Русские отряды на французском и македонском фронтах (1916-1918 г.г.)

Печальный случай, о котором упоминается, заключался в том, что в одном из прибывших в середине августа в Марсель батальонов 2-й бригады был убит подполковник Краузе, прибывший в лагерь Мирабо с целью водворения порядка среди буйствовавших там солдат.

Соображения генерала Беляева, однако, не имели решающего значения: части 4-й особой бригады были все же отправлены из Архангельска в середине сентября. Следуя через Брест и далее по железной дороге, они уже в начале октября стали прибывать в лагерь близ С. Рафаэля, откуда непосредственно должны были следовать в Салоники.

По сохранившимся сведениям, генерал Леонтьев прибыл в С. Рафаэль 1 октября; последний же эшелон командуемой им бригады ожидался на юге Франции 8-го числа того же месяца.

Решающим соображением, заставившим ускорить формирование и отправку частей 4-й особой бригады, явилось, по-видимому, заявление британского адмиралтейства, которое ввиду замерзаемости берегов Белого моря определило в качестве крайнего срока отправки английских судов из Архангельска 5 ноября. С этим решением приходилось считаться, хотя, по мнению французских представителей, срок этот являлся слишком преждевременным. Тем не менее и французы считали возможным оставление пароходов в порту только до 15 ноября.

После этого срока пароходы могли отправляться только из Колы, куда люди и грузы должны были подаваться или при помощи ледоколов, или по железной доpoге. Но открытие Мурманской железной дороги могло ожидаться к ноябрю лишь в том случае, если не запоздают рельсы, заказанные в Америке и Англии.

Хотя, в действительности, движение по Мурманской железной дороге открылось 18 ноября, но все же перевозка по вновь выстроенной в тяжелых условиях войны железнодорожной линии не могла быть точной и всегда существовал риск длительных и частых перерывов в движении.

Надо при этом иметь в виду, что кроме войсковых частей, составлявших особые бригады, во Францию и Македонию надлежало направлять еще команды пополнения, предназначавшиеся на покрытие убыли в уже отправленных частях. В общем, для удовлетворения этой потребности необходима была дополнительная отправка довольно значительного числа людей. К сожалению, определить точную цифру этих пополнений по имевшимся данным не удалось. Сохранились, однако, телеграммы, из которых видно, что численность пополнений, перевозившихся в октябре и только для македонских бригад, достигла 6 тысяч человек. Вероятно, не меньше требовалось и для бригад, осевших во Франции.

Все эти данные приводятся с целью подчеркнуть, на какой хрупкой нитке держалась связь России с западными державами и как тяжело было для нашей Родины отправление частей ее армии на заграничные фронты. К изложенному необходимо еще добавить, что в течение августа и сентября из России были отправлены во Францию несколько тысяч военнопленных эльзасцев и итальянцев, взятых в плен в войсках наших противников.

С наступлением темного осеннего времени стали ходить тревожные слухи о появлении у берегов Норвегии германских подводных лодок. Русское Военное министерство при таких условиях совсем отказывалось продолжать отправку русских солдат во Францию без эскортирования пароходов с людьми французскими военными судами.

В архивных делах имеется несколько интересных телеграмм, ярко рисующих ту обстановку, в которой приходилось совершать осенью перевозку воинских чинов во Францию из Архангельска. Вот, например, один случай: французские пароходы «Венесуэла», «Фригия», «Плата» и «Мингрелия» погружены были шедшими на пополнение 2-й и 4-й бригад людьми из Архангельска в последних числах октября. Будучи задержаны в течение нескольких дней на базе вследствие появления в Белом море германских подводных лодок, они возвратились обратно в порт ввиду той большой опасности, которой подвергались перевозимые. Так как наличие подводных лодок в Белом море устанавливалось нападением их на один из пароходов, перевозивших из России взятых в австрийских войсках в плен итальянцев, а также встречей с неприятельскими лодками нашего «Екатеринослава», то русское Военное министерство решительно воспротивилось вторичной попытке отправки этих эшелонов во Францию. На заявление французского морского атташе в Петрограде[18 - Телеграмма его в Париж от 2 ноября (15) 1916 года.]о том, что пароходы вооружены и что, уйдя из Архангельска, они не в состоянии будут более вернуться в Белое море, ибо переводятся на линию Марсель – Салоники, названному лицу было заявлено, что решение прекратить посылку войск окончательное и исходит от Государя императора.

