Десять жизней Ван Мина

Чэнь Шаоюй позднее говорил: «Теперь очевидно, что если в таких странах … имеются компартии, и они у власти, то переход этот может совершаться быстрее». (С. 114.)

Итак, фактически, очевидно, по решению Сталина, Чэнь Шаоюй в 1928 году оказался неким «связующим звеном» между Сталиным и китайскими коммунистами, руководителями КПК, и между Сталиным и теми, кто был тогда в руководстве Коминтерна и имел отношение к выработке положений, определявших политический курс в отношении революции, в частности, в Китае.

Здесь Чэнь Шаоюй исходил мнения Сталина о том, что можно ориентироваться на переход в Китае на путь некапиталистического развития. Точка зрения Чэнь Шаоюя была его собственной. При этом она совпадала с точкой зрения Сталина.

В целом очевидно, что 1928 год явился временем, когда многое определилось и во взглядах Чэнь Шаоюя, и в его позиции по теоретическим, стратегическим и тактическим политическим вопросам и в его взаимоотношениях с руководителями ВКП(б), Коминтерна.

Здесь необходимо обратить внимание на то, что речь тогда шла о знакомстве, взаимном узнавании, поисках взаимопонимания, установления на этой основе взаимного доверия между русскими и китайцами, между людьми из нашей страны и людьми из Китая. Прежде всего, между представителями правящей партии тогда в СССР и Коммунистической партии Китая. Немалую роль играл при этом вопрос о языке общения. Ситуация сложилась таким образом, что, по преимуществу, тогда именно китайцам пришлось овладевать русским языком.

Владение китайцами, находившимися в Москве, русским языком давало возможность Сталину, советским руководителям, да и руководителям Коминтерна из других стран, напрямую общаться с представителями Китая, Коммунистической партии Китая, то есть обходиться без переводчика.

Чэнь Шаоюй обладал от природы такими способностями, что, прибыв в СССР фактически только к началу 1926 года, он уже в 1927 году смог быть переводчиком делегации ВКП(б) во время ее поездки в Китай. Затем переводчиком Сталина во время его беседы с лидерами КПК накануне открытия ее шестого съезда. А далее переводчиком речей и документов на очередном конгрессе Коминтерна.

Иными словами, у Сталина, других руководителей ВКП(б), Коминтерна, возникла возможность общаться с Чэнь Шаоюем без переводчика.

Он был сам себе переводчик.

Здесь имело место исключительное сочетание творческих способностей Чэнь Шаоюя, его, как теоретика, и владения им русским языком. Конечно, его судьба сложилась так, как она сложилась и благодаря тому, что он, исходя из собственных убеждений, стоял по многим принципиальным вопросам на тех же позициях, на которых стояли Сталин и руководители Коминтерна.

Принимая все это во внимание, можно лишний раз обратить внимание на ряд уже упомянутых деталей.

По возвращении из Китая во второй половине 1927 года, Чэнь Шаоюй практически возглавил в КУТК тех китайских коммунистов, которые разделяли точку зрения ВКП(б) и Коминтерна и выступали против политической линии Чэнь Дусю.

Чэнь Шаоюй показал себя при этом и организатором, и твердым политическим работником, пропагандистом определенных идей.

Далеко не случайно ему поручили выступить от имени фактически всех китайских коммунистов, находившихся в то время в Москве, на собрании по случаю возвращения в СССР Максима Горького.

Чэнь Шаоюй выступал там на русском языке.

На виду у всех присутствовавших после этого выступления Чэнь Шаоюя пригласили сесть в президиум рядом со Сталиным. Это было знаком признания Сталиным авторитета Чэнь Шаоюя.

После заседания Сталин предложил Чэнь Шаоюю пройти с ним пешком от Большого театра до Боровицких ворот Кремля по Москве.

