Раз. Два. Полтора

Были здесь и сердечники, которые перед очередной кардиограммой глотали по 10—15 таблеток нитроглицерина, уж не знаю, где они умудрялись его достать. Вроде бы после этого показания приборов зашкаливали.

А один мой земляк, с которым мы вместе призывались, умудрился загреметь в местное психоневрологическое отделение. Я уж не знаю, действительно ли у него крыша поехала или он решил закосить таким макаром. Но его участи вообще не позавидуешь. Понаслышке, там такое творится – дрожь пробивает. Впрочем, сейчас много фильмов о том, как из нормальных людей, попавших по каким-либо причинам в подобные заведения, делают натуральных психов. Только здесь не кино, а реальность…

Там же я познакомился с одним пареньком, который жаловался, что в части его сильно бьют и он туда возвращаться не хочет никоим образом. А на следующий день он сказал мне, что достал где-то кристаллики марганцовки и, упаковав их в капсулу, растворяющуюся в желудке, сглотнул ее с прицелом получить себе язву. Я сказал ему, что таким способом он себе не язву получит, а сквозную дыру в кишках. Я действительно сильно запереживал, что человек может вообще умереть. «Беги к врачам! Промывай желудок!» Но, по-моему, он не послушал моего совета. Не знаю, что с ним случилось дальше, но больше я его не видел…

Я пробыл в госпитале в общей сложности около трех недель. И когда состояние мое более или менее стабилизировалось и анализы, к которым я имел доступ, пришли в норму, я стал потихоньку настраиваться на выписку…

И вот в один прекрасный день, прогуливаясь по местному скверику после обеда, неожиданно я увидел маму. Сказать, что я удивился, – это ничего не сказать. Уж не помню, писал я в письмах о том, что заболел, или она сама своим материнским сердцем почувствовала, что мне плохо, а может, просто захотела меня увидеть – не знаю. Но она приехала. Мы обнялись, и после недолгих расспросов о моем состоянии она побежала в «Спутник» договариваться с Ираклиичем о моей выписке и возможности несколько дней пожить в местной гостинице. На удивление все вопросы решились положительно! Причем довольно быстро! И уже к вечеру того дня мы в компании с братьями Щербаковыми, Сашкой Купниковым и нашими матерями сидели в одном из номеров местной единственной, но довольно солидной гостиницы «Россия». Мы пили водку и закусывали такими яствами, от которых уже успели отвыкнуть… Хотя ничего сверхординарного в понятии обычного человека. Ну подумаешь, колбаса, ну жареная курица, ну соленые огурчики. Так, ничего особенного. Нам же все это казалось пищей богов. Мы быстро захмелели, и даже моя в принципе не пьющая мама выпила с нами полрюмки водки… После недолгого застолья мы разошлись по своим номерам. Матери устали с дороги, а мы уже отвыкли от спиртного, и лично я просто валился с ног. В гостинице мы жили три дня – это был просто отдых души какой-то. Мы вставали не раньше девяти-десяти. Завтракали, обычно завтрак состоял из бутербродов и чая, заваренного в банке. Затем мы шли гулять по городку. Либо на Балхаш, от гостиницы до озера, оказалось, 7 минут ходьбы. Я расспрашивал о том, как дела дома. А мама расспрашивала меня о моей службе. Обедали мы в столовой гостиницы. А ужин вновь состоял из холодных закусок. Три дня пролетели как один. И к вечеру последнего из них я проводил маму на местную автобусную остановку, и после недолгих проводов она помахала мне рукой из окошка уезжающего автобуса. А я отправился к себе в «Спутник».

И вновь АПиПСА

Я еще несколько дней находился под впечатлением от приезда матери. Вроде бы как в отпуск съездил… До чего же было здорово почувствовать себя гражданским человеком. Элементарно подольше поспать, поесть более или менее человеческой пиши. А тем более пообщаться с самым дорогим человеком – собственной матерью. Но время, как известно, лечит любые раны, и любые впечатления, не только плохие, но и хорошие, по прошествии времени тускнеют и теряют свою остроту. Так и в этом случае, уже через несколько дней все это – и приезд матери, и несколько дней свободы – стало казаться нереальным, каким-то фантастическим сном.

В ансамбле же без моего отсутствия жизнь, как и следовало ожидать, не прекратилась, а даже наоборот, бурно развивалась. Вовсю шли репетиции, и велась подготовка к будущим концертам. И мне пришлось быстро вливаться во всю эту немного суматошную деятельность. Буквально через несколько дней нас организованно сводили в местное ателье, где с нас сняли мерки. Оказывается, ансамблистам положено иметь офицерскую парадную форму. От солдатской она в первую очередь отличалась качеством материала и конечно же покроем. Кроме того, не могло идти и речи о том, чтобы солдатам шили форму на заказ. Форму обещали сшить недели через две. И следовало ожидать, что по окончании этого срока и начнутся наши гастроли. Я потихоньку присматривался к взаимоотношениям в коллективе. Они оказались довольно интересными. Каждый человек в ансамбле имел свою особенность, и я от нечего делать пытался характеризовать всех наших ансамблистов. Неизгладимое впечатление на меня произвел в первую очередь наш солист Славик… Уже с первой нашей встречи мне он показался довольно странноватым типом. Ранее за всю свою не столь уж долгую жизнь я подобных людей не встречал. Нет, я конечно слышал, что бывают люди с нетрадиционной сексуальной ориентацией… Но видимо, до Иркутска цивилизация доходит с некоторой задержкой… В общем, в реальности мне с такими людьми ни разу общаться не приходилось. Когда-то он служил в этом ансамбле в качестве солдата. А по окончании срока службы остался здесь работать в качестве солиста. Причем вокальные данные у него действительно были неплохие. Не Киркоров конечно, но все же для Приозерска это было довольно круто. Уж не знаю всю его предысторию, но на данный момент его личная жизнь укладывалась в такую схему. Он среди вновь прибывших солдат умудрялся находить себе партнера, и два года у них была, так сказать, любовь. Потом его любовь демобилизовалась и уезжала домой. А Славик вновь пускался в поиск новой любви. На данный момент у Славика были отношения с Пашей, танцором. Но особо они не афишировались. И я все еще сомневался в ориентации Славика. Хотя была пара случаев, когда Славик заходил ко мне в кандейку якобы за каким-то делом. Видимо, на разведку, так сказать… Один раз он зашел в перерыве между репетицией. Я в это время сидел на полке, которую я обычно использую как лежанку, и читал книжку, взятую в местной библиотеке. Славик подошел ко мне вплотную, положил мне руки на колени и, глядя в глаза томным взглядом, эротично понизив голос, спросил: «Юр, ты мне лампочку дашь?» Я, честно говоря, не был готов к таким нежностям и поэтому сразу соскочил и полез за лампочкой для Славика. Второй раз он тоже зашел якобы за какой-то мелочью, а сам в это время норовил установить, так сказать, более тесный контакт… Но видимо, в моем лице он не увидел ответной реакции и поэтому вскоре оставил свои попытки. И переключился на остальных молодых. По всей видимости, он заранее подыскивал замену Паше, служить которому осталось всего полгода. Кроме того, я пару раз видел, как Славик с Пашей ругались, видимо, их отношения дали трещину… А перспектива остаться одному его пугала.