Однако в следующие дни архангельскими властями была получена телеграмма, извещавшая о разрешении выполнить намеченную перевозку, и 7 ноября все названные выше четыре парохода, конвоируемые до Северного мыса французским военным стационером, вышли в море.

Таким образом, в течение 1916 года, несмотря на выполнение огромной по размерам и понесенным потерям «брусиловской» наступательной операции, спасшей от разгрома Италию, а также невзирая на необходимость самым широким образом прийти на помощь Румынии, фронт которой был совершенно смят германо-австрий-цами, русское Верховное главнокомандование сумело сформировать 4 отдельные бригады, предназначив таковые по две на французский (1-я и 3-я) и македонский (2-я и 4-я) фронты. Кроме того, из подходивших к концу резервов пополнения были выделяемы люди для восполнения в названных бригадах убыли и, как увидим дальше, даже для обеспечения этих же бригад постоянными артиллерийскими и инженерными частями, обеспечения – вызывавшегося боевой обстановкой и проектами сведения названных бригад в дивизии.

По сведениям французского Генерального штаба от 27 ноября 1916 года, в течение названного года во Францию и Салоники было вывезено русских воинских чинов – через Архангельск – 635 офицеров и 34 975 солдат и через Дальний Восток – 110 офицеров и 8572 солдата, а всего – 745 офицеров и 43 547 солдат.

Глава III

Французские кадры в русских частях. – Две системы формирования русских особых бригад. – Впечатление, произведенное русскими войсками во Франции и в Париже. Отношение к этим войскам местного населения. – Русский «Мишка». – Довольствие русских воинских частей. – Моральные условия их пребывания во Франции.

Считаясь с незнанием языка и местных условий, инициаторы посылки русских войск на французский фронт находили необходимым иметь в составе последних некотоpoe, и даже довольно значительное, число французских офицеров и солдат. По первоначальным предположениям, из 203 офицеров в 1-й бригаде намечалось иметь 91 французского офицера и сверх таковых еще 62 унтер-офицера и 243 солдата. Таким образом, весь младший командный состав должен был, по существу, являться как бы смешанным. Французские чины должны были пользоваться известной автономией, имея в составе полка свою собственную иерархию. Однако весьма скоро такое обилие французских чинов в русских частях оказалось излишним и даже малосоответственным, придавая неоднородный состав офицерской среде. Генерал Лохвицкий уже в начале июля 1916 года высказывался в том смысле, что для связи с французскими частями и в качестве переводчиков достаточно иметь по одному французскому офицеру при командире полка и каждом батальоне, не считая нескольких офицеров-специалистов по разным отраслям знаний, в которых может встретиться необходимость по условиям позиционной войны. Само собой разумеется, что в составе штаба бригады признавалось необходимым сохранить также нескольких французских офицеров, и в числе их, для связи со штабами французских армий, хотя бы одного офицера генерального штаба.

Мнение это было принято и, в соответствии с ним, штат последующих бригад в отношении числа офицеров и солдат из состава французской армии был значительно изменен; 1-я же бригада получила впоследствии, для пополнения своего штата, дополнительное укомплектование русскими офицерами и солдатами.

Уже ко 2-й русской бригаде было прикомандировано всего только 6 офицеров по следующему расчету: а) к штабу бригады – офицер генерального штаба, б) к каждому полку – по одному офицеру для связи и одному офицеру по административной части, и в) к маршевому батальону – один офицер по административной части.

Однако 2,5-месячным боевым опытом генерал Дитерихс пришел в ноябре 1916 года к заключению, что французские офицеры в качестве переводчиков нужны при каждом командире батальона, в особенности для связи с обслуживавшей пехоту французской артиллерией. Боевой опыт показал, что просьба пехоты, плохо переведенная на французский язык или плохо понятая, может привести к печальным недоразумениям. Что касается до унтер-офицеров, то таковые служить переводчиками не могут, не обладая необходимыми техническими сведениями.