Сталину было тогда 49 лет, Чэнь Шаоюю 24 года. Это была их первая личная встреча. Первая личная встреча руководителя ВКП(б) – СССР и будущего фактического руководителя КПК. В определенном смысле на нее можно смотреть как на встречу руководителей России и Китая. Это была «встреча один на один», без свидетелей и посредников.

Это была уникальная прогулка. Она позволила Сталину дополнить свое представление о Чэнь Шаоюе, составить себе личное мнение о нем. Эта же встреча дала Чэнь Шаоюю возможность лично ощутить, что такое «иметь дело со Сталиным».

Сталин, прежде всего, отметил, что Чэнь Шаоюй неплохо говорит по?русски. Это позволило Сталину беседовать с Чэнь Шаоюем без посторонней помощи.

Мало того, здесь вполне мог присутствовать намек на то, что Чэнь Шаоюй «владеет двумя языками: своим, китайским, и нашим, русским», то есть на то, что «у нас имеется общий язык».

Далее Сталин поинтересовался, почему он не видел Чэнь Шаоюя при посещении КУТК. Чэнь Шаоюй сказал, что он в это время был в Китае.

Тогда Сталин поинтересовался, знаком ли Чэнь Шаоюй со «Страховым» (то есть с Цюй Цюбо). Чэнь Шаоюй сказал, что им уже приходилось вместе работать в Китае.

Сталин подчеркнул, что в Москве готовится съезд КПК. Чэнь Шаоюй подтвердил, что он уже участвует в его подготовке.

Чэнь Шаоюй также дал понять, что не хотел бы становиться только «ученым», который будет пять лет учиться в Москве, а потом заниматься сугубо научными проблемами. Чэнь Шаоюй проявил нацеленность на практическую работу в Китае.

Вероятно, что Сталин в результате обдумывания этого разговора пришел к выводу, что на Чэнь Шаоюя в определенном смысле можно полагаться. Очевидно также, что именно по этой причине Чэнь Шаоюю было доверено переводить беседу Сталина с руководителями КПК, участвовавшими в подготовке шестого съезда партии.

А далее Чэнь Шаоюй переводил документы и выступил в качестве главного переводчика на конгрессе Коминтерна во всех случаях, когда это касалось Китая.

Так Чэнь Шаоюй, благодаря своим способностям и в политической области, и в теории, и в русском языке, именно в этом году выдвинулся на место человека, который оказался способен не только вести работу в среде китайских коммунистов, но и находить общий язык со Сталиным, с руководителями ВКП(б) и Коминтерна. Чэнь Шаоюй оказался среди потенциальных кандидатов на роли руководителей КПК как во мнении значительной части китайских коммунистов, находившихся в Москве, так и с точки зрения Сталина и руководителей Коминтерна.

5. В Китае: 1929 –1931 гг.

В начале февраля 1929 года Миф и Цюй Цюбо предложили Чэнь Шаоюю вернуться на работу в Китай.

В то время возник вопрос о кулачестве. Чэнь Шаоюй считал, что неверно ликвидировать кулачество на этапе буржуазно-демократической революции. В 1934 году Чэнь Шаоюй написал работу «Экономическая политика Советской власти в Китае», в которой изложил свою позицию. Попутно необходимо упомянуть, что в 1932 году Чэнь Шаоюй принял псевдоним «Ван Мин».

Мао Цзэдун в вопросе о кулачестве занимал иную позицию.

Очевидно, что руководство КПК и Коминтерна согласовали и приняли решение о направлении Чэнь Шаоюя на работу в Китай. Чэнь Шаоюю об этом стало известно в начале 1929 года. Тогда ему предложили поехать в Китай Цюй Цюбо от имени руководства КПК, и Миф от имени Коминтерна. Так проявилась ситуация того времени, когда китайская сторона, естественно, была китайской стороной, и принимала решения самостоятельно, и в то же время существовала тесная связь между КПК и Коминтерном, что обе стороны считали естественным состоянием отношений.

