Оценить:
 Рейтинг: 4.6

Жунгли

Год написания книги
2010
Теги
<< 1 ... 8 9 10 11 12 13 >>
На страницу:
12 из 13
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Камелия включила свет.

– Погоди, – сказал Штоп. – Штаны по такому случаю надену.

Он натянул брюки, поставил посреди комнаты стул и помог Гальперии на него взобраться. Она сняла очки и подняла лицо к потолку.

– Всем молчать мне тут! – приказал Штоп. – А ты говори, не бойся.

– Господи, – сказала вдруг Гальперия высоким металлическим голосом, глядя в потолок, – на Тебя, Господи, уповаем… Все из Тебя, все Тобою и все в Тебе, Господи, Ты вся полнота жизни, Ты искупление и любовь. Ты проклят, как проклят всяк, висящий на древе, и потому лишь Ты наше спасение и жизнь. Ты создал нас для Себя, и не узнает покоя сердце наше, пока не успокоится в Тебе. Благ Господь к надеющимся на Него, благ Господь к душе, ищущей Его. Взыскуем мы Господа на путях добра и зла, и все пути – Его пути, и жизнь наша – самый опасный из путей Господа, но только этот путь и есть путь истины, и нет иного пути… – Она глубоко, переливчато вздохнула. – Господи, нет пред Тобою невинных, но есть лишь спасенные Тобой. Чистых нет, а твердость наша не твердость камней, и плоть наша не медь. – Помолчала. – Вывели мы колесницы и коней, вывели мы войско и силу, и бились на рассвете и на закате бились, и все полегли, не встали. Не убежит быстроногий, не спасется сильный; со сторожевой башни высматривали мы народ, который спасет нас, но не спасся никто. – Она в отчаянии всплеснула ручками. – Умрут злые, и добрые умрут, умрут ветхие, и юные умрут, умрет земное, умрет смертное, но бессмертное не умрет. Мы прольемся, как вода, и кости наши рассыплются, и сердца станут как воск. Уповаем лишь на Тебя, Господи любви нашей… – Голос ее задрожал, она остановилась, сглатывая и сглатывая, пересилила себя и продолжила говорить хрипло: – На рассвете встали мы и пошли к Господу, нагие пошли и нищие, пустые пошли, не оглядываясь на дома свои, но любовью Твоей оглашены и призваны. Ты позвал, и мы пошли, Господи, и нет на том пути пристанищ, и нет конца пути, ведущего в дом Твой. Достигаем, но не достигнем, вместе, но одиноки, любим, но убиваем, с Тобой, но против Тебя. – Голос Гальперии вновь зазвенел. – Горим Тебе, Господи, в сердцах наших, а сердце Твое сгорает нами и возносится, но не умирает. Ибо сказал Ты: от власти ада Я искуплю их, от смерти избавлю их! – закричала она отчаянно рыдающим голосом, заламывая руки. По белым щекам ее текли слезы. Голос ее вдруг упал, и она завершила хриплым шепотом: – Прости нас, Господи, прости нас, Господи, прости…

– Ни хера себе! – хрипло прошептал Крокодил Гена.

– Помоги, зараза! – закричал Штоп, хватаясь за гроб. – Что же, мне одному, что ли, тащить его? Лопату возьми! – приказал он дочери. – А ты фонарь!

Гальперия схватила большой фонарь и бросилась вниз по лестнице.

Штоп и Гена вынесли гроб в сад за домом и остановились.

– Куда теперь? – спросил Гена.

– Туда давай, – приказал Штоп. – Под яблоню!

– Это груша.

– Под дерево на хер неси! – зашипел Штоп. – Умник мне тут нашелся!

– Папа, так же нельзя, – заволновалась Камелия. – Это же не по закону, папа!

– Папа! – передразнил ее Штоп. – Вот умрешь сама – тогда и будешь мне командовать. Дай сюда лопату!

Крокодил Гена сбегал домой за второй лопатой.

Женщины спрятались под зонтами, а мужчины принялись копать яму.

– Не жалей! – прохрипел Штоп. – Рой как для себя!

Они яростно, безостановочно копали под дождем около двух часов, наконец Штоп выпрямился и сказал: «Хватит».

– Неси дрозда сюда, – сказал он Камелии.

– Пингвина, – пояснила Гальперия. – Неси, неси, не спрашивай!

Камелия побежала домой.

– На тебе нитки сухой не осталось, – сказала Гальперия. – Простынешь, Алеша.

– На хера мне нитки? – Штоп мотнул головой. – Нам нитки не надо. Давай, Геннадий Крокодилыч, опускай!