Ввиду этих соображений генерал Дитерихс просил генерала Саррайля о дополнительном прикомандировании к бригаде шести офицеров. Просьба эта была в январе 1917 года удовлетворена, и обе македонские бригады получили добавочных французских офицеров, из числа оказавшихся излишними в 1-й бригаде.

Система формирования бригад, принятая в России, не была, по-видимому, достаточно внимательно продумана. Части, вошедшие в состав 1, 3 и 4-й бригад, формировались, как мы видели, преимущественно из людей запасных батальонов одного какого-либо определенного района. Офицеры же назначались хотя и по выбору, но не только из полков, а также и из очередной молодежи военного времени. Такой способ комплектования имел крупные недостатки, заключавшиеся в том, что хотя и не была исключена возможность производства тщательного отбора людей, но сформированные этим путем части являлись без всякой внутренней спайки и в большинстве из числа людей, не бывших еще в огне. Кроме того, эти части сохраняли на себе характер и отпечаток населения того района, из которого черпались люди. Я уже отмечал ту разницу, которая должна была наблюдаться, например, при сравнении физиономий 1-го и 2-го особых полков. Еще значительнее должна была быть эта разница во внутренней психологии между полками 1-й особой бригады и 3-й, формировавшейся уже не только из запасных частей, но и путем выделения из действующих частей целых рот. Разумеется, в боевом смысле и, главное, в отношении дисциплины полки, формировавшиеся путем выделения рот из действующих частей, должны были иметь, говоря теоретически, больше положительных данных. Но только при одном условии – вдумчивом и добросовестном отношении исполнителей к вопросу о том, как именно следует понимать и осуществлять мысль, положенную в основу этой системы.

В период формирования особых бригад автор этих строк состоял командиром одного из корпусов, действовавших на западном фронте. Получив распоряжение о выделении на сформирование новой части роты из состава одного из полков корпуса, им был отдан приказ о производстве в назначенном полку жребьеметания для определения номера роты и о выделении из полка вынувшей жребий роты согласно тому именно списку, в котором она состояла ко дню отдачи командующим армией упомянутого распоряжения. Зная служебную педантичность соответственного начальника дивизии и порядки, укоренившиеся в корпусе, я мог быть уверен в точности исполнения отданного приказа. Но не сомневаюсь, однако, что, наряду с таким порядком исполнения, бывали в других корпусах случаи подмены чинов в назначенной к выделению роты, с целью ли сохранения у себя в части какого-либо особо ценного чина, освобождения выделяемой части от слабых элементов, или, наоборот, из-за стремления выгодно блеснуть тщательностью сделанного подбора. Все эти мотивы, к сожалению, были в привычках нашей прежней русской армии. Из рассказов офицеров знаю, например, что для отправки во Францию в одном полку, номер которого мне даже называли, была особо сформирована рота «великанов», то есть людей из различных рот полка, отличавшихся высоким ростом. Это ли «сознательное» отношение к боевым требованиям и к святости закона о важности «внутренней спайки», столь ценной во всякой воинской части! Командир упомянутого полка, из чувства может быть даже благородной ревности к внешней репутации своей части, подорвал одновременно и ее собственные боевые качества и намерения лица, желавшего гарантировать вновь формируемому полку известную внутреннюю целостность!

Отдавая должное храбрости и самоотверженности русского воина вообще, но предугадывая недостаточность боевого опыта во всякой заново сформированной части, равно принимая во внимание особенности борьбы на французском фронте, требовавшей, например, исключительного внимания к сохранению за собой пространства, французский военный атташе в Петрограде телеграммой в Париж от 11 мая 1916 года выражал свое мнение о желательности проведения прибывающих во Францию русских частей не только через учебный лагерь, где части эти могли бы ознакомиться теоретически и практически со всеми инструкциями и приемами борьбы на западном фронте, но и отправки русских частей небольшими партиями на фронт Вердена, который мог считаться лучшей практической школой в районе французской армии. Известно, что через опыт Вердена прошло до 60 французских дивизий, то есть свыше

/

французской армии, и что на полях, окружавших этот пункт, французская армия получила ту закалку воли, которая привела страну к конечной победе.

