал: ему не успеть. Время будто замедлилось. Вырвавшись из дула пистолета, пуля устремилась к ублюдку и вошла точно между его огромных жабьих глаз. Потеряв равновесие, он рухнул навзничь и едва не вывалился наружу – спас только вовремя ухвативший его за ногу товарищ. Впрочем, выручило их это не сильно: следующая пуля досталась именно этому типу. Кувыркаясь, они покатилсь к краю. Я отметил это мимоходом, уже стреляя в сидящего на пассажирском сиденье синдикатовца. Лобовое стекло пошло трещинами, парня будто пригвоздили к креслу. Последняя пуля досталась водителю, ведь он был виновен в гибели десятков раненых не меньше сослуживцев. Шофер рухнул на руль, скатился по нему и уткнулся лицом в колени пассажира, а тот сидел, склонив голову чуть набок и закатив глаза, – прямо подарок для истинных ценителей пошлых американских комедий. Потеряв управление, пикап скатился за обочину, где застрял в песке, подобно тому, что первым вышел из гонки. Колеса его крутились совсем недолго.

К тому моменту, когда я опустил пистолет, в кузове нашего грузовика царила гробовая тишина. Даже дети, казалось, ошалели от увиденного. Все действительно прошло на удивление складно: четыре пули – четыре убитых и один застрявший в «песочнице» пикап. Когда я возвращался на оставленное место рядом с Мариной, меня пожирали десятки настороженных взглядов.

– Ты убил американцев, – сказал мой сосед по лавке.

– Они взорвали грузовик с беженцами и ранеными, – объяснил я. – Я просто не выдержал.

Он с пониманием кивнул и отвернулся. Удивительно, но буквально через минуту все забыли о случившемся, словно о незначительном пустяке, лишь изредка поглядывали с уважением. Если поначалу они были удивлены, то потом, видимо, все хорошенько обдумали и решили, что это вполне нормально, когда одни американцы убивают других. Логика здесь проста: чем больше будет убито американцев, тем меньше их останется в Кувейте.

И только Марина еще очень долго сидела с круглыми глазами и смотрела в стену перед собой невидящим взглядом. Я ее не дергал: одно дело, когда мужчина вступается за тебя в баре и побивает обидчика пудовыми кулаками, и совсем другое, когда он на твоих глазах убивает четырех солдат из неведомо откуда взявшегося всамделишного пистолета.

И в тот момент, когда я уже отчаялся услышать ее голос, она вдруг сказала – не горько, не радостно, а как-то чертовски буднично:

– Только сейчас я поняла, Сэм, что ровным счетом ничего о тебе не знаю.

– Ты знаешь, что я не дам тебя в обиду, – неожиданно даже для самого себя сказал я. – Этого достаточно.

Резко повернувшись ко мне, она пронзила меня взглядом, а потом отвернулась и еще долго молчала, не зная, видимо, как ей реагировать на мои слова.

Наше путешествие в Эль-Вафру продолжалось. Машины Синдиката больше не следовали за нами, точно хвост за дворнягой; видимо, перехват грузовиков не был приоритетной задачей, раз командование Синдиката отрядило для этих целей всего два экипажа.

Сказать по правде, я до сих пор не мог поверить, что война за драгоценное «черное золото» может быть настолько подлой. Напасть на машину, перевозящую раненых… Треклятая частная армия Уоррена, судя по всему, собрала под свои знамена последнее отребье, готовое на любую гнусность ради заветного хрустящего доллара. Никто из нас, имевших отношение к конфликту Легиона и Синдиката, не мог похвастаться безупречным резюме. Но вояки старой закалки, я знаю точно, ни за что не стали бы добивать раненых. Именно поэтому я и был так зол на ублюдков, разнесших грузовик в пух и прах.

Я огляделся по сторонам, на сидящих вокруг беженцев. Не знаю, выдадут ли они меня, но почему-то кажется, что нет. Другое дело, что у сидящих в кабине солдат могут возникнуть некоторые вопросы а-ля «Кто стрелял?». Тот же водитель почти наверняка видел, как один за другим умирают синдикатовцы в последнем уцелевшем пикапе. Хотя если беженцы будут молчать, то подозрения так и останутся всего лишь подозрениями…

– Я должна сказать тебе спасибо, Сэм.

Я вздрогнул от неожиданности – слишком погрузился в свои мысли. Повернул голову и наткнулся на ее благодарный взгляд.

– Да ладно тебе, – выдавив из себя самую беззаботную из моих фальшивых улыбок, заверил я. – Пустое.

– Пустое? Ну, нет. Твоя скромность сейчас вообще неуместна, – поморщилась девушка. – Ты меня спасаешь второй раз за два дня. По-твоему, это пустяк?

– Ну, справедливости ради, сейчас я спасал нас всех, включая и себя…

– Не пудри мне мозги, Сэм. Я ведь не слепая. Ты будто оцепенел поначалу. Только когда я тебя за руку схватила, тогда и ожил.

– Как скажешь, – улыбнулся я.

– Я еще в баре поняла, что ты не из простых. – Марина смерила меня оценивающим взглядом. – Ты солдат? Или полицейский?

– Солдат, – признался я, но тут же добавил:

– Бывший. Довелось служить…

– С твоими талантами ты, наверное, был… большой шишкой! – Она усмехнулась.