Они на ремнях опустили гроб в яму, забросали землей, сверху поставили деревянного обшарпанного пингвина.

– Он его любил, дрозда этого, – сказал Штоп, шмыгая носом. – Пошли, что ли.

– Куда еще? – испугалась Камелия.

Но Штоп не ответил. Он подошел к чугунному Сталину, стоявшему у забора под зонтиком, и уставился на него с ненавистью. Гальперия попыталась взять его под руку, но он оттолкнул ее. Расстегнул штаны и стал мочиться на памятник.

– А теперь ты, Геннадий!

– При бабах ссать не буду, – сказал Крокодил. – Да и не хочу.

Штоп обернулся, посмотрел на него страшно, перевел взгляд на дочь.

– Я не могу! – закричала Камелия. – Я женщина!

– Ладно, я за нее. – Гена расстегнул штаны. – Отвернитесь там!

Когда он сделал дело, Штоп плюнул на памятник.

– Пидорас! – Он пнул чугун ногой. – Какой ты на хер Сталин! Ты Достоевский! Достоевский ты, сучара!

– Достоевский хороший писатель, Алеша, – сказала Гальперия.

– Достоевский он, сучара! – закричал Штоп. – Не Сталин, а Достоевский, сучара! Ясно? Тебе ясно мне тут? Достоевский!

– Хорошо, – Гальперия кивнула, беря его под руку. – Хорошо же.

– Пошли теперь помянем его, – с облегчением сказал Штоп.

Через два дня Галина Леонидовна сделала аборт, ничего не сказав об этом Штопу. После этого, хотя и неважно себя чувствовала, она с раннего утра стала уходить из дома, а возвращалась как можно позднее, чтобы не встречаться со стариком. Километрах в двух от Жунглей был лесок, туда она и уходила. По выходным здесь бывало шумно: сюда наезжали любители шашлыков с детьми и собаками, но по будням тут никого не было.

Чтобы не думать о Штопе, Франце-Фердинанде и нерожденном ребенке, она брала с собой справочник по пунктуации Розенталя, устраивалась на полянке, на каком-нибудь поваленном дереве, и читала об однородных и неоднородных определениях, об однородных членах предложения, соединенных двойными и парными союзами, о дефисном написании повторяющихся слов… Приближался учебный год, нужно было подготовиться к урокам. Что там ни говори, а Галина Леонидовна была хорошей учительницей.

Утром в воскресенье лес был пуст. Галина Леонидовна читала раздел о знаках препинания при словах, грамматически не связанных с членами предложения, но думала о втором законе термодинамики, обо всех этих телах с высокой и низкой температурой, о Штопе и Франце-Фердинанде, даже о Камелии думала, а еще о любви, которой она, похоже, так и не встретила. Встряхнулась, перевернула страницу. «Рана моя медленно заживала, но собственно против него у меня не было никакого дурного чувства», – прочла она, отметив, что в данном случае слово «собственно» запятыми не выделяется, поскольку является не вводным, а членом предложения. Она захлопнула книгу, отшвырнула сигарету и слепо пошла в заросли, с отвращением думая о запятых, потому что не было ничего омерзительнее запятых и слов, грамматически не связанных с членами предложения. Схватилась рукой за горло, мотнула головой, уткнулась в дерево и замерла.

На полянке спиной к ней стоял Штоп. Хватаясь руками за ветки и глупо, по-киношному приседая, Галина Леонидовна обогнула полянку и увидела лицо старика. Оно было, как всегда, полувыбрито и воспалено. В правой руке у Штопа был топор, левой он опирался о высокий пень.

– Ну что, Сука Ивановна, – зловещим голосом произнес он, – допрыгалась, сучара? Ну так вот!

Он взмахнул топором, ударил и отпрянул, осел. Гальперия бросилась к нему. Штоп попытался что-то сказать, но лицо его вдруг стало белым, он повалился набок, его вырвало. Из раны хлестала кровь.

Подвывая от страха, Гальперия сорвала с головы косынку, свернула жгутом и перетянула его левую руку, стараясь не смотреть на отрубленную кисть, которая валялась на земле у пня.

– Сучара, – пробормотал Штоп. – Ну и сучара…

Гальперии наконец удалось остановить кровотечение. Штоп трясущейся рукой достал из кармана алюминиевую солдатскую фляжку.

– Открой, – приказал он хриплым голосом.

У Гальперии тоже тряслись руки, и она с трудом отвинтила крышку.

<< 1 ... 8 9 10 11 12 13 >>
На страницу:
12 из 13

Другие аудиокниги автора Юрий Васильевич Буйда