Однако французское военное начальство приняло предложенную ему программу не полностью. Вместо командирования на фронт Вердена оно организовало вблизи Вердена лишь особые краткосрочные курсы, через которые была пропущена часть русских офицеров.

Прибывшие во Францию русские воинские части встречались населением, как уже отмечено, с восторгом. В начале войны французскому народу пришлось пережить немало испытаний. Конечно он знал, что там, где-то на востоке, у него есть сильный союзник, который готов прийти ему на помощь и не оставить его одного. Но теперь эту помощь он ощутил наяву. Перед ним проходят стройные русские ряды, которые явились, чтобы принять участие в непосредственной защите французской земли от грозного врага. Его поражала внешняя выправка русского солдата, которая производила неотразимое впечатление на французов, мало избалованных стройностью движений их воинских частей. Читатель сам может судить о степени этой выправки по фотографии, приложенной к настоящей книге. На ней изображен батальон, специально перевезенный в Париж для участия в параде столицы. Удивление читателя видом этой части будет еще более значительным, если он вспомнит, что все это происходило весной 1916 года, после тех военных неудач, которые русской армии пришлось пережить в течение предшествовавшего лета.

Поистине крепок дух русского народа!

По рассказам русских офицеров, входивших в состав особых бригад, восторги и симпатии французского народа сопровождали русских солдат с первого же часа вступления их на французскую территорию. Повсюду русских воинов встречали цветами и вином, и даже тогда, когда солдат размещали по казармам и у ворот появлялись обычные дневальные, к стенам казарм приставлялись лестницы и угощение перебрасывалось в корзинах и пакетах через заборы.

Изъявлению внимания не было конца и в пути, во время следования по железным дорогам. На каждой станции появлялось для солдат угощение, a офицерские отделения в вагонах забрасывались цветами. Для сокращения случаев чрезмерного употребления вина пришлось даже прекратить продажу спиртных напитков по пути следования наших солдат. Но это запрещение не всегда гарантировало эшелоны от некоторых излишеств. Равным образом и в лагерях, куда отводились русские солдаты для временного пребывания, местное население спешило выражать свое гостеприимство, принося угощение к баракам и бесплатно предлагая его желающим. Печальным результатом одного из таких импровизированных пиршеств и явился уже рассказанный инцидент в одном из полков 2-й бригады, закончившийся трагической гибелью подполковника фон Краузе, имевшего к тому же несчастье носить немецкую фамилию.

Огромный фурор среди французов производил сопровождавший одну из рот 5-го полка медвежонок Мишка. Этот шутник был приобретен офицерами полка в Екатеринбурге за скромную сумму в 8 рублей. Вместе с полком он проделал всю кампанию на французском фронте и до революции был любимцем и баловнем всего полка. Солдаты охотно с ним боролись и внимательно кормили его. Он был известен и французскому начальству до командующего 4-й армией генерала Гуро (Gouraud) включительно. Но лично Мишка дружелюбно относился только к людям, одетым в «хаки» (русские солдаты). Цвет одежды французских солдат вызывал в нем чувство некоторого недоверия. В одном из боев медвежонок, постепенно превратившийся во взрослого медведя, был слегка отравлен неприятельскими газами, но, благодаря заботам чинов полка, быстро оправился. В награду за данный бой он был зачислен в полку на особый паек.

Революционное брожение 1917 года отразилось, однако, и на судьбе бывшего любимца полка. Как принадлежавший поначалу офицерам, он подвергся несправедливым гонениям и однажды серьезно был облит кипятком. Кто знает любовь к животным и добродушие русского человека, тот не усомнится, что это было делом очень злой агитации против офицеров. Однако с Мишкой полку пришлось все же расстаться. Он был отдан в парижский «Jardin d'acclimatation», где, естественно, оказался за железной решеткой. Первое время о нем участливо заботились, но потом постепенно имя его было забыто, а сам он переведен в разряд обыкновенных пансионеров названного учреждения. Существует ли он по настоящее время и помнит ли о былых проказах и шутках, которыми на полях Шантильи он забавлял родных ему обитателей уральских «медвежьих» углов?[19 - В сборнике произведений русских воинов «На чужбине» (издание газеты «Русский Солдат-Гражданин во Франции») мне удалось найти иллюстрацию, изображающую Мишку, готовящегося вступить в борьбу со своим приятелем-солдатом по всем правилам боксерского искусства. Кругом толпа смеющихся земляков 5-го полка.]