В это время внутри КПК обсуждался вопрос об отношении в Китае к кулачеству, то есть к «богатым крестьянам».

Позиция Чэнь Шаоюя состояла при этом в том, что он продолжал исходить из деления периода революции на этапы. С его точки зрения этап буржуазно-демократической революции должен был смениться этапом социалистической революции. Однако это никоим образом не означало, что на этапе буржуазно-демократической революции следовало торопиться с переходом на следующий этап. На этапе буржуазно-демократической революции Чэнь Шаоюй считал неверной ликвидацию кулачества. Это было частью представлений Чэнь Шаоюя об экономической политике в то время в тех районах Китая, где тогда создавались органы власти, именовавшиеся «советскими».

Иначе говоря, Чэнь Шаоюй занимал разумную позицию соответствовавшую ситуации того времени в Китае.

Мао Цзэдун придерживался другой позиции. С его точки зрения кулаков следовало уже тогда ликвидировать. Такое важное противоречие между взглядами Чэнь Шаоюя и Мао Цзэдуна возникло уже в то время.

Чэнь Шаоюй выехал из Москвы в феврале 1929 года.

В Китае Ли Лисань при встрече с Чэнь Шаоюем сказал: вы хоть и учились в Москве, но не имеете опыта практической работы, должны пойти на самую низовую, самую трудную и тяжелую работу. (С. 122.)

С 12 ноября 1929 года до 1 января 1930 года Чэнь Шаоюй, переведенный на работу в отдел пропаганды ЦК КПК, редактировал трехдневник «Хунци». Фактически он написал в это время все статьи в этом издании.

1 января 1930 года Чэнь Шаоюй был арестован и заключен в тюрьму.

18 февраля 1930 года Чэнь Шаоюй вышел из тюрьмы.

В то время у Чэнь Шаоюя были хорошие отношения с Чэнь Гэном – ответственным сотрудником особого отдела ЦК.

Чэнь Гэн родился в 1903 году. В 1922 году вступил в партию. Умер 16 марта 1961 года, будучи к тому времени членом ЦК КПК, заместителем министра обороны КНР и заместителем начальника генштаба НОАК, генералом армии. На смерть Чэнь Гэна Чэнь Шаоюй написал стихи, в которых называл Чэнь Гэна своим другом (С. 129–130.)

К описанию деятельности Чэнь Шаоюя в это время в Китае необходимо сделать пояснения.

Это был тяжелый период работы КПК в Китае. Руководство партии находилась в подполье в Шанхае. Партия также действовала в ряде сельских районов, в так называемых «опорных базах» или «советских районах (соврайонах)».

Гоминьдановские власти преследовали коммунистов. Людей арестовывали. Немало людей, попадавших в тюрьмы, не выдерживали пыток и становились предателями. Одновременно в руководстве КПК шла борьба между сторонниками разных взглядов и за власть.

Коминтерн и ВКП(б) стремились оказывать влияние на деятельность руководящих органов КПК. Что?то им сделать удавалось. В то же время главной оставалась борьба между самими китайцами внутри руководства партии.

Мы уже упоминали о том, что тогда, когда Чэнь Шаоюй приехал в 1929 году в Китай, тогдашний руководитель ЦК партии Ли Лисань сказал ему: хотя вы и учились в Москве, но опыта практической работы у вас нет; вы пойдете на самую низовую и самую трудную работу.

Это, в частности, было лишним свидетельством того, что руководство КПК, с самого начала, с 1921 года, то есть и Чэнь Дусю и Ли Лисань, всегда подчеркивало независимость и самостоятельность КПК. Поэтому они с подозрительностью относились к тем китайским коммунистам, которые побывали в СССР, учились в Москве. Никогда не существовало такого положения, что кого?то могли «посадить» «управлять» делами КПК по указке из Москвы. Здесь, в этой сфере, то есть по вопросам, связанным с формированием руководства партии, велась борьба.