Согласно письменному соглашению, заключенному 11 мая 1916 года между представителями Франции Р. Вивиани и Альбером Тома с одной стороны и начальником штаба русского Верховного главнокомандующего генералом Алексеевым с другой, французское правительство обязывалось принять на себя все заботы и расходы по перевозке, вооружению и содержанию войск, подлежавших отправлению на французский и македонский фронты.

В одном из заседаний, имевших место в Париже и обсуждавших вопрос о порядке покрытия расходов по содержанию русских бригад, наш бывший военный агент в Париже полковник граф Игнатьев сделал заявление, что русские бригады должны рассматриваться французами как французские части, ибо только одна Франция получила со стороны России непосредственную братскую помощь. С этой мыслью французские представители Военного министерства согласились, подтвердив, что «nous n'avons pas intеr?t ? ce que les Anglais interviennent dans cette question uniquement franco-russe»[20 - Не в наших интересах было, чтобы англичане вмешались в этот исключительно франко-русский вопрос. (фр.)]. Такой характер специальной франко-русской кооперации и сохранило командирование русских войск не только на французский, но и на македонский фронты.

В соответствии с этой точкой зрения, состоявшимся соглашением между русским и французским правительствами было установлено, что на попечении русского правительства остается только покрытие расходов: а) по обмундированию, снаряжению, лагерному расположению, уплате жалованья, продовольствия и покрытие разных хозяйственных потребностей командируемых во Францию войсковых частей; б) по оплате жалованья и обмундированию личного состава этих частей, находящихся в лечебных заведениях. Французское же правительство должно принять на себя все расходы по снабжению и возобновлению всего необходимого для командируемых частей материального имущества и перевозочных средств, а также по содержанию в госпиталях больных и раненых русских воинских чинов, равно и все вообще расходы по содержанию прикомандировываемых к русским войскам французов.

Денежные ресурсы, подлежавшие покрытию из русской казны, текли в командированные части двумя путями: 1) через начальника тылового управления, который получал ежемесячно на текущие потребности 620 тысяч франков, и 2) через начальников дивизий, которые получали на каждую дивизию ежемесячно через военного агента в Париже чеками по 3,5 миллиона франков на жалование и довольствие людей дивизии. Отчеты о своих расходах дивизии отправляли непосредственно в Петроград. С приходом к власти большевиков эта система была совершенно разрушена, и положение наших войск оказалось бы трагическим, если бы французское правительство не взяло содержание русских военных контингентов с 14 января 1918 года целиком на свое попечение.

Одновременно с сим жалованье, продовольственный паек и прочее содержание русских контингентов было сравнено с содержанием соответствующих чинов французской армии.

По сравнению с прежним временем это распоряжение было сопряжено со значительным уменьшением жалованья и некоторых других отпусков, из числа которых особо чувствительным было для русского солдата сокращение пайков хлеба и сахара.

В том же соглашении 11 мая 1916 года было, между прочим, указано, что ружья, пулеметы и необходимое количество патронов, предназначенные для русских воинских частей, отправляемых во Францию, должны прибывать в Россию по возможности за два месяца до отбытия частей с целью предварительного ознакомления их с устройством и употреблением незнакомого образца вооружения в период формирования и перевозки.

Такой порядок и был применен в отношении частей 1-й и 2-й особых бригад. Посылку же ружей в Россию для 3-й и последующих бригад генерал Жоффр предложил отменить в видах риска двойной перевозки морем ружей в Россию и с людьми обратно во Францию. Взамен этого намечалось постепенное сосредоточение ружей в Бресте, где прибывающие русские войска и могли их получать тотчас же по высадке. Что же касается обучения в России, то для такового могли служить предметы вооружения, отправленные туда для 2-й особой бригады. Русское Военное министерство согласилось на этот проект, но когда осенью 1916 года для него выяснилась невозможность отправки во Францию 5, 6 и 7-й особых бригад, то оно обратилось к французскому правительству с просьбой выслать заготовленные винтовки для использования их в России, в целях вооружения новых формирований. Пример этот ярко свидетельствует, какова была нужда России в ружьях, постепенно обострившаяся до крайности! К этому времени на вооружении Кавказской армии уже находилось до 40 тысяч асбелевских винтовок.

Пулеметы и прочие предметы технического снабжения, а также обоз особые бригады должны были получить во Франции. Все эти предметы, а также необходимые под верх и для упряжки лошади сосредоточивались для бригад, остававшихся во Франции, в тех лагерях, куда перевозились эти бригады для окончания своего формирования. Бригады же, следовавшие на македонский фронт, должны были многое получить по прибытии их в Салоники. Ввиду особенностей этого театра 2-я и 4-я бригады были снабжены вьючным обозом и мулами по примеру французских дивизий, действовавших на этом фронте. Из России же все бригады привезли с собой лишь походные кухни и ротные повозки в строго необходимом числе.

В материальном отношении чины бригады были обставлены русским правительством более чем хорошо. Они получали гораздо больше, чем их французские сотоварищи. Русский капитан, например, получал в месяц, со всеми добавками, 1577 франков, содержание же французского офицера в том же чине равнялось всего только 689 франкам. Русский подпоручик получал в месяц 804 франка, французский же су-лейтенант – всего 472 франка. Такая же значительная разница в содержании существовала и среди солдат обеих армий.

Она была особенно заметна для рядового солдата, который во французской армии получал в месяц всего 7,5 франков; русский же рядовой, вместе с суточными, на французском фронте имел в месяц около 50 франков.

Русские войска прибывали во Францию в отличном обмундировании цвета «хаки», в снаряжении и прочной обуви. Но и в дальнейшем наше интендантство не переставало заботиться о поддержании обмундирования в должном порядке. Сохранилось, например, сведение (от 25 февраля 1917 года) о распоряжении главноинтендантского управления по отправке в Марсель 180 тысяч блуз и 120 тысяч штанов. Со своей стороны и французское интендантство проявляло внимание к нуждам русских частей. Между прочим оно специально изготовило для русских бригад металлические каски, выкрашенные в защитный цвет и снабженные гербом с русским двойным орлом.

Общий порядок снабжения русских войск вещами был установлен письмом генерала Алексеева[21 - № 4422 от 22 августа (4 сентября) 1916 года.] начальнику французской военной миссии при Ставке, из которого видно, что наше главное интендантское управление имело в виду отпускать потребное количество обуви и сукна (защитного и шинельного) непосредственно французскому интендантству, которое должно было затем озаботиться пошивкой из этого сукна необходимых вещей, а равно снабжением войск прочими предметами вещевого довольствия, с возвращением всех расходов французскому правительству из русской казны.

Что касается продовольствия, то в одном из циркуляров французского военного министерства от 27 марта 1916 года можно найти подробные сведения о размерах того солдатского пайка, который был установлен для русских войск. В основу его был положен нормальный паек французского солдата, но с видимым стремлением приспособить его ко вкусу русского простолюдина. Обычный французский кофе заменен чаем; установлен дополнительный отпуск для каши и крупы (gruau ou Sarazin) и предусмотрен соответственный отпуск даже для кваса (ration supplеmentaire pour le Kvas – pain de seigle avec malt).

Вскоре, однако, по прибытии первых же частей во Францию (апрель 1916 года), состоялось распоряжение об отпуске русским войскам вина как входящего в рацион французского солдата. Получали чины русских частей также наравне с французскими войсками и табак.

Жалобы со стороны русских солдат раздавались только по поводу малого суточного рациона хлеба, который для французского солдата установлен в 700 граммов (1

/

русского фунта).